Барон Клеман молчал, но мысль работала. Этот Ярцев никогда не признается, кто он на самом деле. Так поступил бы любой высокого уровня разведчик, в том числе и он, Клеман. Значит, Ярцев останется Донадони, которого за предательство полагается расстрелять. И что ему, Клеману, личному посланнику императора, от этого? Нет, Донадони надо сохранить жизнь и в первую очередь как свидетелю истории с похищенной картой. Это будет сильнейший козырь против Лористона. Но это не всё. Чтобы доложить императору о поимке русского шпиона и по возможности затронуть историю с картой, надо иметь на руках материалы, которые этот Донадони намерен передать своему командованию, как и первое, недавно перехваченное донесение. Где эти материалы? Их нет. Дом, где квартировал русский шпион, тщательно обыскали, но ничего не нашли: ни в комнатах, ни в подвале.
Но и это не всё. Впереди новое сражение за Полоцк, и он Огюст Анри Клеман, гражданин Французской республики, полковник Великой армии, не должен допустить, чтобы русские воспользовались материалами, добытыми их агентом.
Решение задачи оказалось простым и как будто удачным. В России в таких случаях говорят: убить двух зайцев. Клеман поднялся, оперся руками на спинку стула, словно стоял на кафедре, и негромким голосом произнёс:
– То, что вы сейчас сообщили, для меня действительно важно. Поэтому я, как офицер, выполняю обещание и сохраняю вам жизнь. Но с условием: вы покидаете Полоцк. Через час ноги вашей не должно быть здесь! Если вы попытаетесь вернуться, то будете арестованы как предатель и отданы под суд. А дальше… сами знаете, что…
Ярцев хотел в ответ возразить, но Клеман не позволил:
– Никаких возражений! Приговор, как говорят в суде, окончательный и обжалованию не подлежит.
То, что задумал Клеман, было на удивление просто и объяснимо. Он не сомневался, что русский шпион (Ярцев или Донадони – как его называть, не так уж и важно) имеет тайник, где хранит собранные материалы. А раз так, он вернётся, непременно вернётся за ними – не отправится же он к своим с пустыми руками? Надо будет только проследить и схватить его в момент, когда он откроет тайник и попытается взять то, что спрятал и хранил. А дальше посмотрим, что с ним делать. Сейчас главное – предстоящее сражение. А рапорт императору о похищении фальшивой карты никуда не уйдёт.
…К сторожевому посту на въезде в город Ярцев прибыл в сопровождении «почётного эскорта»: Клеман, Поль и два драгуна, каждый с саблей, двумя пистолетами и ружьём. Их встретил начальник караула, молодой лейтенант, с боевым шрамом на щеке. Клеман предъявил ему какой-то документ, потом кивнул на Ярцева, грустно сидящего на чужом коне:
– Как только этот человек попытается вернуться в город, немедленно арестовать!
Приказ он специально отдал громким голосом, чтобы слышали все, не только лейтенант со своими караульными. И, незаметно глядя на Ярцева, самодовольно усмехнулся: «Теперь уж ты точно вернёшься, только не через этот пост, а другим путём».
Настроение было скверное. В первую очередь потому, что он назад не мог вернуться. Ярцев не сомневался, что и во дворе, и в доме купца Ухова засада. «Ты хочешь, Клеман, чтобы моя сокровенная табакерка и всё, что в ней, досталось тебе, а я вернулся бы с пустыми руками? Чёрта с два – не получится!» – нашёптывал Ярцев самому себе, покачиваясь в седле. Ярцев вспомнил момент ареста. Ладно, что, причалив к берегу, он успел сунуть за подклад сюртука листок с результатами промера глубины реки. Те, кто его обыскивали, вывернули карманы, но листка там не было.
А тут ещё захромала лошадь. Подсунули…Чёрт! Да и голодный он. Что же делать? Остаётся одно – больничная изба. Правда, там никого нет, зато, наверное, в сарае сохранились запасы продовольствия. Засада? Вряд ли. Кого ловить? Ярцева-Донадони? Нет, его хотят поймать совсем в другом месте. И Ярцев свернул с дороги в сторону больничной избы.
Ехать пришлось недалёко. Вот и деревня, а чуть в стороне больничная изба – опорный пункт разведчиков. Ярцев спешился, привязал коня к дереву, что росло у ворот и замер… из-за забора тянуло дымком. Во дворе больничной избы кто-то был.
Ворота оказались заперты, а калитка открыта. Ярцев медленно прошёл во двор. Никого. Осторожным шагом подошёл он к дому, где не так давно проживали мнимые больные – казаки из его команды. Встал у порога… Вдруг дверь резко отворилась, едва не ударив его. Ярцев отпрянул – на пороге показался человек. Увидев его, Ярцев закричал:
– Алёшка? Крутов? Живой!
– Я, ваше благородие! – улыбался молодой казак; русые пряди сползали из-под шапки ему на лоб.
Едва они прошли в горницу, Ярцев забросал Крутова вопросами. Но тот вместо ответа предложил:
– Не изволите ли отведать кашицы с мясом? Вы, наверное, голодны. А за трапезой я вам всё расскажу.
Гречневая каша с мясом была на удивление вкусной. Ярцев вдруг вспомнил, с каким аппетитом голодный Конти уплетал перловую кашу, сваренную Еремеем. Та была более жидкая и без мяса, а эта – пальчики оближешь.
