В светлом летнем костюме и такого же цвета цилиндре ближайший помощник Клемана Поль не торопясь шагал по улице, выделяясь своим высоченным ростом. В эпоху молодости Поль жил в Англии, занимался боксом и даже делал успехи. Но однажды в драке в портовой таверне кого-то отправил на тот свет и, чтобы не попасть в тюрьму, а может, даже и на виселицу, сбежал домой в родную Францию, где уже вовсю гремела революция. Идущий рядом с ним Юзеф Мелешковский (он же Прокопий Мелешко) казался юношей. Подойдя к своему патрону, Поль и Мелешковский молча остановились.
– Что, опять ничего? – не скрывая досады спросил Клеман.
Мелешковский попытался оправдаться:
– Мы обошли весь город, но…
Клеман не дал ему договорить:
– Весь город, весь город… тут и обходить-то нечего. Это не Париж и не Петербург, – укротив свой гнев, он на минуту остановился; потом спокойным тоном произнёс: – Ладно, у меня есть новости получше. Следуйте за мной.
Они вернулись во двор особняка Грабовского, прошли к сараю. Убитый Гнат по-прежнему лежал у забора. Лицо его было покрыто старым широким платком. Клеман откинул платок и глянул на Мелешковского:
– Он?
Тот утвердительно кивнул:
– Да, это он привёз донесение и передал казаку.
– Которого ты убил?
Мелешковский ничего не ответил, лишь утвердительно кивнул.
Клеман раздумывал недолго:
– Остаётся самое главное – поймать русского шпиона, который под видом офицера или ветеринара ходит где-то рядом, – изрёк он и добавил: – Походите, пан Мелешковский ещё пару часов по городу. Может, и встретите его. А до имения Мазовецких я вас довезу. Моя карета будет ждать вас здесь, у дома градоначальника.
В заборе была небольшая щель, и он всё видел. Он сразу узнал элегантно одетого Клемана, видел, как тот и градоначальник Грабовский подошли к сараю, как появился Гнат, как он пытался убежать, пока Дюран не произвёл выстрел, оказавшийся смертельным. И вот он только что стал свидетелем, как Мелешковский опознал Гната и признался в убийстве казака, которым был Алёшка Крутов.
С одной стороны Ярцева скрывал забор, с другой – густой кустарник, обильно растущий от забора вниз, к реке. Ярцев пробрался сквозь чащу начинающих желтеть кустов и устало присел на большой камень на берегу. В нём закипала злость. Он понимал, что ему повезло. Сегодня он собирался проникнуть во двор Грабовского благодаря лазу в заборе, и если бы пришёл минут на десять раньше, его бы обнаружили в сарае. А так… Впрочем, на всё воля Божья.
Ярцев стал перебирать в памяти услышанные имена. Дюран, адъютант Удино – это имя ему известно. Другой француз Клеман, барон Клеман – похоже, он за главного. Клеман… где-то он слышал это имя. Хорошо говорит по-русски, значит, жил в России. Стоп! А не о нём ли упоминал Закревский на их последней встрече в Петербурге в Особенной канцелярии? Тогда Закревский поведал ему историю с фальшивой 100-листовой картой Российской империи – эту карту выкрала французская разведка накануне войны. Да-да, конечно, это тот самый Клеман из посольства Франции, ближайший помощник посла Лористона! Следующая фамилия – Мелешковский. Это он, сволочь, проник в больничную избу под именем Прокопия Мелешко, а потом, убив Крутова, перехватил донесение полковнику Мещерину. Похож, хоть и без бороды. «Грязный убийца, собрался меня поймать, – Ярцев сжал кулаки. – Посмотрим, кто кого поймает!»
Он поднялся. Вечерело. Стоял конец сентября. От реки тянуло холодом.
На башне монастыря иезуитов пробило шесть. Юзеф Мелешковский понял, что пора заканчивать хождение по улицам – ноги еле двигаются, а карета его ждёт. Да, похоже, бесполезно его занятие. В городе большое количество солдат и офицеров, ходят группами, греются у костра. Попробуй, найди среди них того, кто является русским шпионом. Всё, хватит на сегодня. Завтра барон Клеман, у которого он на службе, снова отвезёт его в этот чёртов Полоцк на весь день.
Чтобы сократить путь, он решил пройти наперерез через небольшой пустырь. Внезапно из-за деревьев показалась человеческая фигура, преградившая ему дорогу. Мелешковский остановился, а когда окинул взглядом человека в военной форме, стоявшего перед ним, то почувствовал, что его усталые за день ноги подкосились. Это был тот, кого он искал! Получилось же наоборот: этот таинственный офицер нашёл его. Значит… значит, за ним следил.
– Ну, здравствуй, Прокопий Мелешко, – с насмешкой в голосе произнёс Ярцев. – Вижу, ты вылечился от недуга и даже бороду сбрил.
Юзеф Мелешковский стоял как вкопанный.
– Молчишь? А по ночам тебе не снится казак, которого ты убил? – наступал Ярцев.
– Что вам угодно? – управляющий графа Мазовецкого тяжело дышал и еле выговаривал слова.
Ярцев достал пистолет, взвёл курок:
– Мне угодно всадить пулю в твоё поганое тело!
…Клеман почувствовал, что нервничает. После условленного часа, который отметил звоном колокол на башне, прошло минут пятнадцать, а Мелешковского всё не было:
– Поль, у меня плохие предчувствия. Почему ты оставил его одного?
