— Я отвезу вас дальше, — ответил Джубал. — Мне бы не хотелось высаживать кого-то в такую метель. К тому же, если вы сцепились с кем-то из-за этой куртки и бутылочки чего-то крепкого, то это не моё дело.
Они проехали мимо двух указателей на обочине дороги. На первом указателе значилась цифра «5». Второй указатель гласил, что поселение под названием Вефиль[1] располагался в пяти километрах дальше. В Вефиле наверняка найдётся подходящее место, чтобы высадить путника – иначе просто быть не может.
Путник повернулся на сиденье и уставился в окно. Джубал воспользовался моментом, чтобы незаметно взглянуть на него. Его всё не покидала мысль, что странник оставил кого-то – скорее всего, такого же бродягу – лежать в снегу, истекая кровью, в морозную ночь. В груди у Джубала что-то сжалось, отчего стало трудно дышать. Как будто он надел рубаху, что была мала на размер или два, и грудь было не расправить толком.
— Если Иисус шёл с вами, то куда же Он подевался, когда вы сели в мою машину? — спросил Джубал в надежде, что путник скажет что-то, что даст подсказку о состоянии того человека, которого он ранил и оставил в снегу. Безопаснее всего было казаться простодушным, беспечным. Беспечность и мужество в эту минуту, в этой зимней тьме, были одним и тем же. До Вефиля оставалось всего пять километров. — Я просто немного беспокоюсь о Нём, только и всего. Вы сказали, что Он истекал кровью. В такую погоду не стоит бродить по округе, тем более раненому человеку. Чем Он был занят, когда вы видели Его в последний раз?
— Когда я видел Его в последний раз, Он бежал рядом с вашей машиной. Всего секунду назад. Бежал прямо по обочине, — ответил путник. Склонив голову, он прижался лбом к боковому окну. Джубал заметил, как пар его дыхания оседает на стекле. — Но сейчас Он куда-то пропал.
— А не знаете, куда Он делся?
— Наверное, он в раю. Отдыхает, — ответил путник, не поворачиваясь и не глядя на Джубала, и продолжая вглядываться в окно. — Когда Он спит, часть мира исчезает. Мир существует лишь потому, что Он так хочет. Лишь потому, что Он всегда думает о нём, ибо Он хочет, чтобы мир существовал для нас. Удерживать мир – тяжёлая задача для Него. Лишь души являются постоянными. Все остальные материи непрочные. Такова природа любой прочей материи – исчезать и терять форму, забывать, чем является и ради чего была создана. Стремиться растечься и убежать. Наука совсем недавно это подтвердила. Что все вещи разрушаются, всё стремится к исчезновению, пока ничего не останется, кроме тепла и хаоса частиц. Не будет никаких различий между частицами, из которых состояли люди, и теми предметами, из-за которых они сражались, ибо для того, чтобы удерживать материю вместе, требуется дух и энергия, а для того, чтобы материя распалась, не требуется ничего. — Слова путника на миг заглушило завывание ветра сквозь щель в слегка приоткрытом окне со стороны Джубала. — Отдельные вещи исчезают прямо сейчас, — продолжил путник. — Исчезают, чтобы никогда не вернуться.
«Интернейшнл» забрался на вершину холма и Джубал разглядел в низине бревенчатую таверну с припаркованными вокруг неё грузовичками. Этот вид наполнил его таким глубоким воодушевлением, что он едва не рассмеялся. Теперь он не только не боялся путника, но и испытывал некоторую злость из-за того, что тот так его напугал.
— Ну, кое-что ещё не исчезло, — заметил Джубал. — Надеюсь, таверна никуда не денется, пока я не доберусь до неё и не пропущу стаканчик.
Сбавив скорость, Джубал свернул на стоянку и нашёл местечко поближе ко входу, чтобы припарковать свой «интернейшнл».
— Ну, я пойду внутрь, — проговорил Джубал, глядя на своего попутчика. — Буду рад угостить вас чашечкой кофе, если хотите. В жизни не встречал того, кому кофе сейчас был бы нужнее, чем вам.
Джубал хотел, чтобы его попутчик зашёл в таверну вместе с ним. Мужество вернулось к нему и ему не терпелось побольше узнать про побитое лицо путника и кровь на его куртке. Как только они окажутся в таверне, Джубал мог бы проследить за тем, чтобы его попутчик оставался внутри, пока кто-нибудь позвонит местному шерифу. Если путник оставил раненого на обочине дороги, тот вполне мог выжить; его ещё можно спасти. На миг Джубал предался туманным фантазиям о том, как стал героем – его легкие наполнились холодным воздухом, а сердце застучало чуть быстрее.
— Нет, сэр. Меня ждёт дорога.
— Почему бы вам не зайти внутрь?
— Мне пора. Я вижу, что вы обо мне думаете. Вижу, как вам не терпится посмеяться надо мной.
— Тогда идите внутрь и найдите себе другую попутку.
— Нет, спасибо. Я поймаю машину на дороге.
— Почему вы отказываетесь зайти внутрь? — спросил Джубал. — Из-за того, что это бар? С чего это вы, закадычные приятели Иисуса, вдруг решили, что в барах полно грешников, которым уготован ад? Иисусу ни разу не встречался бокал вина, который бы ему не нравился.
— Почему вы так хотите, чтобы я зашёл с вами внутрь? — спокойно и рассудительно спросил путник. Несмотря на его невозмутимый вид, Джубал заметил, как напряжённо сжались челюсти незнакомца, как на его лице едва заметно отразилась злоба.
