Управляющий Юзеф оказался умным и нужным человеком. Кроме родного польского он знал русский и французский, беседовал с солдатами, присушивался к разговорам офицеров, из которых многое узнавал. Он даже был свидетелем прибытия казачьего полка, двух пехотных батальонов и хорошо запомнил места их расположения. Собрав сведения, управляющий доложил… нет, не своему хозяину, хотя граф Мазовецкий догадывался, куда тот отлучается. Докладывал Юзеф Мелешковский, он же Прокопий Мелешко, лично барону Клеману, который всегда дожидался его в этом самом месте, метров за 200–300 от ворот имения. Появляться в имении у графа Мазовецкого Клеману не было необходимости. Сегодняшний случай – исключение благодаря графине Элеоноре.
…Юзеф Мелешковский удобно устроился на сиденье кареты:
– Приветствую вас, господин барон.
Клеман ответил едва заметным поклоном и спросил:
– Какие новости?
В ответ Юзеф протянул распечатанный конверт.
– Что это? – удивлённый Клеман взял конверт в руки.
– Читайте. Это донесение русского агента.
Клеман, прослуживший больше года в русском посольстве в Петербурге и хорошо владеющий русским, принялся читать. Чем дальше он читал, тем больше становилось ему не по себе. Он несколько раз перечитал содержимое пакета, время от времени вытирая платком вспотевший лоб.
– Откуда взялся этот конверт? – тихо выговорил он, всё ещё не веря тому, что прочитал.
Юзеф подробно рассказал, как от одного крестьянина прослышал о больничной избе, в которой никто не лечится, но всё время появляются люди, не похожие на жителей деревни. Под видом пострадавшего на пожаре он, Юзеф Мелешковский, а точнее Прокопий Мелешко, забрёл в больничную избу, где кроме трёх здоровых мужиков, похожих на русских казаков, никого не было. На следующий день прибыл офицер и двоих отправил куда-то с донесением, очевидно, к русским, если судить по разговорам. Перехватить донесение возможности не было. Зато на следующий день прибыл другой человек, уже штатский, передал пакет с донесением третьему молодому казаку и тут же отбыл. Вот это донесение он, Прокопий Мелешко, и перехватил.
– Как перехватил? Убил? – спросил Клеман.
– Убил. А что мне оставалось делать? Просто так он мне пакет не отдал бы.
Клеман одобрительным взглядом смотрел на Юзефа: «И он, и Мазовацкая мои лучшие агенты», – подумал он.
– Молодец! – похвалил он, аккуратно вкладывая донесение в конверт, и добавил: – Ну а теперь рассказывай, как выглядят те двое, которые привозили донесения для передачи казакам? Начни с русского офицера.
– С русского? – Юзеф удивлённо посмотрел на барона. – Но это был французский офицер!
– Что-о-о?! – Клеман едва не подскочил в кресле кареты. – Французский?
– Господин барон, я хоть и человек не военный, но форму русского офицера от французского отличу.
Клеман постепенно приходил в себя. Этому способствовало чисто логическое объяснение: если офицер отправляет кого-то с донесением к русскому командованию, значит, он прибыл из ближайшего города, то есть из Полоцка. Но там французская армия!
– Расскажи ещё раз, как ты убил этого казака, – попросил он.
Мелешковский слегка стушевался – в таком деле он участвовал впервые.
– Кинжалом… когда тот отвернулся, – тихо произнёс он. – Ещё минута – и он вскочил бы на коня. Тогда всё.
– Кто-нибудь видел?
– Не знаю… Мне было страшно, и я убежал.
Барон Клеман размышлял: русские, наверное, уже знают о своём промахе и в больничную избу не сунутся. Значит, засаду делать бесполезно. Да и зачем? Главное поймать не того, кто передаёт информацию, а того, кто её собирает – главного шпиона русских. Уж он-то точно знает, что его донесение перехватили, и русское командование так и не узнало о замысле Сен-Сира.
Юзеф словно прочитал мысли Клемана.
– Я больше туда не пойду. Меня убьют, – решительно заявил он.
– И не надо, – успокоил его Клеман. – Твоя задача гулять по Полоцку и найти тех двоих, в первую очередь французского офицера. Запомнил его?
– Запомнил.
– И каков он?
– На вид лет тридцать… брюнет… выше среднего роста.
– Ещё приметы? Родинки, шрамы?
Юзеф задумался:
– Не заметил. А вот что-то южное в нём есть: то ли итальянское, то ли испанское. И ещё – нос прямой. В профиль, как ваш император.
– Но-но, – прервал его Клеман. – Не тебе судить о Бонапарте. Кстати, он теперь не только наш, но и ваш император.
– Да-да, конечно…
– А второй?
– Простой мужик, лет сорока, хромает…
– Маловато, – покачал головой Клеман. – Ну да ладно… А теперь слушай и запоминай. С завтрашнего утра бросаешь всё и едешь в город. Если граф воспротивится твоему отсутствию, я это быстро улажу. Будешь гулять по городу, правда, гулять-то тут особо негде, но всё-таки ходи и смотри. И так каждый день, пока не засечёшь кого-нибудь из этих двоих. Проследишь – и сразу ко мне. Вот мой адрес, – он протянул клочок бумаги. – Если меня нет, обратишься к моему помощнику Полю. Узнать его легко: высоченного роста, бывший боксёр, ходит, как и я, в штатском. Поль быстро сведёт тебя со мной. Всё?
Юзеф молчал, виновато глядя в пол кареты.