Верзила Поль безмятежно смотрел на порхающих с ветки на ветку птиц.
– Куда ему деваться, придёт, – пожал он плечами.
В это время совсем недалеко раздался выстрел.
…Мрачным взглядом смотрел Клеман на своего мёртвого агента. Юзеф Мелешковский полулежал, опираясь плечами на ствол раскидистого тополя. Рот его был широко раскрыт, словно он в последние секунды жизни хотел вдохнуть как можно больше воздуха. А глаза… в них отражался дикий страх, очевидно, перед тем, кто в него стрелял.
Выстрел слышали многие, и вокруг убитого быстро образовалась толпа, в основном из военных. «А этот русский неплохо работает», – подумал Клеман и, отойдя в сторону, подозвал Поля.
– Немедленно иди к коменданту города. Попроси от моего имени трёх-четырёх солдат и организуй охрану особняка Грабовского.
– А что, градоначальника хотят кокнуть? – спросил Поль со знанием дела.
«Ну почему меня окружают одни болваны?» – подумал Клеман и стал разъяснять:
– Сам Грабовский никому не нужен. А вот повар его Збышек остаётся единственным свидетелем, кто видел русского шпиона в лицо. Мы должны обеспечить его безопасность во что бы то ни стало!
Клеман ошибся. К его великой радости повар Збышек окажется не единственным свидетелем, кто видел Донадони-Ярцева в лицо.
Чезаре Конти не то стонал, не то причитал:
– Всё пропало, Донадони, всё пропало!
Ярцев подавил усмешку, которая всегда у него возникала от панических речей своего старшего напарника, и с серьёзным видом спросил:
– Что с вами, дорогой Чезаре? Что пропало? Где пропало?
– Да всё пропало! – Конти обильно жестикулировал руками. – Этот негодяй Сен-Сир посылает меня в Вильно инспектировать запасы продовольствия и фуража. Да он издевается надо мной! Вместо того чтобы показать мне, интенданту корпуса, запасы, хранящиеся в монастыре, на которых он сидит, как курица на яйцах, так он решил ещё спровадить меня подальше от своих глаз. Это негодяй, это негодяй…
Когда Чезаре Конти начинал возмущаться и размахивать руками, его трудно было остановить. Ярцев попытался это сделать:
– Не понимаю, полковник, причину вашего беспокойства, – с невозмутимым видом пожал плечами он. – Бои в окрестностях Вильно не ведутся, никто не будет покушаться на вашу жизнь.
– На нашу жизнь, – поправил Конти. – Если мне доведётся ехать, вы поедете со мной.
«Только этого мне недоставало», – подумал Ярцев и, изобразив удивление, сказал:
– Но у нас же здесь ценности.
– О, Донадони, наши с вами мысли, как всегда, совпадают. Но как, как мне отбиться от этой чёртовой поездки? Не выполнить приказа командующего я не могу.
– Есть одна идея.
– Какая?
– Заболеть и лечь в больницу.
– Что-о? Вы хотите меня чем-то заразить?
– Ну что вы, дорогой Чезаре. Как вы могли такое подумать? Для всех днём вы будете больным, а вечером вернётесь к себе. И уверяю вас, это никто не заметит.
Конти аж присел на единственный стул:
– Забавно… Но кто мне это обеспечит?
– Один мой хороший приятель.
– Вы уже успели завести приятелей?
– Успел.
– А этот приятель, случаем, не женского пола?
Ярцев рассмеялся:
– Дорогой Чезаре, вы хотите слишком много знать. Так как, согласны?
Конти понял, что у него нет выбора, и утвердительно замотал головой:
– Согласен. Согласен… Но сознайтесь, что ваш приятель – женщина…
Выйдя из тёмных стен дома, где квартировал и прятал ценности Конти, Ярцев поневоле зажмурился. Несмотря на конец сентября, солнце светило по-летнему. Отдохнуть бы… Да нет, надо срочно повидать Витковского.
Разговор с Чезаре Конти лишь на несколько минут отвлёк Ярцева от тяжёлых мыслей. Работать, собирать сведения о французской армии становилось всё труднее и труднее. Во-первых, не стало Гната. А это потеря, да ещё какая. Во-вторых, сарай для прослушивания уже использоваться не может. К тому же Сен-Сир, если и надумает проводить военный совет, то сделает это в своём монастыре. В-третьих, он, Донадони-Ярцев, остался без связи со штабом корпуса. О больничной избе знает французская контрразведка, и находиться там опасно. Крутов убит, а Михалыча и Лугового он давно не видел. Живы ли они? Ну почему, почему Мещерин не посылает никого сюда, в Полоцк, на связь?
Сведений от агентов доктор Витковский собрал немало – несколько раз они вдвоём отмечали на карте места укреплений французов. Сен-Сир, похоже, о наступлении не помышляет, готовится к обороне. Значит, рассуждал Ярцев, Витгенштейн со своим корпусом, наоборот, готовится к наступлению. А раз так, карта, где отмечены французские позиции и указаны укрепления, ох, как бы пригодилась. И ещё: при штурме Полоцка надо первым делом захватить монастырь, оставить французов без продовольствия и фуража. Знают ли в штабе русского корпуса, что хранится в подвалах монастыря?