«Темный, медленный Потоп» был заполнен рисунками окаменелых морских существ, обнаруженных и очищенных Амелией Киркхэм. Еще более детальное впечатление, полученное автором от этих окаменелых обломков, воплотилось в ее воображении, творческих способностях, подпитанных видениями. Эти образы напоминали облик Творца, разрушителя и воссоздателя миров. Облик прибывшего на Землю Пришельца, о котором давно грезили родственницы Клео, но воссозданный и выраженный способами, доступными лишь через безумие.
Клео не нужно было открывать книгу Амелии Киркхэм, чтобы снова увидеть студенистые гротескные фигуры, населявшие беспокойное сознание прабабушки в последние, мучительные годы ее жизни. Лишь вызвав в голове образы тех существ, она довела себя до потери рассудка. Когда явившиеся Амелии во сне фигуры раскрыли свои дряблые рты, чтобы пропеть это имя, она навсегда утратила связь с окружающим миром.
Она всегда верила, что видит во сне представителей инопланетных рас, путешествующих в космосе, в глубочайших океанах пространства и времени. Существ, создававших жизнь из самих себя, а затем уничтожавших ее на протяжении 13,7 миллиарда лет – всего жизненного цикла вселенной.
Через неделю, на рассвете пятницы, Клео пытается заглянуть в дом Кудов сквозь панель из рифленого стекла рядом с входной дверью. Видит только зеленоватый свет, рябящий, как отблески воды на стене бассейна. Четыре года назад, во время первого спешного осмотра этой гостиной, она поняла, что весь нижний этаж здесь находится ниже уровня земли и выложен аквамариновой плиткой, как плавательный бассейн.
Клео открывает щель для писем и заглядывает в один из двадцати четырех домов Чёрстон-Феррерс, чьи нижние этажи неизменно переоборудовались под водохранилища. Разве могла она в одном и том же месте столько раз последовательно переживать одну и ту же галлюцинацию? Вряд ли ее деменция зашла так далеко.
Клео продолжает приходить сюда, невзирая на три запретительных судебных приказа и на две загадочных угрозы ее жизни.
Последние, по ее мнению, исходили от местной религиозной группы, называющейся то ли «Самый Последний Завет», то ли «Отверзание Ока». От наказания магистратским судом ее избавили только возраст и психическая нестабильность.
Испытывая знакомый трепет, вызванный дерзким вторжением, Клео проходит на задний двор Кудов.
Окна на стене дома закрыты ставнями, как и у соседей, страдающих аналогичной зависимостью. Сад обычный и типичный для района: пальмы Trachycarpus wagnerianus, вымощенные розовым камнем дорожки, высокие заборы, безупречные газоны и клумбы, поросшая жимолостью беседка.
Единственной отличительной чертой этих аккуратных садиков являются разнообразные каменные украшения. Во дворе Кудов это образы черных морских коньков, сидящих то ли на за́мках, то ли на рифах – Клео так и не смогла понять, на чем именно, но знает, что скульптуры созданы художником, который работал с живыми моделями и придерживался сурового реализма.
Она чувствует наглую провокацию в звериных глазах четырех стоящих на лужайке гиппокампусов.
Первые подозрения по поводу этой деревни впервые возникли у нее, когда она прошла по следам из Элберри-Коув через Марьяж-Вуд и связала их с ночной активностью частных машин скорой помощи в окрестностях Чёрстон-Феррерс. Как раз в то время округу, словно пожар, охватила одна из современных «научных» религий, которую отличала фанатичность, не виданная со времен Черной смерти, поразившей Девон семьсот лет назад.
Появление новых религиозных групп произошло за пару лет до обнаружения Клео статуи в бухте Элберри-Коув. Однако, по ее мнению, эти церкви действовали уже давно, хоть и маскировались под что-то другое.
Машины скорой принадлежат одной из благотворительных организаций, созданных этими новыми культами, которые купили здания англиканцев в Пейнтоне, Бриксхэме и Торки и привели все окна в них к единому дизайну. Казалось, мало кого из местных любителей древности это обеспокоило либо их заставили замолчать. Клео не знала точно. Но посещаемость, как она слышала, сейчас очень высокая. Почти все прихожане – люди пожилого возраста.
Клео сопротивлялась их неоднократным попыткам вовлечь ее в свои религиозные программы по уходу за престарелыми, а также в обширную досуговую программу. Соседи потчевали ее россказнями о чудесных развлечениях и мероприятиях, пока она не попросила их заткнуться.
Мэр же и городской совет очень довольны, поскольку церковные группы снимают приличную часть нагрузки на многострадальные местные службы здравоохранения. Семидесяти процентам жителей залива – за шестьдесят. За последние пять лет корпоративное благотворительное крыло церкви, «Отверзание Ока», также приобрело в регионе более половины домов престарелых. Качество ухода непревзойденное.
Но Клео никогда не придет в голову присоединиться к вере, где церковным окнам придают форму глаза. Одного большого глаза. Огромного, светящегося, но почему-то идиотически-пустого и бездушного, всегда выложенного из витражного стекла зеленого, желтого и черного цветов, которые у Клео ассоциируются с рептилиями.
Этот дизайн как бы намекает, что церковные окна ведут пристальное наблюдение за теми, кто проходит под ними. А еще Клео заметила, как постепенно, без всяких объявлений исчезают кресты со всех зданий, даже с памятников архитектуры.
