Огни святого Эльма
22
В коротком коридоре, словно в мягкой эластичной трубе, отдавался легкий шум машины. Почти невесомый, мягкий, как кошачья поступь, но он никогда не отпускал, он был неотъемлемой и необходимой частью морского лайнера. Без него терялось бы чувство свободного движения по волнам, чувство времени. Здесь оно текло неспешно, даже замедленно, как в приятном предутреннем сне.
И этот симпатичный сон был нарушен двумя диверсантами. Саша Большой и Крекер уже вели беседу, появляясь из-за поворота. Они шли неторопливой походкой: Даев держал правую руку в кармане брюк, а левую сунул, как Ленин, за жилетку; руки Шумилова были свободными, он, повернув голову к товарищу и не обращая внимания на двух охранников, стоявших по обе стороны каюты Али-Шарифа, повествовал на русском:
— ...тебя там не было. Мы обугарались всей командой. Короче, готовили операцию и отрабатывали действия на схожем объекте — нашли брошенный двухэтажный дом на пустыре. А там, как оказалось после, заночевали две подруги. Мы с Серегой Перминовым, одетые в черную униформу и с автоматами на груди, спускались с крыши по канату. Когда оказались в окнах головой вниз, увидели перед собой телок. Веришь или нет, но в ступоре они находились считанные мгновения. Знаешь, что сделала одна подруга?
— Нет, — ответил, улыбаясь, Саша Большой, открыто и беззаботно глянув на секьюрити шейха.
До них оставалось пара-тройка шагов. Они стояли, не шелохнувшись, лишь обменялись взглядами. Двое незнакомцев, одетых в дорогие костюмы, общались на непонятном языке, и их намерение пройти мимо охраняемой каюты читалось с момента их появления в коридоре. — А что она сделала? — спросил дагестанец.
— Подошла к окну... и поцеловала Серого. — Крекер рассмеялся. — У него глаза на загримированный лоб вылезли. Он потом признался: мол, это был лучший поцелуй в моей жизни. Я понимаю его: голова закружилась еще и от высоты, и от того, что он висел вверх ногами.
Поравнявшись с телохранителями Али-Шарифа, спецназовцы молниеносно перестроились. Крекер взял на себя ближнего к нему охранника, Саша Большой, выбросив вперед длинную руку, сжал горло противнику и всадил ему под ребра нож...
* * *
Диверсанты объединились. Сейчас, кроме Джуры и Вороны, которые остались на своих местах, у «люкса» Шарифа собрались семь человек. Они не могли видеть своих товарищей, продолжавших следовать за ними на «Зодиаках», но чувствовали их. Во всяком случае, невидимая связь между Яковом Моравецом и командиром эвакуационной группы Сергеем Перминовым была прочной. Каждый из них отчетливо представлял действия другого.
А лейтенанту Перминову несладко. Он командует двумя лодками, следуя за «Мавританией», так, чтобы не быть замеченным ни с парома, ни с конвоя. От быстроходных патрульных катеров, развивающих скорость до 46 узлов, уйти очень сложно.
Три каюты. Диверсанты, изготовив бесшумные автоматы, «разобрали» каюты по паре на брата. Центральную, в которой отдыхал шейх Али-Шариф, взяли на себя командир группы и Крекер.
Для диверсионной группы настала пора штурма: даже легкий стук в дверь Шарифа насторожит его охранников. Сейчас их, если верить сменному капитану парома, осталось шесть человек. Двое, дежуривших в коридоре, лежали лицом вниз на ковровом покрытии.
«Четыре, три... — показывал Моравец, сжимая рукоятку автомата, — ... два, один. Пошли!»
Диверсанты вышибли непрочные замки без особых усилий и шума. Три натужных хлопка слились в один, и спецназовцы ворвались в каюты. Свет узких фонариков, установленных на автоматах, выхватывал из полумрака кают неподвижные предметы, рыскал в поисках жертв. Прошипела первая автоматная очередь, за ней вторая. Но их не было слышно даже в коридоре: диверсанты, парами войдя в каюты, оперативно закрыли за собой двери.
