В тамбуре курил снулый морщинистый тип, стряхивал пепел в прикрепленную к двери консервную банку. Раздавил окурок, опустив голову, шмыгнул в вагон. То, чем занимался майор госбезопасности, Салтыков-Щедрин назвал бы «вываляться в народе». Он курил, расставив ноги, всматривался в грязное окно. Пробегали фонари. Проскочили станцию – женский голос что-то сообщал по громкоговорителю. Снова перестук колес, тряска, пепел сигареты попадал куда угодно, но не в банку.
Выпускать надолго ситуацию из-под контроля он не хотел, высмолил сигарету в несколько затяжек и заспешил обратно в купе. Народ угомонился, все на своих местах. Андрей запер откатную дверь, сел на место. Мирно посапывал студент-музыкант. Тетка заставила весь стол своими пожитками и, довольная, уснула. Дина Борисовна разметалась во сне, откинула одеяло. Она лежала на спине, повернув голову, размеренно дышала.
Она забыла выключить светильник, блеклый свет озарял спящую фигурантку. Потрясения двух дней вылились в кромешную усталость. Дина Борисовна вздрагивала во сне, подергивались длинные ресницы. С нижней полки было удобно за ней наблюдать. Но зачем? Тягой к извращениям майор не страдал, тайных помыслов в голове не лелеял. Приходилось признать, Дина Борисовна – интересная женщина. И была бы еще интереснее, если бы не предавала свою страну. Он понимал, что мир многогранен и правят им полутона. И в советском строе есть огромное количество дефектов и изъянов. Да и люди, взявшие на себя роль путеводных звезд, как бы сказать… не соответствуют своим постам, особенно тот, что постоянно на трибуне и выдает казенные формулировки шамкающим ртом. Дина Борисовна права: страну довели, нечего есть, для граждан в техническом плане – пещерный век, и народ уже доведен до скотского состояния. Никакой западной разведке не удалось бы провернуть такую масштабную операцию, – только своим – чванливым, некомпетентным, одуревшим от безнаказанности, ведущим страну в пропасть. Но майор давал присягу, привык добросовестно выполнять свою работу, а предательство – оно, извините, и в Африке предательство.
Он лег на полку, подбив сырую подушку, до пояса укрылся одеялом и закрыл глаза. Спать чутко научили – тоже ничего хорошего, вскакиваешь от каждого стука и чиха. Морфей накатил почти мгновенно. Под стук колес приходили сны, но ни одного хорошего…
Московский вокзал в Ленинграде гудел, разносилась сочная многоголосица. Обнимались дембеля-десантники, на шею плечистому сержанту, отслужившему свои законные два года, бросилась худенькая девчушка. «Дождалась, – машинально отметил Зимин. – Далеко не всем такое удается».
Толпа с чемоданами и сумками устремилась к выходу в город. Дина схватила Андрея за локоть – в такой толчее их бы точно разметало. Пара без багажа вопросов не вызывала, всякое бывает. Мелькнула мысль: надо бы действительно что-то подкупить. На месте Дины Борисовны он бы давно устроил сидячую забастовку.
Толпа вынесла их на привокзальную площадь. Гудели машины, у рейсового автобуса, отходящего с площади, давились люди.
«Добро пожаловать в город-герой Ленинград!» – кричали огромные буквы на фасаде здания. Этому городу досталось больше других. Да и нынче, по крайней мере, транспортная проблема была налицо. Какие-то счастливчики поймали одинокий таксомотор, с довольными лицами загружали багажник чемоданами.
Зимин тащил свою подопечную через толпу. Дина смирилась, отдалась на волю волн, только ойкала, когда кто-то наступал ей на ноги. На западной стороне привокзальной площади тоже находилась автобусная остановка. Там же промышляли и нелегальные перевозчики – предлагали свои услуги. Дело подсудное, но коммерция процветала, видимо, частников прикрывали сотрудники местного линейного отделения.
– Куда поедем, товарищ? – вкрадчиво осведомился гражданин в кепке. – Любой район города, цена договорная, много не беру – домчим, куда скажете.
– До Гатчины сколько? – деловито осведомился Зимин. «Вымогатель» покосился по сторонам, подался к его уху, прошептал желаемую сумму.
– Сколько-сколько? – ужаснулся Зимин. – Ты что-то напутал. Я сказал: «Гатчина», а не «Владивосток».
– Ну, ищи дешевле, – пожал плечами подпольный таксист. – Можешь на автобусе свою девчонку прокатить – вообще даром получится. Тебе ее не жалко? Она же с ног валится – смотри, уже ни петь, ни свистеть не может…
По ряду причин, которые не хотелось называть, ему не было жалко Дину Борисовну.
– У меня дешевле, – подошел другой, тоже в кепке, понизил голос: – Договоримся, товарищ? Полтора червонца – и через полчаса вы уже на месте. В какую гостиницу изволите? Рекомендую «Ленинград», «Советскую», «Русь», «Карелию», «Прибалтийскую»…
«Да хоть в «Кресты», – подумал Зимин. Навязчивого гражданина отвлекли, подкатил третий претендент – молодой, без кепки, в расстегнутой куртке и с пижонским алым шарфиком на шее.
– В путь, товарищ? Беру вообще не дорого, машина – зверь, просторная, комфортная. Куда прикажете? Павлово, Сестрорецк, да хоть в Лапландию к Деду Морозу!