В последнее время садовые орнаменты Чёрстон-Феррерс уже не кажутся ей странными, поскольку интерьеры домов, за которыми она так пристально следила, имеют куда более интересный облик.
Большую часть задней террасы дома занимает устройство, состоящее из белых пластиковых трубок или шлангов, прикрепленных к генератору, который производит столько тепла, что согревает все ее тело, притом что она стоит в нескольких футах от него. Воздух рядом с механизмами пахнет маслом и электрической проводкой. Две большие трубы проходят через стену домов. Ощущается исходящая от шлангов вибрация. Наклоняясь ближе, Клео слышит, как в трубах булькает вода.
Это устройство – своего рода насос. Вытяжной вентилятор, расположенный над механизмом, исторгает прохладный воздух, неприятно пахнущий соленой водой. Каждая из церковных машин скорой помощи, посещающих деревню, тоже оснащена механизмом фильтрации морской воды.
Встав на цыпочки, Клео заглядывает сквозь сетчатый экран перед жужжащими пластиковыми лопастями вентилятора. Пока не закололо подушечки стоп и не заныла старая спина, она остается в этом положении и смотрит с удивлением и отвращением на просторную гостиную Кудов.
Светильник с рассеивателем, встроенный в известняковый камень, освещает наполненное водой пространство. Здесь нет обычной мебели, только несколько больших валунов, расставленных по краям комнаты, и в каждом встроена лампа. На полу, под водой, медленно раскачиваются заросли частухоцветных, или морской травы.
В тусклом, зеленоватом свете Клео сперва видит миссис Куду, та сидит, голая, на каменном насесте, над этим причудливым гротом. Хозяйка дома наблюдает за какой-то деятельностью, скрытой от посторонних глаз и происходящей в другой части помещения.
До того, как Клео нашла эту пару, она никогда не видела, чтобы человек был покрыт ниже шеи столь уродливой кожей. Мало того, что миссис Куда была наказана горбом или огромным мясистым наростом с торчащими из-под него позвонками, так еще ее кожу усыпали большие розовато-оранжевые пятна псориаза. Изначально Клео подозревала, что это признак редкого заболевания, при котором присущая земноводным среда обитания приносила больному облегчение. Но сейчас она видит перед собой далеко не целебный пруд. Судя по стенам, отделанным под камень, и правдоподобным инкрустациям – ракушкам, моллюскам и нескольким видам крабов-отшельников, – гостиная Кудов превращена в скалистую заводь.
Проходит как минимум пять минут, прежде чем Клео впервые замечает хозяина дома – если его состояние оправдывает это название. Мистера Куду ей не удается как следует разглядеть; по большей части он остается под водой, лежа лицом вниз. Лишь когда его блестящее тело попадает под лучи трех встроенных в камни светильников, она может более полно оценить степень его увечности.
Кожа у него в том же состоянии, что и у жены, хотя грудная клетка, руки, плечи, голова и шея как у обычного взрослого человека, разве что старого и сгорбленного. Однако Клео приходит к убеждению, что у мистера Куды нет ног. Либо есть лишь одна. Нечто, тянущееся из его бугрящегося живота, подобно щупальцу обвивается вокруг пучка морской травы. Держась за длинную, извивающуюся водоросль, он крутит своим крупным телом под водой, при этом голова у него остается скрытой под поверхностью. Клео ни разу не видела, чтобы он поднимал ее и делал вдох.
Мистер Куда начинает проворно скользить в воде. Рябь от его бесшумного кругового движения расходится в разные стороны, посылая волны на камень, на котором сидит его жена. У подножия выступа он останавливается и, словно ребенок, медленно поднимает лицо к самой поверхности. Его покрытая чешуей жена осторожно соскальзывает со своего каменного насеста и опускается рядом с ним. Оказавшись лицом к лицу, они начинают заниматься чем-то, похожим на поцелуй.
Что беспокоит Клео в этом интимном занятии, так это промежуток между лицами и то, как миссис Куда закатывает глаза, белеющие на испещренном морщинами лице. Остатки ее иссохших грудей колышутся, наводя на мысль о работе насоса или учащенном дыхании.
Когда мистер Куда наконец прерывает этот жуткий контакт, Клео видит, как тонкий темный предмет, напоминающий длинный язык, резко возвращается в широко раскрытый рот его жены.
Очевидно, мистер Куда танцевал там, в зеленых водорослях, чтобы обольстить партнершу. Это отвратительное кружение на мелководье является своего рода брачным ритуалом, который Клео неоднократно наблюдала у морских коньков в местных бухтах.
Впервые увидев эту пару и других, еще более уродливых обитателей деревни, она понимает, что звук генератора и вентилятора Кудов, застряв в голове, будет преследовать ее и дома. Закрывая перед сном глаза, она уверена, что белый потолок ее спальни идет рябью, как свод пещеры, затопленной во время морского прилива. А еще она не может забыть другие неприятные образы, напоминающие некачественные слайды, вставленные в проектор, – увиденные ею животы мистера Куда и других пенсионеров этого района. После того, как мужья разрывают поцелуи со своими женами, они исчезают из поля зрения, скользя по затопленным водой полам своих гостиных, а их слегка раздутые животы шевелятся, словно внутри извиваются множество змей.