– Ну? Что делать-то будешь? – Нетерпеливый голос Яси вырвал меня из этого по-своему сладостного состояния.
– Страдать и думать, – бросил я первое, что пришло в голову. – Хотя… Все уже придумано до нас. Поэтому так: бороться, искать, найти и не сдаваться. Три четверти я уже сделал, неужели на последней четверти сломаюсь? Нет… Не дождетесь!
– Молодец, – серьезно похвалила меня Яся. – Борись. Я буду за тебя болеть.
– Болеть и немного подсуживать?
Яся хихикнула:
– Это ж неспортивно, как можно?
– Не можно, а нужно, – решительно сказал я. – Всем нам нужно. И мне, и тебе, и, главное, Томе. Ты же ей настоящая подруга, да? Целоваться-то любой дурак может, а вот картошку посадить на даче… Да еще не на одной сотке… Вот где по-настоящему испытывается сила чувства!
Яся засмеялась в голос:
– Да, семья чтит твой подвиг. Мы с Томкой вчера как раз картошку жарили с грибами, так мама Люба напомнила нам, кто ее по весне сажал.
– Вот! – От этого известия я немного воспрянул духом. – Ее тоже в судейскую бригаду надо включить, она дочке плохого не пожелает.
Мы еще немного вымученно пошутили, затем я закруглил разговор. Бросил в сердцах трубку и поморщился, сгоняя с лица походящую на оскал улыбку.
«О боже… Ну почему?! Почему, несмотря на весь опыт, это опять так тяжело?! Как в первый раз». Эта мысль тяжело ворочалась в голове до самого вечера. И глубокой ночью, измученный злой бессонницей, я продолжал думать о том же: «О женщина, порождение крокодила, имя тебе – коварство! Вроде как понарошку проскользнет в твою жизнь, словно кошка мягким шагом в чуть приоткрытую дверь. Поначалу незаметная, как легкий утренний туман, но не успеешь осознать, а она уже стала частью мира, без которой сам мир перестает существовать. Как им это удается? Кто дал им такой злой талант? Зачем?! И мир уже не сладок, а ты – лишь жалкая муха, ворохающая опаленными крылами в паутине жизни…»
Глава 3
Понедельник 5 сентября 1977 года, утро
Ленинград, улица Чернышевского
День не задался с самого начала. Да что там день! Жизнь не задалась! Что по сравнению с этим предательски скисшее молоко и завтрак сухими хлопьями? Синти мрачно толкнула дверь консульства и, зайдя на территорию США, привычно огляделась. Увы, но пальм за ночь опять не появилось. Шепота теплого моря вдали – тоже. А ведь так хочется!
Она сто раз прокляла тот час, когда, выпучив глаза, побежала впереди собственного визга докладывать Фреду о странном иероглифе. Был бы ум – промолчала бы. Ну не заметила она, имела право! И грелась бы сейчас на Тайване. Но нет, захотелось отличиться… И теперь эта подвисшая операция держит ее здесь, как цепь каторжника. Дура, о боже, какая дура!
В коридоре столкнулась с новичками – сладкой парочкой недавно приехавших архивариусов. Вот понаберут же таких уродов в консульство! Отойдя, Синти украдкой вытерла руку о юбку. Брезгует она такими. Да все тут брезгуют.
Нет, понятно, один из русских эмигрантов, может быть полезен, для него язык родной. Но почему у него взгляд такой глуповатый, вечная заискивающая улыбка и дурацкая страсть к коллекционированию значков? Сразу прицепился к Синти с идиотскими вопросами, где в Ленинграде собираются эти… как их… филателисты. Нет, не то… В общем, и термин дурацкий, и архивист такой же. И второй не лучше, вобла сушеная. Ходит, молча очками поблескивает и пальцами мерзко хрустит на собраниях. Брр. Интересно, кто у них муж, а кто – жена?
Громко хлопнув дверью, Синти вошла в кабинет и, не здороваясь с Мередит, села за свой стол у окна. Война у них, война. Во-первых, эта сучка в последние месяцы ходит слишком довольная. Видимо, с Фредом у нее все сладилось. Нет, боже мой, Синти с ним на одной грядке не села бы, но обидно. А недавно, когда из-за плохого настроения все валилось из рук, эта подлюка намекнула на ранний климакс, а потом мерзко хихикала, пока Синти соображала, как ответить. Нет, сообразить-то она сообразила, всю правду вывалила, не задумываясь… Может, и не стоило всю-то… Ну да ладно, что теперь поделаешь.
Синти налила кипятка, высыпала пакет «три в одном» и приготовилась, как начальство и приказало, думать. Вообще-то оно дало неделю на составление реалистичного плана. Ха, так и сказало, противно шевеля рыжеватыми прокуренными усами: «Реалистичного, а не как обычно. Пошевели между ушами».
Задание неожиданно захватило Синти, но чуть в другом ракурсе. Вот как бы так реалистично закрыть операцию и со спокойной совестью переместиться на Тайвань? С ходу посещала только одна заманчивая мысль: слить канал утечки русским. Тихо-тихо, аккуратно-аккуратно, но чтобы факт засыпки инициативника не прошел мимо внимания Фирмы. И все, мавр сделал свое дело, мавр может умывать руки и ехать к морю.
«Об этом можно подумать, – решила Синти, помешивая жижицу. – Об этом стоит подумать. Только очень осторожно. Пока только подумать».
Резкий звонок вырвал ее из волнующих кровь мыслей.
– Синти. – Голос Фреда был холоден, как лед на полюсе. – Иди ко мне, детка.