– Грамотей, надо же, – приглушенно буркнула Дина Борисовна. – Нет в Лапландии никакого Деда Мороза, он под Вологдой, в лесах, обитает, летом от людей прячется. А в Лапландии Йоулупукки живет – финский аналог Деда Мороза, он же Санта-Клаус, он же…
Андрей пихнул спутницу в бок и приглушенно бросил:
– А умничать, Дина Борисовна, будете в газетном киоске, если вас примут туда на работу. Помолчите, не сражайте людей своей эрудицией.
– Договорились? – широко улыбался перевозчик. – Вон и барышня ваша не против. Верно я говорю? Доберемся в лучшем виде. Я вам по пути такую экскурсию проведу – закачаешься!
– Ладно, поехали, – Зимин недовольно поморщился. Скорее на публику. – Не торчать же здесь до вечера.
– Вот и отлично, – обрадовался ушлый тип. – Пойдемте, здесь недалеко. Эх! – он засмеялся. – Дотащил бы я сейчас ваши чемоданы, да где они? Любите путешествовать налегке, товарищи?
– Эй, мужик, а ты кто? – спохватился предыдущий извозчик в кепке. – Ты здесь не работаешь, какого хрена? Степаныч, ты его знаешь?
– Простите, мужики, мимо ехал, душа подкалымить просит, – оправдывался парень, еле сдерживая усмешку. – Давайте быстрее, вон туда, за киоск, пока эти горячие головы с кулаками не набросились… Надо же, оставил без куска хлеба, теперь их дети с голода помрут.
За киоском стоял подержанный микроавтобус «РАФ» без отличительных знаков. Дина недоуменно хмыкнула – ничего себе такси.
– Быстро присаживаемся, уже едем. – Парень открыл дверь в салон, сам побежал в обход автомобиля. В салоне было просторно, можно было занимать любое место. Дина пристроилась у окна по ходу движения, возвела вокруг себя телепатический барьер. Зимин уселся напротив, тоже лицом к кабине.
– Вот и славно, вот и поехали, эх, прокачу… – Загудел мотор, хрустнула передача, водитель энергично завертел баранку, выбираясь задним ходом. Сноровисто переключил передачу, покатил, лавируя между машинами. Мелькнуло недовольное лицо оставшегося с носом перевозчика.
Несколько минут, пока выбирались с привокзальной территории, парень молчал. Потом, когда влились в шумный поток, облегченно выдохнул.
– Здравия желаю, товарищ майор. – Он поднял глаза к зеркалу. – И вам, уважаемая, не хворать. – Водитель глянул на съежившуюся пассажирку. В глазах читалось любопытство – возможно, знал, кого перевозит. – Нормально доехали?
– Нормально, – отозвался Зимин.
Дина икнула. Водитель усмехнулся – очевидно, был из любителей устраивать мелкие сюрпризы. Безграмотная фраза про Лапландию и Деда Мороза заиграла смысловыми красками.
– Морозов моя фамилия, – сообщил водитель. – Старший лейтенант Морозов Юрий Павлович, Ленинградское управление. Отправлен, так сказать, сопровождать и защищать. Можете Юрием звать, не обижусь. Вас, кстати, не сильно огорчит новость, что за вами следили? Просто наблюдали, близко не подходили, но было. Работа у меня такая – заметил. Ханурик в кепке и в куртке с поясом – неприметный такой, с толпой сливается – даже не различишь.
– Но ты же различил, – усмехнулся Зимин.
– Работа такая, говорю, – объяснил водитель. – Иной раз и не хочешь ничего замечать, а замечаешь. Этот ханурик вас аккурат до стоянки частников довел, сделал знак другому – рыжему такому, с веснушками. Такую рожу ведь и не заподозришь в сотрудничестве с иностранными разведками, верно? – Юрий рассмеялся. – Этакий Емеля, с печи слез… У Емели, кстати, печка… в смысле тачка – синие «Жигули» второй модели, с кузовом универсал. Рядом с ней он и терся, когда знак от сообщника получил. Так что наверняка за нами тащится, но пока я его не вижу. Если хотите, товарищ майор, можем оторваться. Или остановим, популярно объясним, что так делать нельзя.
– Не надо, Юрий, пусть тащится. Определенности, конечно, хочется, но спугнуть нельзя.
– Понял, как скажете, – пожал плечами спутник. – Тогда едем и ничего не боимся. Нет, по Невскому долго. – Он прижался к веренице машин, ждущих своего сигнала на разворот. – Здесь красота, конечно, архитектура, все дела, но так мы до вечера из города не выберемся. По объездной пойдем.
– А обещали экскурсию, – вздохнула Дина.
Водитель засмеялся:
– Это я так, для красного словца. Погорячился, короче. Сами-то мы не местные… Город развивается и хорошеет. Под чутким, так сказать, руководством товарищей из горкома и обкома. Только Казанский собор так и не достроили – вон его краешек видно. Спас на Крови лесами облепили, и конца работам не видно… Мимо «Авроры» вас прокатить. Передадите пламенный привет героическим революционным матросам.
– Спасибо, перебьюсь, – проворчала Дина.
Часть пути помалкивали. Движение было сложное, не хотелось отвлекать водителя. «РАФ» свернул на примыкающую к проспекту улицу. На углу Невского висело объявление, что при артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна. В переулке возвышались монументальные здания с классическими фасадами. У входных дверей краснели таблички – государственные учреждения.