Опытному бойцу капитану Моравецу приходилось действовать крайне осторожно, чтобы не задеть хозяина «люкса»: шейх Али-Шариф был нужен только живым, в крайнем случае — легко раненным.
Шейх находился в спальне. Он проснулся от постороннего шума; до этого его убаюкивали все тот же гул машины и ночной фон моря из открытого иллюминатора. Он сел в постели, когда свет фонарика вырвал из полумрака его мертвенно-бледное лицо с прищуренными глазами.
Пока высокорослый Крекер обшаривал «люкс», автомат командира диверсантов неотрывно смотрел на высокопоставленного араба.
— Чисто, — дал отмашку Крекер.
— Посмотри, что в остальных каютах, и быстро возвращайся, — распорядился капитан. — Трупы из коридора убрать.
Шариф не стал задавать никаких вопросов. Тут даже не требовалось внутреннего чутья, чтобы сообразить: в свое время ему все объяснят.
Странно или нет, но шейх в первую очередь подумал о похищении. Даже внутренне подготовился к тому, чтобы вытянуть руки и дать связать их, чтобы позволить спустить себя с высокой палубы и оказаться в катере. И неважно, под каким он флагом, пусть даже самым черным, скалившимся вечной улыбкой «Веселого Роджера».
На английском Яков разговаривал бойко, хотя и с небольшим (на слух шейха — с немецким) акцентом. Он не называл шейха по имени, что, может быть, было бы глупо, лишь в самом начале назвал его господином — без малейшего сарказма в слегка надтреснутом голосе.
— Господин Шариф, ваши охранники мертвы, и ждать помощи вам неоткуда. Есть только два человека, которые могут вам помочь: это я и вы сами. Забудьте все слова, кроме одного: «Да». Слово «нет» для вас равносильно смерти. Вы согласны сделать то, о чем я вас попрошу?
Шейх, надо отдать ему должное, пришел в себя быстро. Он все еще сидел в кровати в неудобной позе — с прямой спиной и вытянутыми ногами. Глядя на его белое ночное одеяние, Яков усмехнулся: этому пятидесятилетнему чернобровому человеку не хватает островерхого ночного колпака.
— Да, — ответил Шариф.
Моравец поднял руку, подзывая Боциева. Свою часть работы капитан «Гранита» сделал.
Осетин сел за стол и первым делом привел в действие спутниковый телефон, освободив его от защитного кожуха. Он раскладывался как и ноутбук, только крышка несла в себе иные функции — плоскую, регулируемую струбциной антенну. Связь такого аппарата надежная и постоянная.
Затем Алан подготовил к работе компьютер и бросил беспокойный взгляд на капитана. По идее, его не мешало бы попросить из каюты. То, что должно произойти здесь, знать ему не положено. С другой стороны, Чех был посвящен в тайные операции сенатора, был его человеком, выполняющим грязную работу.
Когда Боциев заговорил с Шарифом, Якову показалось, что осетин приноравливается к его, капитана спецгруппы, голосу. Во всяком случае, он уловил знакомые интонации.
— Вы здесь для того, чтобы после определенных договоренностей перевести крупную сумму на счета международной террористической организации. Я здесь для того, чтобы убедить вас не делать этого.
— Вы быстро делаете свою работу, — похвалил Шариф капитана. Он без труда понял, кто тут главный, а кто на подхвате. Он поднял руку и приложил ее к груди: «Клянусь». — Вы уже убедили меня не делать глупостей. Даю слово, что не переведу ни на чей счет ни цента.
По-английски шейх говорил лучше командира диверсантов и Алана Боциева. Язык его был живым и не лишенным определенных интонаций, в которых Яков, словно отвечая шейху взаимностью, разобрался очень быстро. Но отвечать взаимностью не собирался. Скорее это дело Алана.
— Не договорились, — ответил Боциев. — Вы переведете деньги... — осетин снова бросил взгляд на Моравеца, — только на тот счет, который я вам укажу. У вас нет времени и выбора.
