Синьор Брандолини держался с графским достоинством, шел уверенно, с гордо поднятой головой, и с ним здоровались даже те, кто уже поздоровался некоторое время назад.
С того момента как Марио Пацци положил ему тяжелую руку на плечо, прошло несколько минут и ничего в мире не изменилось, но Джузеппе вновь чувствовал себя порядочным и уважаемым гражданином, не уронившим ни чести, ни достоинства, совершенно не заслужившим ни стыда, ни позора, ни осуждения, и конечно, не вспоминал о старой «Беретте», спрятанной в столе… Потому что срам и бесчестье приносит только разоблаченный проступок, а оставшийся неизвестным – не доставляет ровно никакого беспокойства!
Синьор Серсино очень обрадовался, увидев Джузеппе. Можно было подумать, что это не он недовольно морщился, когда тот только появился в здании. Лицо мэра теперь будто сияло от удовольствия лицезреть дорогого гостя, и он, радушно улыбаясь, крепко пожал ему руку и торжественно представил стоящим вокруг солидным мужчинам.
– Это и есть наш знаменитый граф Джузеппе Брандолини, продолжатель славного рода отцов-основателей, причем рода, представленного четырьмя наследниками! – объявлял он нараспев, чуть ли не приподнимаясь на носки, как будто представлял заехавшего случайно в Венецию Брэда Питта или еще какую-нибудь мировую знаменитость. Джузеппе пожимал протянутые руки и улыбался, в знак особого уважения чуть склоняя голову, ему тоже крепко сжимали кисть, улыбались и склоняли головы. Он был сосредоточен на том, чтобы запомнить все имена и солидно произнести свое, поэтому не обратил внимание на слова мэра о наследниках.
– А где же ваши братья? – вдруг спросил синьор Антонио Серсино.
Если такой неожиданно тёплый приём почти выбил Джузеппе из колеи, то вопрос про братьев окончательно поставил в тупик, потому что ими никто никогда не интересовался, за исключением тех случаев, когда кому-нибудь из знакомых надо было починить лодку или катер, чем братья, собственно, и занимались, или купить с их помощью хорошую гондолу.
– Братья на работе, – только и смог ответить он.
Единственное, чем граф мог гордиться в своем ответе – что сказал чистую правду, а это случалось, мягко говоря, не очень часто.
– Ну, ничего, – кивнул мэр, будто его встречи с братьями Брандолини были обычным делом. – В следующий раз вы обязательно пригласите и их. А сейчас я предлагаю вам совершить с нашими гостями прогулку по лагуне на великолепной яхте…
К безмерному удивлению Джузеппе прибавилась и радость: ведь это означало признание его личности, это означало выражение уважения к нему и, что уж совсем невозможно было понять, как он ни напрягал свой изощренный ум, к его семье, историю которой мэр, как человек образованный, конечно, знал, но от перипетий современной жизни потомков знатного рода был очень далёк. Впрочем, Рыбак, со свойственным ему философским взглядом на мир, быстро решил не заморачиваться этими вопросами – само прояснится рано или поздно.
– Ну что ж, пожалуй, я с удовольствием соглашусь, – сказал, наконец, он.
Пока синьор Брандолини на банкете в мэрии переносил морально-психологический шторм: пренебрежение и признание, неудачи и триумфы, падения и взлеты, Иуда на дорогом скоростном катере глиссировал по зеркально-спокойной Венецианской лагуне. Здесь было бы уместно красивое сравнение «как на крыльях любви», тем более что имеющие отношение к профессиональной любви «крылья» – Мика и Лика, в фирменных, нескромно открытых сарафанах, широкополых шляпах и умелом дневном макияже здесь присутствовали, выглядели весьма презентабельно и вполне могли оправдать столь поэтический эпитет. Если бы поэзии было чуть больше: горячие взгляды, нежное сплетение рук, романсы под гитару, стихи, тосты с питием шампанского из изящной дамской туфельки сорок третьего размера… Увы, ничего подобного здесь не было. И причиной тому – не отсутствие шампанского или кавалеров.
Молодой итальянец-капитан в строгом лёгком костюме, белой рубашке и фуражке с вышитой золотом эмблемой был единственным, кто обращал внимание на сидящих во втором ряду барышень, правда, проявлялось это только в долгих рентгеновских взглядах, которыми он их пронизывал при каждом удобном случае. Справа от него, в мягких кожаных креслах, сидели Кулебякин и его гость Анджело – подтянутый красавчик, совершенно не похожий на итальянца, с атлетической фигурой и внимательным взглядом. Оба были в костюмах для яхтинга фирмы «Поль Шарк» и очках поляроид. Они так пристально вглядывались в водную гладь по курсу движения, словно только от их внимательности зависело расхождение с огромным айсбергом, если бы он вдруг заплыл в эти теплые воды.
Так что кавалеров было целых три, и бутылка шампанского в ведёрке со льдом имелась, но никаких развлечений на горизонте не наблюдалось, так же, как и айсберга, ни древнего, погубившего в свое время «Титаник», ни современного, снявшегося в знаменитом фильме другого времени. Поэтому на ухоженных лицах моделей отражалось недоумение: мол, что это за отдых такой, если кроме бесцельного катания по воде больше ничего не предлагается? Зачем тогда брать с собой таких немыслимых красавиц?
