— Что?! Что происходит?! — кричал он, но грохот от обрушающихся стен заглушал его голос…
Очнулся он в ущелье. В скале была выбита пещера, в которой он сейчас находился в компании нескольких человек, одетых в белые халаты, бронежилеты и круглые шапки — такие носили воины Ахмад-Шаха Масуда. Посередине пещеры был разведен костер. Солдаты говорили то по-афгански, то по-узбекски. Рядом с каждым лежал АК-47.
Никита оторвал тяжелую голову от каменного пола и осмотрелся — он был одет, как и остальные. Дядя Ахмед сидел рядом и пил чай из пиалы. В голове Никиты был только один вопрос, который он сразу же и озвучил:
— Какой год?
— 1985-й.
— Это Афган?
— Точно. Панжерское ущелье.
— Зачем мы здесь?
— Чтобы ответить на некоторые твои вопросы.
— В таком случае — начинайте, я жду.
Ахмед ухмыльнулся:
— Изволь. Как ты считаешь, отвечает ли целям гуманизма убить одного человека, чтобы сохранить жизнь многим?
— Еще как.
— Значит, ты согласишься с тем, что мы должны сбить самолет, в котором сейчас летит твой отец. Он летит в составе группы спецназовцев ГРУ с целью выполнить спецоперацию по ликвидации нескольких селений и скрывающегося здесь Ахмад-Шаха Масуда. Ну и при возможности — Хекматияра.
— Последнего убить одно удовольствие. А, если серьезно, то если убить отца сейчас, то как же я появлюсь на свет?
— Это свершившийся факт. Ты уже появился. Просто у тебя будет возможность… кхм… как бы это помягче сказать, опровергнуть утверждение Сталина и выбрать себе родителей…
— Ерунда какая-то. Верните меня домой…
Никита понимал, что снова попал в историко — временной переплет — второй раз в своей жизни, и пока это не доставляло ему особого удовольствия. Ахмед не успел ответить ему — на пороге появилось еще несколько солдат с гранатометами в руках.
Ахмед начал разговаривать с ними на родном узбекском языке:
— Qachondan ketdi?
— Gapini maqsadida, vertolyot yaqinlashib.
— By tarkibi SWAT narsa o’zgardi? Exploration xabar emas?
— Yo’q, modomiki, barcha bir xil deb.
— Excellent, biz rivojlanmoqda[2].
— Что он говорит? — спросил Никита.
— Пойдем.
Группа во главе с Ахмедом и плетущимся позади Никитой двинулась глубже в горы. Несколько десятков метров по узкому и витиеватому ущелью, которое эти люди, казалось, родившиеся и прожившие здесь всю жизнь, знали как свои пять пальцев — и вот они в некоем дзоте, из которого отлично просматривается ВПП аэропорта Баграма. Вот у самого начала горного хребта виден самолет-фотограф, он снижается. Солдат вскидывает пушку и, прицелившись, бьет прямо в борт, от которого как лишняя деталь отлетает турбина одного из двигателей. Следом сам борт бьется о скалы и кусками летит вниз. Никита бросается туда.
— Куда?! — кричит ему Ахмед, и бежит за ним.
Он насилу достигает его у самого подножья хребта, где вразброс лежат тела раненых советских солдат.
— И все-таки это неправильно. Мы вмешиваемся сейчас в историю, нарушаем естественный ход событий.
— Смерть десятков и сотен для тебя — естественный ход событий? Рассуждаешь как Дарвин, только уже не актуально. Если ты забыл, то я сообщу тебе, что на дворе 1985 год, и миром правят идеи гуманизма и человечности.
— Из идей гуманизма вы только что сбили самолет?
— Из идей спасения жизней своих соплеменников. Своя рубашка ближе к телу, как говорят у вас. Дарвин был того же мнения.
— Мы тут давеча говорили… Вы всерьез считаете, что если бы Гражданская война в 1920-ом не присоединила бы к Союзу Бухару, все могло быть иначе?
— Именно.
Ахмед снова прочитал в глазах юноши неверие. Никита отвернулся, пошел к раненым, а Ахмед пулей метнулся к его рюкзаку, брошенному поодаль — там лежала фляжка с питьевой водой, которую провожатый ловко подменил на свою.
Никита обошел экипаж — у всех были тяжелые ранения, но все были живы. Он достал из рюкзака фляжку и стал маленькими глотками поить бессознательных солдат. Ахмед с ужасом взглянул на происходящее и хотел было остановить его, но вдруг увидел, что Никита и сам пьет большими глотками принесенную с собой жидкость. Вскоре юноша и сам бессознательно, пластом свалился рядом с жертвами крушения вертолета.
Очнулся он от яркого солнечного света, бившего прямо в глаза. Поднявшись и оглядевшись, он обнаружил, что лежит на песке посреди восточного базара, на улице пекло, недалеко от него арык, и виден осколок древней стены невдалеке от центра этого старинного красивого азиатского города. Рядом с ним стоял Ахмед. Он улыбался и протягивал ему руку.
— А… — хотел было спросить Никита, но спутник предвосхитил его вопрос.
