Итак, что же получается? Пусть Данилов охотится за моим отрядом. Но меня он не знает в лицо. А что он знает? Точно знает Доминика, атака на Валутинской горе показала это. Что еще? Неизвестно.
– Скажи, а хозяин дома тоже из драгун? – негромко спросил у Азарова Каранелли.
– Я не знаю. Давыдов сказал, что прибыл к нам из штаба Кутузова с приказом.
А может, и правда, Азаров не знает, что князь служил в Московском драгунском полку?
– Я даже и не знал, что мы четыре дня живем в его усадьбе, – продолжал Андрей.
– Штабной? – совсем тихо спросил Луи.
– Штабной, но стреляет, как дьявол! Сам не видел, но лучший наш стрелок, майор Ружецкий, сказал, что счел бы за честь ему пистолеты заряжать. Если позволит.
Разговор прервался, после первых тостов изголодавшиеся за день офицеры усиленно налегали на закуску.
– А скажите-ка, граф, – Каранелли поднял голову и увидел, что Давыдов обращается к нему, – как так случилось, что вы угодили в плен к французам?
– Ужасная история, Денис Васильевич! Я ведь здесь отряд сколотил из мужиков, человек в десять. Крепкие есть, а трое, так в солдатах служили. Вот решили мы на фуражиров напасть. Смотрю, проехали три подводы через Смолково и дальше, на хутора. Пошел в деревню порасспросить, сколько французов да что за оружие у них. А потом уж за своими в лес, засаду устроить. Только не доехали фуражиры до хуторов, быстро назад повернули. В общем, выхожу я из избы, а меня тут же и повязали. Если бы не ваш поручик с товарищами, то сидел бы я сейчас у французов в подвале.
– Вот как? У вас есть отряд?
– Да, я их уже даже обучать начал штыковому бою.
– Прекрасно. А может, стоит его присоединить к нашему?
– Почему бы и нет? Сочту за честь, Денис Васильевич.
– Договорились. Тогда поутру отправляйтесь вместе с вашим избавителем, поручиком Граневским, за своими мужиками. Если нет возражений.
Произнося последние слова, Давыдов повернул голову в сторону Николая. Тот молча кивнул, занятый своими мыслями.
Ужин удался. Развеселившиеся офицеры оказались довольными.
– Господа, минуточку, – поднимая очередной бокал с шампанским, попросил поручик Граневский, – господа! Я предлагаю выпить за хозяина дома! За его радушие, за великолепный ужин. Нет, я не шучу, господа! Всем нам приходилось сидеть и за другими столами, накрытыми обильней и пышней. Но здесь, глубоко в тылу у французов, это поистине царское угощение, о котором мы могли бы только мечтать!
– За князя! Гусары! Стоя! – Давыдову и впрямь начал нравиться хозяин дома.
– Право, князь, – проговорил Ружецкий, когда бокалы опустели, – вы открыли для меня новую сторону жизни, которую невозможно постичь ни на одном из светских приемов. Я никогда не пробовал ничего более изысканного, чем закусить бокал темного густого русильонского «Фронтиньяка» порцией сочной квашеной капусты. Благодарю вас, князь! Долог будет мой век или короток, до самой смерти я не забуду этот прекрасный ужин!
Веселый смех пронесся по залу. Даже Каранелли, весь вечер просидевший в напряжении, ожидая подвоха, засмеялся. Действительно, надо будет при случае угостить Бонапарта. Хоть он и не до конца понял все происходящее, но стало ясно, что присутствующие в зале не знают, кто он. Даже князь Данилов, который, кажется, и вправду, охотится за его отрядом.
А вот что нужно будет сделать обязательно, так это предупредить Доминика, чтобы он не появлялся, когда завтра Луи приедет за крестьянским отрядом. Ну, что ж, ему дело и за усадьбой найдется. План Каранелли основывался на том, что его офицеры проникают в усадьбу под видом мужиков. С собой привозят две подводы, которые набиты взрывчаткой. За десять минут французы должны расставить ящики так, чтобы при взрывах они поразили как можно больше гусар. Понятно, что те могли заинтересоваться, содержимым ящиков. На этот случай «мужики» должны отвечать: «Не знаем, вчера вечером у французов отбили! Покажем нашему капитану, он решит, что делать!» Бесхитростно, конечно, но нужно-то всего десять минут. А потом пистолеты и сабли закончат дело. Жаль, конечно, что в усадьбе не будет Доминика, он в таких делах просто великолепен.
Левуазье должен появиться на окраине леса примерно через час. Каранелли сообщит ему, что завтра в условленном месте, спешившись по малой нужде, он оставит записку с подробными указаниями. Лазутчик, подобравший ее, по лесной тропинке приедет на хутор, где будут все остальные, на четверть часа раньше, чем Луи с гусарами, поскольку поедет по дороге. Если все пройдет удачно, то завтра до полудня он выполнит оба приказа императора: гусар Давыдов с отрядом и «охотник» Данилов перестанут существовать.
– Но господа, – Ружецкий сделал паузу, привлекая общее внимание, – у нас осталось одно незаконченное дело… дуэль!
– Дуэль?! Какая дуэль? – Азаров поднялся во весь немалый рост. – Какие могут быть дуэли на войне?!
– Стихотворная. Пока вы отсутствовали, господин майор, князь вызвал Дениса Васильевича помериться рифмами. Не так ли, Николай Тимофеевич?