— Откуда на самом деле взялась кровь на вашей куртке? — не унимался Джубал. — Если вы оставили кого-то истекать кровью, то должны понимать, что при такой погоде человек запросто может погибнуть. Просто скажите мне, кого вы оставили истекать кровью и где. И тогда идите на все четыре стороны, а я постараюсь помочь раненому.
— Единственный, кто здесь умирает, это вы, Джубал Скотт. Вы умираете изнутри. Ваш дух погибает. Я буду молиться за вас, пусть вы и проявили ко мне неуважение, посмеявшись над моей верой. Хотите знать, кто истекает кровью и почему? Иисус Назарей, вот кто. И вы тому причина. Вы – гвозди в его ладонях. Его кровь на вас, Джубал Скотт, — проговорил незнакомец тихим торжественным тоном.
— Что ж, — ответил Джубал. — С меня довольно. Продолжайте в том же духе, и на мне окажется не только кровь Христа. Я подумываю о том, чтобы разукрасить и вторую половину вашего лица.
Путник воздел персты, словно благословляя, и открыл было рот, чтобы сказать что-то ещё, но Джубал сжал руку в кулак и продемонстрировал его незнакомцу. Всё, чего он хотел теперь – это избавиться от своего попутчика.
— Всё. Хватит. Ступайте своей дорогой.
Если бы Джубал увидел опасную бритву сейчас, то просто бросился бы со всех ног в бар… вот только он не был уверен, что у путника была при себе бритва – да хоть бы и так – вряд ли бы он воспользовался ею здесь, пока салон грузовичка заливал льющийся из окон таверны свет. Из таверны до них доносились голоса людей и пьяный визгливый смех какой-то женщины. Покосившись на кулак, путник повернулся на сиденье, открыл дверь и вывалился наружу.
Стоя на верхней ступеньке крыльца таверны, Джубал наблюдал, как незнакомец удаляется. Вжав голову в плечи, путник сунул руки в карманы своей замызганной куртки. Продираясь сквозь крупные перистые хлопья снега, он пересёк дорогу. Джубал стоял, засунув, подобно незнакомцу, руки в карманы крутки. Его сотрясала дрожь, и он не мог определить, была ли она вызвана холодом, или же облегчением. Он продолжал вглядываться в темноту, пока силуэт незнакомца не исчез из виду на фоне нависающих чёрных еловых деревьев, а затем Джубал повернулся и вошёл в бар. В помещении царили полумрак, толкотня и радостный гул разговоров. Джубал недоумевал, откуда взялись все эти люди. Особенно учитывая, что за последний час, что он провёл в машине в компании какого-то психа, ему на глаза не попалось ни одного признака жизни в округе.
Заказав скотч, Джубал устало взгромоздился на пустой стул, радуясь тому, что стоять не придётся. Скотч наполнил его грудь приливом тепла, и этот приятный жар вкупе с царящим в помещении теплом помогли ему согреться, наполнив его приятным ощущением усталости и расслабленности. Он рассказал кое-кому из посетителей за стойкой про попутчика. Его слушателями оказались двое молодых ребят (один из которых на вид, казалось, был не старше четырнадцати) и раскрасневшаяся обрюзгшая женщина, которая вполне могла бы сойти за сестру-близняшку Уильяма Тафта[2]. Она смеялась над каждым словом Джубала, что было удивительно, поскольку тот не видел ничего смешного в своей истории. Всё же, ему было приятно, что его кто-то слушал, приятно сидеть в тепле с бокалом скотча. Он поведал им о тех бреднях, которые нёс попутчик, про его пропитанную кровью куртку и избитое лицо. Он всё ждал, что кто-нибудь из них скажет ему, что нужно вызвать полицию. Ожидание оказалось напрасным.
— Думаете, он и правда кого-то убил? — спросил Джубал.
— Возможно, — отозвался один из мужчин, а женщина рассмеялась, сотрясаясь всем своим желатиновым телом.
— А может, он работает на ферме, — предположил четырнадцатилетний. — Режет животных. Мой брат как-то целую неделю свиней резал во Фрайбурге, и каждый вечер возвращался домой, напоминая Джека Потрошителя. Он тогда копил деньги кое на что, но долго он на той работе не продержался. Сказал, что нет такой вещи в мире, ради которой можно было бы пойти на такое.
— А как насчёт побитого лица незнакомца?
— Может, он упал, бродя в снегу, — предположил парнишка.
— Именно так он и сказал, — подтвердил Джубал.
— Ну вот вам и ответ.
— Так вы родом из Массачусетса? — спросил старший собеседник. — Откуда именно? Из Бостона?
— Окраина Вустера, вообще-то.
— Никогда не бывал в Бостоне и не собираюсь, — заметил мужчина. — Нет там ничего интересного для меня.
Джубал кивнул, размышляя, насколько поздно уже было. Он испытывал слабость при одной мысли о том, что придётся встать. В мирном гуле толпы ему всё труднее верилось в то, что его попутчик кого-то убил. Джубал встретился взглядом с барменом и тот, кивнув, двинулся к нему. Джубал подумал было заказать второй стаканчик скотча, но прежде чем он успел это сделать, кто-то прошёл за его спиной, крикнув своему приятелю, что снаружи всё замело снегом. Когда бармен подошёл к Джубалу, тот встал со стула и вместо того, чтобы заказать ещё стаканчик, спросил бармена, сколько он должен. Джубал надеялся, что Линда окажет ему доброжелательный приём, а поздний приезд этому не способствовал.