Да, действительно, горько ухмыльнулся Шариф. Он-то поначалу подумал, что диверсионная акция санкционирована какой-никакой политической структурой. Какой страны? Неважно; он же не задумывался над цветом флага на эвакуационном катере. На самом деле перед ним находились обычные террористы.
— Прямо сейчас я не смогу этого сделать. Операции в банках...
— Вы забыли про мексиканский банк «Дуглас Кредит», — перебил его Боциев и отметил время. — В Мехико сейчас десять утра.
— Но в том банке у меня нет денег.
Алан извлек из кармана пиджака листок бумаги и расправил его.
— Читайте вслух, ну!
— ... со счета Абделя Али-Шарифа... — шейх тяжело сглотнул, — был сделан трансфертный перевод денежных средств в банк «Дуглас Кредит», Мехико, на сумму шестьсот миллионов долларов...
Опустив дрожащую руку с листком, Шариф голосом обреченного спросил:
— Какую сумму я должен перевести?
Короткая пауза. Позволившая Алану вобрать в себя, как перед погружением в воду, побольше воздуха.
— Шестьсот миллионов. Вы должны закрыть счет.
Али-Шариф даже на своих лошадей не посвистывал и сейчас не присвистнул от удивления.
А Яков Моравец забыл, где находится. Он по инерции чуть слышно повторил за Аланом Боциевым:
— Шестьсот миллионов...
Показалось, что однажды он переживал этот момент. Когда? И он вспомнил. Ресторан «Гранд» в столице, уютный столик, приятный собеседник, пять «откатных» «Жигулей». И еще пара шлепается на стол. Котлета «по-киевски».
Пять «Жигулей».
Четыреста тысяч долларов и около десятка якутских алмазов.
Шестьсот миллионов долларов. Почти шестьдесят тонн золота. Железнодорожный вагон. С ума можно сойти.
Все. Дальше шли цифры и объемы, недоступные простому смертному. Продолжения не будет. Список закрыт. После этого, возможно, не будет самого Якова. Останется ли он жить — не факт. Далеко не факт.
Моравец обернулся на Крекера. Алексей качал головой. Непонятно, что он вложил в этот жест. Наверняка думал о том же, что и командир амфибийной группы. А группа, образно говоря, находилась в аду. Из него было два выхода: оказаться на его периферии — это по-русски и с красной надписью на мутном плафоне «Выход» или в райских кущах — «Exit».
— Я не могу прямо отсюда перевести деньги, — услышал Яков голос Шарифа. И Моравец взорвался — намеренно или нет, еще не зная, как ему поступить:
— У меня нет с собой хакера! У меня есть биолог. Я выбью из твоей башки мозги, и он быстрее любого найдет в них то, что меня интересует. Крекер, приготовься.
Обращаясь к Шумилову, капитан подошел к нему вплотную. Вряд ли боец слышал шепот командира, скорее понял его по артикуляции: «Ты со мной?»
«Да», — мигнули серые глаза диверсанта.
— Передай Саше Большому, чтобы не спускал глаз с лифтов. Ты понял меня?
Хорошо, что есть время подумать над предложением командира. Которое для Крекера не оказалось неожиданным.
Шумилов, кивнув, вышел из каюты.
А Моравец подумал о везении, о том, что в одной из лодок находятся Саша Маленький и Джек — свои люди. Кроме Саши Большого и Крекера, остальные бойцы были чужими.
Яков почувствовал себя на спринтерской дистанции. Секундомер включен, дыхание перехватывает, но останавливаться нельзя. Он обязан не просто добежать до финиша, а поставить мировой рекорд. «С ними или без них», — представил он лица бойцов.
— Алан, не телись. У тебя все готово к работе?
— Да, — отозвался осетин, одобрительно кивая: фирменному ноутбуку шейха ACER можно было позавидовать — технология Intel Centrino, сетевой адаптер, встроенный адаптер беспроводных сетей стандарта 802.1b и прочее.