— Мар хабат, Никита-джан, Бухара, год 1920-й…
После этих слов юноше захотелось снова лечь на песок, уснуть, только больше уже не просыпаться.
«Ну и хобби у меня, — пронеслось в голове у Никиты. — Кто марки собирает, кто напивается по выходным, кто режется в доту, а я по времени путешествую… Пора завязывать…»
Внутри юноши вновь поселилось уже знакомое ему чувство азарта, приключений — и он поймал себя на мысли о том, что именно от этого-то чувства ему и надо избавиться в первую очередь, потому что оно — вкупе с длинным языком — и заводит его в разные места планеты с завидным постоянством.
Глава вторая
Весна в Москву в этот год приходить не торопилась. И хотя потепление все же наблюдалось, а капель звонко летела с крыш на не до конца растаявшую наледь под ногами, то и дело поднимавшиеся метели словно бы заявляли о правах зимы. Ночи были дьявольски холодны — даже зимой, кажется, не было таких заморозков. Все это в совокупности не давало почувствовать прихода весеннего времени года. И главное — весны еще не было в воздухе, ею не пахло в прямом и переносном смысле.
Начальник ГРУ генерал армии Петр Иванович Ивашутин отошел от окна своего кабинета и продолжил разговор с полковником Князевым, вызванным по экстренному случаю с базы спецназа в Раменском.
— Война значительно затянулась, — говорил генерал. — Вместо ожидаемой длительности в год-два боевые действия продолжаются уже 6 лет. Наша разведка постоянно собирает сведения о причинах столь ожесточенного сопротивления сил противника. И, согласно последним полученным данным, обеспечение оружием и продовольствием наши оппоненты получают из Пакистана по отдельным коридорам, образованным непосредственно в приграничных зонах. Наша задача, поставленная руководством, звучит следующим образом — пресечь взаимодействие моджахедов с пакистанскими боевиками и обмен продовольствием и оружием. Для этого необходимо разместить несколько регулярных частей специального назначения непосредственно возле границы ДРА и Пакистана. Но для того, чтобы знать конкретную численность войск, потребность территории в нашем военном вмешательстве, необходимо провести тщательную проработку местности. Для этого уже завтра Ваша группа, товарищ полковник, должна вылететь вот сюда, в район Баграма, где в Панжерском ущелье, — генерал подошел к висевшей на стене в кабинете карте Афганистана, — прячутся пакистанские ходоки и скрывается значительная часть переданных ими припасов. На месте им предстоит проведением нескольких разведывательных операций уничтожить запасы моджахедов, после чего переместиться на 25 км южнее, в район Джелалабада, где и планируется выставлять специальную зону заграждения. На месте необходимо провести разведку с целью определения маршрутов следования пакистанских караванов, периодичности разморозки коридоров и объемов поставок, для чего аккумулировать сведения от местного населения и боевых разведывательных групп наших регулярных частей, размещенных в приграничной зоне. После чего группа должна будет вернуться в Москву и уже на основании полученной от нее информации командование примет решение о дополнительном вводе войск. Задача понятна?
— Так точно, товарищ генерал. Вот только о какой группе Вы говорите?
— Группа должна быть мощная, собранная из специалистов по тому региону, желательно, уже имевших боевые командировки. Насколько я помню, группа лейтенанта Савонина уже вылетала в тот район?
— Да, Панжерское ущелье ему знакомо.
— Ну вот и замечательно. Пусть собирает боевой расчет и готовится к вылету.
— В Баграме к их встрече готовы?
— В том-то и дело, что, если там будут готовы к их встрече, то и караванщики, засевшие в ущелье, тоже будут к этому готовы. Их визит должен стать полной неожиданностью. Но ему об этом не говорите — чтобы лишний раз не подорвать боевой дух.
— Разрешите вопрос, товарищ генерал?
— Разрешаю.
— Каким образом караванщикам удается преодолевать такие огромные расстояния от границы до Панжерского ущелья? Там ведь кругом стоят наши кордоны…
— Вот это группа Савонина и должна будет выяснить. Подготовку к высадке ведите в условиях строжайшей секретности. О ходе операции докладывайте лично мне. Все. Свободны.
Приехав на базу спецназа в Раменском, полковник Князев вызвал лейтенанта Савонина и долго инструктировал его по поводу готовящегося боевого вылета.
— Ты все понял?
— Так точно, товарищ полковник.
— Состав группы когда утвердишь?
— Да я думаю, он останется без изменений.
— Точно никого не хочешь пригласить? Может, какого-нибудь дополнительного специалиста по Афганистану нужно дать в твое распоряжение?
— Думаю, это лишнее. Опыта у нас достаточно, боевые вылеты были. Зачем нам не до конца проверенные люди?
— Тоже верно. Ладно, распускай ребят, а завтра в половине шестого чтобы все были на базе. Отсюда выезжаем в Жуковский, а оттуда прямиком вылетаете в Баграм. Оружие сдать сегодня на допроверку. Получите завтра с новыми боекомплектами.
— Есть.
— Ну вроде все. Я надеюсь на тебя и уверен, что с боевой задачей ты справишься в лучшем виде. А у меня завтра предстоит на месте очень уж ответственное мероприятие…