«Нет, – запаниковала она, пытаясь закрыть авторучку. Колпачок дергался, будто заколдованный, и никак не надевался на перо. – Нет. Он же не может читать мысли, правда? Да еще на расстоянии! Успокойся, дурочка».
Помогло. Авторучка покорилась и легла на место, а Синти двинулась к боссу, постаравшись принять непринужденный вид. Но Фред лишь скользнул по ней раздраженным взглядом, и это было привычно. Синти с облегчением выдохнула. Нет, похоже, не читает. Слава богу. Придет же такое в голову!
Выглядел босс странно. Нервный, растрепанный больше обычного, недовольно жующий ус. Пожалуй… Да, пожалуй, Синти впервые видит его серьезно обескураженным. Приятное зрелище.
– Садись, – процедил Фред сквозь зубы и махнул в сторону стула у стены.
Синти села, одернула юбку, изобразила пай-девочку и преданно уставилась на босса.
– Лоханулись мы, похоже, – начал он, но тут в дверь постучали. – Да, заходите.
«Вот это да. А эти-то голубки чего приперлись? – успела подумать Синти, удивленно разглядывая входящих в кабинет начальника станции архивариусов. – Упс… Архивариусы ли»?
Да, на работников канцелярского фронта они походить перестали. Куда-то стекли с лиц придурочные улыбки, исчезли выдающие неуверенность движения, взгляды стали одинаковыми – холодными и властными.
– Хм… – выдавил из себя Фред. – Знакомься еще раз, Синти, обещанное усиление прибыло. Джордж и Карл. Работают под корягой, как ты, надеюсь, уже поняла. Вчера мы ту ситуацию погоняли, всплыла одна, хм… ранее не в полной мере оцененная нами подробность. Давай, девочка, напрягись и выдай еще раз в самых мелких деталях тот свой забег по парку. Все, что помнишь. Вообще все, вплоть до того, что и где у тебя чесалось.
Синти откинулась на спинку стула, дунула на челку и, заведя глаза на потолок, стала вслух вспоминать полупрозрачный весенний парк, еще не крашенные скамейки, тяжелые бетонные урны, шахматистов на солнышке и натыкающиеся на нее взгляды прохожих.
– Глупо, – заметил Карл, – в таком приметном костюме идти на операцию.
– А что делать? – развел руками Фред. – Она всегда в нем по парку бегала. Местная достопримечательность, можно сказать. Сменила бы костюм – насторожила бы наблюдателей.
Опять поплыли аллеи, влажный гравий под ногами и черточка на дорожке в первой мертвой зоне.
– Вспоминай штрих, – приказал, нависая над ней, Карл. – Чем могло быть нарисовано? Пальцем? Палкой? На какую глубину? Равномерна ли ширина? Как вывернут гравий? Форма штриха в начале и в конце?
Синти зажмурилась, пытаясь выдавить из памяти более четкую картинку, и не преуспела.
– Я ж бежала. Хорошо хоть черту заметила, – принялась оправдываться она.
Карл и Джордж многозначительно переглянулись.
– Ну ладно, – неожиданно мягким голосом согласился Джордж. – Отложим на потом.
Нераспустившаяся сирень, темная застоявшаяся вода, выгнутый дугой мостик, мужчина и женщина средних лет ошалело смотрят на бегущий американский флаг. Поворот, вторая мертвая зона и иероглиф «эр». Восторг и уверенность. Обогнула подростка. Шок в третьей мертвой зоне. Пустая четвертая зона, пятая. Еще круг. «Сань» в третьей зоне.
– Все, стоп, – скомандовал Карл. Главный он у них, что ли? – В первый раз этого знака точно в третьей зоне не было?
– В двух предыдущих зонах-то я увидела? А здесь уже ожидала. Нет, точно не было. – В этом Синти совершенно не сомневалась.
И ее начали потрошить. Покажи на карте трассу. Сколько метров круг? Сколько времени бежишь? У подростка была в руке ветка? Какой длины? Кончик мягкий или твердый? Хорошо, потом… Как одет? Особые приметы? Хорошо, потом…
– Ну что, – подвел черту Карл, – надо рыть глубже. Синти, тебя когда-нибудь гипнотизировали?
«Что? – Взгляд Синти испуганно заметался. – Что он сказал?! На что намекает? Нет, не хочу! У меня есть кое-какие нехорошие мысли. И знать их никому не надо!»
– Нет, – выдавила она с трудом и сцепила под столом кисти.
– Не волнуйся так. Это обычная, абсолютно безвредная процедура.
«Да-да, ищи дуру».
– Она поможет тебе вспомнить важные подробности…
«Иди к черту»!
– …и с честью выполнить важное для нашей страны задание.
«Он меня что, за малолетнюю идиотку держит?»
– Мы станем задавать вопросы только относительно этой ситуации с инициативником.
«Вот их-то я и боюсь».
– Фред будет присутствовать и контролировать нас.
«Успокоил, как же».
Синти еще раз дунула на челку и лучезарно улыбнулась:
– Конечно, я готова.
«Хрен вы меня в гипноз без моего согласия введете!»
– Вот и отлично. Сядь поудобнее. Расслабься. Вот так, молодец.
«Сам булки свои расслабь, козел старый», – мысленно огрызнулась Синти.
Карл стянул с безымянного пальца золотое кольцо и привязал его к нитке. Джордж тем временем по-хозяйски освободил половину стола Фреда, выложил пачку бумаги, коробку карандашей, ластик и, похоже, собрался что-то рисовать.