– Так. От слов своих отказываться не привык.
– Отлично! А вы, Денис Васильевич?
– Ну что ж, я готов. Надеюсь, что вы стреляете лучше, чем пишете стихи.
Давыдов улыбался. Все-таки надо немного укоротить прыть этого князя. Хотя бы в мелочи.
– А вам, Андрей Сергеевич, хочу предложить роль судьи, – продолжал Ружецкий.
– Почему? – опешил Азаров.
– Видите ли… Рифмы – это не пули. Кто-то должен оценивать, чья точнее. А мне хорошо известно, что вы любите стихи и отлично разбираетесь в них.
– А почему не вы? Вы тоже разбираетесь.
– Мне нельзя. Я давний поклонник Дениса Васильевича. Надеюсь, ваше сиятельство, вы не обидитесь, если я буду желать удачи вашему противнику?
– Отчего ж, ваше высокоблагородие? Я сам буду желать ему удачи, – улыбнулся князь.
– Но это как-то неожиданно, может быть, граф? – Азаров был по-прежнему смущен предложением Ружецкого. – Граф, вы любите стихи?
– Только хорошие.
– А можете продекламировать что-нибудь из хороших стихов?
Каранелли задумался на несколько секунд. Какие задачи ставит иногда жизнь!
На всех ярится смерть – царя, любимца славы,
Всех ищет грозная… и некогда найдет;
Всемощные судьбы незыблемы уставы;
И путь величия ко гробу нас ведет.
– Однако! У вас отменный вкус, граф!
– Жуковский – мой кумир! – ответил Луи. А про себя подумал: «Что удивительно, я не сильно покривил душой».
– Ну, вот и славно! Оба будете судьями! – Ружецкий делал все, чтобы поединок состоялся.
– Если вместе с графом, то я согласен.
Посовещавшись с капитаном, Азаров объявил:
– Вначале, господа дуэлянты, вы должны представиться. В стихотворной форме, разумеется. Ваше представление мы будем считать за выпад, который противник должен отразить. Если условия понятны, то прошу вас, Денис Васильевич!
– А вы затейник, Андрей Сергеевич! А еще пытались отказаться, – довольный таким предложением произнес Ружецкий.
Давыдов встал из-за стола и прошел по комнате, чуть покусывая ус.
– Хорошо. Пусть будет это:
Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы царской.
Сабля, водка, конь гусарский,
С вами век мой золотой.
– Браво! – крикнул поручик Граневский, захлопав. Гусары поддержали товарища, также ударив в ладоши.
– Отлично, Денис Васильевич! – князь был искренне рад. – Я думал, вы прочитаете нам что-нибудь известное. Давно написали?
– Еще не написал, но как-нибудь закончу на досуге.
– Обязательно, обязательно надо закончить! Уверен, это будет великолепное стихотворение.
– Ваш ответ, Николай Тимофеевич! – Азаров старался быть невозмутимым.
– Теперь я должен представиться?
– Нет, вы должны отразить выпад.
– Как?
– Как сумеете. А мы оценим.
– Хорошо, – через полминуты проговорил князь, – попробую так:
Но к утру затихнет бой,
В голове чугун баварский…
Водку выпил конь гусарский
И храпит друг дорогой.
Аплодисменты и смех превзошли все ожидания. Даже Азаров потерял свое подчеркнутое спокойствие. Лишь Николай и капитан с удивлением смотрели на гусар.
– Вы знаете эту историю? – сквозь смех проговорил Ружецкий.
– Какую?
– Когда конь подполковника вместе с овсом употребил литр водки?
– Нет.
– О! Слышали бы вы, как он храпел! Ваше сиятельство, это длинная история. Позвольте, я расскажу ее в следующий раз, если не возражаете.
Гусары с трудом справились со смехом. Азаров обрел прежнюю невозмутимость.
– Теперь представьтесь вы, князь!
Выдержав паузу, которая украсила бы выступление любого актера, Николай продекламировал:
Я драгун. Это значит – дракон.
И мундир мой неяркой расцветки.
Нет усов. А гитарные отзвуки струн
Из моих не несутся окон.
Не люблю мишуры разноцветные метки.
Я дракон. Это значит – драгун.
В зале воцарилась такая тишина, что казалось можно услышать уханье совы в лесу. Раздался отчетливый хлопок в ладоши. Потом второй, третий, и все присутствующие принялись аплодировать.
– Однако! – качнул головой Ружецкий. – После вашего первого стишка, князь, создалось впечатление, что вы способны лишь на незатейливые шутки. Но вам легко удалось развеять это мнение.
Давыдов явно не ожидал такого.
– Сколько у меня есть времени на ответ?
– Вас не торопят, ваше высокоблагородие, – спокойно сказал Азаров, – но вас ждут.
Пара минут прошла в тишине. Никто не хотел мешать складывать рифмы. Наконец Давыдов промолвил:
Пусть загремят войны перуны,
Я в этой песне виртуоз!
Но виртуозны и драгуны…
На сей раз аплодисменты гусар были не столь оглушительны. Хотя и прозвучало ценимое уважение к противнику, но строфа показалась незаконченной. К тому же командир, в чьей легкой победе не сомневался никто, наткнулся на серьезного противника, и стихотворная дуэль превратилась в интересный поединок, а не избиение младенца.