– Ах да, – спохватился Клеман и вынул из лежащей рядом сумки тугой кошелёк. – Это тебе за работу. Опознаешь русских шпионов, за каждого получишь столько же.
Карета не спеша двинулась в сторону города. Барон Клеман сидел хмур и задумчив. В разведке он был не первый год, пользовался, хоть и не всегда, благосклонностью самого императора, уделявшего этой службе большое внимание.
За два года до войны с Россией по задумке Наполеона в герцогстве Варшавском был создан разведывательный орган – бюро, которым руководил известный дипломат и разведчик Луи Биньон. Надо отметить, что разведка в герцогстве Варшавском существовала и ранее. Но с приходом Наполеона её агенты автоматически стали и агентами Биньона. Он, Клеман, был его ближайшим помощником, одним из тех, кто создавал разведывательную сеть. Но очень скоро между ними возникло недопонимание. Биньон ратовал за «ближнюю» разведку. Он, Клеман, был сторонником «глубокой» разведки. Почти все средства Биньон, как руководитель, тратил на «ближнюю» разведку, смысл которой заключался в определении численности русских частей на границе и наблюдению за их передвижениями. Объектами наблюдения были Малороссия, Белоруссия и Литва, в каждую из которых было направлено от 10 до 15 агентов. «Глубокой» разведкой под руководством Клемана занималось всего несколько человек, как правило, польские офицеры, знающие русский язык. Целью их тайных командировок был сбор сведений о перегруппировке войск, создававшихся крупных тактических соединений в глубине страны, топографические съёмки территорий, добывание данных экономического характера об урожайности и возможности доставки кормов для кавалерии.
Первоначально Бонапарт уделял больше внимания именно «глубокой» разведке. Денег он не жалел, а при подготовке к войне с Россией особенно расщедрился. Только по секретной статье на «подкуп иностранцев» в бюджете МИД Франции с 1810 года отпускалось от 3 до 5 млн франков. Из этих же фондов Наполеон субсидировал как штатных, так и «приглашённых» агентов. Наиболее ярко это проявилось в отношении крупного французского археолога Жана Лайара, который с 1807 года вёл раскопки в Персии. В начале 1810 года Наполеон пригласил к себе Лайара и посоветовал ему возвратиться с очередных раскопок не обычным путём через Турцию – Балканы – Италию, а кружным – через Каспий, по Волге, через Москву, Петербург, Прибалтику, Варшаву. Лайар, получивший за «кружной путь» солидную сумму, привёз Наполеону и лично передал в декабре 1810 года массу ценных разведывательных сведений.
Клеман об этом знал и ходил в приподнятом настроении. Ещё бы: идеи «глубокой» разведки поддерживает сам император! Клеман не сомневался: ещё немного – и он, а не Биньон, будет руководить бюро.
Но Биньон был не только разведчиком, но и дипломатом, умеющим убеждать многих, в том числе самого императора Франции. И Наполеон, считая что, война закончится примерно через месяц после начала и вблизи границы, стал уделять внимание только «ближней» разведке. А чтобы погасить раздор между Биньоном и Клеманом, отправил последнего в Санкт-Петербург помощником посла, где Клеман, по мнению императора, нашёл бы своим идеям «глубокой» разведки более достойное применение. Усиление разведдеятельности в столице было связано ещё и с тем, что новый посол Лористон сменил на этом посту Коленкура, который считал занятие разведкой ниже своего достоинства.
Надо отдать должное Лористону: по сравнению с предшественником он на поприще разведдеятельности достиг неплохих результатов. Были собраны статистические данные о западных русских губерниях, подготовлены краткие, но очень важные характеристики на 60 русских генералов. Клеман, правая рука Лористона, внедрил нескольких своих агентов, в том числе графиню Мазовецкую, в различные салоны и клубы, которые посещали «сливки» петербургского общества. Информацию эти агенты приносили весьма ценную.
И всё-таки с новым начальником Лористоном, как и с предыдущим Биньоном, отношения у Клемана сложились не самые лучшие. Маркиз де Лористон регулярно посылал отчёты в Париж, в которых упоминался только он сам – как будто больше никто не занимался сбором разведданных. Товарищ Наполеона по артиллерийской школе, впоследствии его адъютант, а с 1805 года бригадный генерал, одержавший ряд громких побед, Лористон пользовался доверием императора. А поэтому на остальных сотрудников посольства глядел свысока, считал их только исполнителями своей воли. Обидчивого Клемана это больно задевало.
Но самым серьёзным яблоком раздора между ним и Лористоном явилась столистовая карта России. А дело было так. Одного из агентов Клеман внедрил в типографию, печатавшую топографические карты. Это стоило ему немалого труда, так как Депо карт – так называлась типография – находилось под пристальным контролем Военного министерства и Департамента полиции. Именно этот агент выкрал медные оттиски «столистовой карты» России и не просто карты, а карты, предназначенной для Генерального штаба и высшего военного командования на случай войны. Оттиски и сама карта были быстро переданы в Париж, где французы её перевели, добавили свои разведданные, выгравировали все листы заново и вскоре отпечатали первые 40 экземпляров Большой карты Российской империи. Наполеон был в восторге: для предстоящей военной кампании такая карта, размноженная впоследствии большим тиражом для командиров корпусов, дивизий и офицеров Главного штаба, была на вес золота. Клеману довелось увидеть такую, уже обновлённую карту. Она состояла из 104 листов и делилась на Европейскую и Азиатскую части. На ней были обозначены населённые пункты, склады, мосты, дороги, указаны расстояния между городами. На листе вкладки был помещён русско-французский словарь топографических терминов.