Крутов поведал о себе. Когда Мелешко ударил его ножом в спину, он упал и потерял сознание. Рана оказалась неглубокой, но крови он потерял изрядно и сильно ослаб. Думал, что отдаст Богу душу. Так бы и случилось, если бы не лекарь Пётр. Он появился вовремя, как будто предвидел, что может произойти убийство. Рану перевязал, а утром подозвал крестьянина Алеся Бойко, с которым соорудили что-то наподобие носилок и отнесли его в дом Бойко. Оставлять раненого, да ещё казака в больничной избе было опасно. Бойко был из вольных. Кроме своего хозяйства занимался народными промыслами, знал грамоту, мог за любого из односельчан составить прошение. Перед самой войной Пётр вылечил его жену от какой-то хвори. Поэтому Алесь не отказал Петру в просьбе спрятать на время раненого казака в своём доме. Благо, что Пётр регулярно приносил продукты из запасов больничной избы. Так и выходили, хотя рана ещё побаливает.
– Да-а, Господь тебя хранит, – покачал головой Ярцев и, видя опущенный взгляд Крутова, дружески усмехнулся. – Ну чего нос повесил? Радоваться надо.
– Какая уж тут радость… Приказ-то я не выполнил, донесение в штаб не доставил.
Ярцев доел кашу, поблагодарил и почувствовал, что ему жаль этого молодого казака:
– Успокойся, на войне всякое бывает. Ты был тяжело ранен, но свой пост, а он у тебя здесь, в больничной избе, не оставил. А поэтому молодец!
– Рад стараться! – вытянулся по стойке «смирно» Крутов и после, сжав кулаки, грозно произнёс:
– Я этого Прокопия Мелешко из-под земли найду! Сочтёмся с гадом!
Ярцев покачал головой:
– Не получится. Я за тебя с ним рассчитался – пристрелил.
Алексей Крутов смотрел на Ярцева тёмными, широко открытыми глазами.
– Жаль… – разочарованно произнёс он.
Пора было переходить к делу.
– Махалыч и Луговой не появлялись?
– Может, и появлялись, когда меня здесь не было.
– Ясно… – вздохнул Ярцев. – Как насчёт лошадей?
– Пока я хворым был, одна пала, но двух других откормил. Теперь они в полном порядке.
– Молодец! А сейчас седлай одну из них и внимательно слушай всё, что я тебе скажу. Задача твоя будет не из простых. Но выполнить её надо любой ценой.
Ночь была холодная, без ветра. Луна время от времени выглядывала из-за туч, тускло освещая всё вокруг. С берега реки тянуло влагой. Проникнув в город, минуя сторожевые посты, Алексей Крутов легко перелез через изгородь, осторожно прошёл огородом к сараю. Осмотрелся: вроде бы никого. Прислушался: отдалённо доносился шум – строительство оборонительных укреплений продолжалось и ночью. А вот вблизи тишина. Хотя… шаги стали проявляться всё чётче и чётче.
Крутов притаился за углом сарая, но так, чтобы краем глаза видеть происходящее. Всмотрелся… Солдат, держа на плече ружьё с примкнутым штыком, неторопливо вышагивал взад-вперёд с другой стороны сарая, как раз вдоль возвышавшейся поленницы дров.
Снять часового – чего проще для казака, не раз ходившего по тылам противника. Крутов стал уже доставать из ножен кинжал, как вдруг в темноте ночи заметил, что у ворот маячит второй солдат и тоже с оружием. Но и это не всё. Вскоре на крыльцо дома вышел офицер, а с ним человек высоченного роста в штатском. При виде офицера солдаты замерли по стойке «смирно», но тот, сказав что-то по-французски, удалился вместе со своим напарником. Барон Огюст Анри Клеман не сомневался, что расставленная им ловушка сработает и он поймает русского шпиона с поличным. Присутствовать при аресте Донадони-Ярцева Клеман посчитал нужным не в штатском одеянии, а в офицерском наряде. Поэтому и облачился в форму полковника Великой армии, коим являлся: русского агента, капитана, арестовывает полковник – лучше не придумать!
Алексею Крутову оставалось ждать – ждать, когда стоящий у ворот солдат куда-нибудь отлучится. А уж с ближайшим, который у сарая, разобраться не сложно. Но время шло, а ничего не менялось. Крутов стал нервничать. А может, разобраться с двумя? Стукнуть поленом ближайшего солдата, тот вскрикнет. Второй придёт на помощь, и его тоже пристукнуть? Нет, плохо. На крик из дома может выйти третий, и даже четвёртый. А тут надо действовать наверняка. «Ты должен привезти табакерку любой ценой, – напутствовал его Ярцев и добавлял: – Но не торопись. Поспешность разведчику не товарищ». Что делать, что делать… Ждать до утра, когда французы уйдут? А уйдут ли они? Не годится. Даже сейчас, под покровом ночи, скрываться надёжнее.
Вот она, поленница дров, в которой спрятана заветная табакерка, она совсем рядом. Близок локоть – да не укусишь… Надо, чтобы хотя бы на пару минут исчез ближний солдат. А дальний, что у ворот? Он тоже помеха, он всё видит. Нет, плохо, всё плохо…
Помощь пришла неожиданно. Громкий возглас нарушил тишину двора. Затем скрипнули ворота, и возглас превратился в какую-то заунывную песню. От неожиданности Крутов вздрогнул, а маячивший у сарая солдат на миг остановился, а затем исчез в темноте. Крутов вспомнил напутствия Ярцева. Тот среди прочего упоминал и про пьяницу Еремея, в доме которого он квартировал.