Прогулка и правда была странноватой: никто не говорил ни слова, женщины иногда недовольно переглядывались, но комментировать вслух ситуацию не осмеливались, мужчины думали о чём-то своём, капитан вообще права голоса не имел. Только глухой рокот мощного двигателя, шум рассекаемой воды и негромкие, но красивые итальянские мелодии на мандолине из многочисленных динамиков, скрытых в спинках пассажирских кресел и корпусе белоснежного судна, скрашивали бессмысленное времяпрепровождение.
Забитые в навигатор координаты швыряли роскошный катер от одного маленького островка к другому, причем находились они на достаточном удалении друг от друга. Со стороны можно было подумать, что мужчины ищут подходящее место для любовных утех, но их серьёзность и сосредоточенность указывали скорей на деловой, а не увеселительный характер их интереса. Судя по всему, острова являлись частными владениями, потому что были обнесены заборами: высокими и не очень, глухими и позволяющими рассмотреть находящиеся на них дома, ровные травяные газоны и цветочные клумбы. Кулебякин с другом интересовались только теми, которые окружали глухие ограды. Они заходили за заборы, довольно быстро возвращались, молча плюхались в кресла, и «развлечение» продолжалось в прежнем ключе. На одном из островов, – в отличие от других, он был обнесён особо высоким и капитальным забором, – они задержались гораздо дольше, чем обычно.
Девушек мужчины с собой не приглашали, никаких развлечений, угощений, купаний, обжиманий не предлагали – сидеть и ждать! Через какое-то время с задних кресел донёсся ропот.
– Они охренели, что ли? – театральным шёпотом заявила Мика по-русски. – Два часа как в жопу раненные носимся по морям, ни пожрать, ни других радостей, даже в сортир не сходишь!
Она всегда была резка в суждениях и поступках, поэтому Лика обычно пыталась сдерживать подругу, но сейчас поддержала:
– Вот-вот! Как будто два гомика!
Кроме капитана этого никто, разумеется, не слышал, но в данный момент именно он вполне подходил в качестве аварийного клапана для стравливания пара раздражения из перегретого котла. В рамках контракта эскорт мог высказывать недовольство только друг другу или в пространство – без усилителей, передатчика и перевода. Но про уши капитана там ничего не говорилось.
Молодой человек, развернув крутящееся кресло на женские голоса, теперь легально и откровенно мог любоваться северными красавицами. Русский он знал как непрофессиональный гид, изучивший раздел словаря «Путеводитель по местным достопримечательностям», но, уловив настроение дам, постарался изо всех сил поддержать разговор.
– Простите, сеньориты, не могу ли я как-то скрасить ваше время? Может быть, у вас есть вопросы, пожелания? Меня зовут Бруно.
Девушки одновременно кивнули.
– Конечно, Бруно, – перешла на итальянский Мика. Она тоже владела своим вариантом языка: разделы «Знакомства», «Рестораны», «Общение»… Правда, в этой сфере она добилась языковых успехов на профессиональном уровне. – Что это за острова, и зачем мы их объезжаем?
– О, они заброшены много лет назад, – махнул рукой итальянец. – И долго были никому не нужны. Люди боятся наводнений, а строительство и реставрация очень дороги…
Девушки вытащили по тонкой сигарете с золотым фильтром. Бруно тут же вскочил и поднес им горящую зажигалку. Четыре изящные ладошки построили над огоньком домик. Уже прикурив, они не торопились отпускать большую мужскую руку, и обе внимательно и оценивающе посмотрели итальянцу в глаза. Бруно вернулся в своё кресло довольный и продолжил:
– Не так давно эти острова вдруг стали продаваться, как горячая пицца. Покупатели явно не из Венеции, а скорее всего, даже и не из Италии, так что ваши мужчины, очевидно, хотят купить остров…
– Сфотографируй нас, Бруно, – неожиданно перебила его Лика и протянула свой телефон. – А то у меня от этой дурацкой поездки ничего и не останется на память.
Мика глянула удивлённо и тихо сказала по-русски:
– Он же запретил, ну.
– Ой, да пошёл он… Мы разве нанимались сидеть голодными в этой дурацкой лодке? Раз он нарушает контракт, то и мы можем…
Мика, поджав губы, пожала плечами, а Лика вновь по-итальянски обратилась к Бруно:
– Ты снимать-то будешь, капитан?
– С удовольствием! – с готовностью вскочил тот.
– С удовольствием будет дороже! – по-русски заметила Мика, и женщины рассмеялись. Ни слова не понявший из чуждого ему лексикона, итальянец тоже последовал их примеру.
Фотосессия закончилась довольно быстро: пара снимков девушек в катере, селфи с Бруно, снимок с причала на фоне глиссера – и всё! Но настроение у девушек несколько улучшилось.
– А открой-ка нам шампанское, капитан! – игриво потребовала Лика, что тот с готовностью и выполнил. «Моэт Шандон» с яблоками и бананами, которые девушки ели очень целомудренно – отламывая по кусочку – пришлось им по вкусу. Бутылка довольно быстро опустела, а градус настроения повысился. Воспользовавшись тем, что уже стемнело, девушки по очереди присели за катером и пописали, а Бруно сделал вид, что ничего не видит. Так что, все потребности были удовлетворены, ну или почти все… Так что, когда мужчины вернулись, их встретили веселым смехом и радостными выкриками.