— Я объясню, — пообещал Моравец Шарифу. Капитан не владел такими познаниями, как Крекер или Боциев, но детали в этой ситуации можно было опустить. — Пройдет час или чуть больше, но мой парень определит номер твоей линии выхода в модем, потом проникнет в твои финансовые сети и в качестве оператора банка переведет счета туда, куда я ему укажу. Живой ты или мертвый, уже будет не принципиально. Начинай, Алан.
Боциев вслушивался в интонации командира группы, но не обращал внимания на то, что Мора-вец говорил буквально открытым текстом. Он склонился над своим компьютером «Хьюлет Пэккард». Несмотря на малые размеры, он был напичкан всем необходимым: жесткий диск с противоударной системой, модем с поддержкой функций Wake-on-LAN и возможностью доступа к беспроводным сетям. Плюс «полный набор хакера»: программы, имитирующие другие программы при попытке получить данные, программы для определения цифровых следов... Подключив свой компьютер к ноутбуку Шарифа, Алан приступил к работе.
Черно-белая матрица дисплея «HP», по которой поползли столбцы цифр, не смотрелась на фоне 15-дюймового цветного монитора ACER и, казалось, мерцала от несовпадения их частот. Не все так просто, подумал шейх, наблюдая за работой осетина. Его черный костюм гармонировал с современной техникой, но надежная электроника, шифры и коды пока не виделись ломкими. Али-Шариф пользовался ключевым кодом Вернона, который уничтожается после его использования. К тому же это была ложная 128-битная защита.
Несуразная мысль коснулась пока еще раздумывающего шейха: этот «саммит» был специально подготовлен под него, чтобы он расстался с деньгами. Точнее, с частью денег. Он особо никогда не размышлял над тем, в чьи руки попадут они, сколько человек погибнут потом. Собственно, почему сейчас терзаться этим? Не потому ли, что деньги отнимали силой? Может быть, и поэтому.
— Алан, что у тебя? — спросил капитан, не спуская глаз с шейха.
Боциев, расположившийся за роскошным широким столом, не поднимая головы, то ли спросил, то ли утвердительно заметил Шарифу:
— Криптование Вернона... Сейчас запустим сниффер, который вынюхает все цифровые следы, оставшиеся в канале зашифрованной связи... — Алан бросил взгляд на Шарифа. — Ну вот, он уже сопит, родимый...
Время шло. Невидимые шестеренки, подталкиваемые взведенной пружиной, гнали стрелки по кругу. А ведь только недавно оно дремало, и вот помчалось, словно наверстывая упущенное.
Моравец подошел ближе, когда Алан уже приступил к поиску пароля. На экране монитора замерла надпись: PASSCODE SEARCH. А под ней ждали своего часа пустые ячейки. По мере работы программы они заполнялись цифрами. Наконец внизу появилась и замигала надпись: FOUND.
— Все нормально? — спросил Моравец.
— Более чем, — ответил довольный своей работой осетин.
И снова в каюте установился своеобразный фон от работающих модемов и «винчестеров».
— Счет вашего банка в Дуглас Кредит — 7055483D34. Пароль... Так, одну минуту. Слово «Michael» как тройка?.. Молчание — знак согласия.
— Хватит, — перебил его шейх. — Я переведу деньги.
В длинном коричневом халате и тапочках на босу ногу он смотрелся за компьютером нелепо.
— Куда перевести деньги? — спросил он Боциева, внимательно глядевшего на монитор.
Где же Крекер? В глазах Моравеца отразилось нетерпение. Только Шумилов на память знал номер счета, на который в свое время Ильясов перевел деньги, и номера счетов в надежном Deutsche bank, размер активов которого превышает 843 миллиарда долларов и куда бойцы поместили свои кровно заработанные деньги. Причем на предъявителя — это с учетом и опасной профессии, и того скользкого пути, на который они ступили.
— Вот на эти счета. — Боциев повернул свой компьютер в сторону хозяина каюты и указал на ряд столбцов, высветившихся в середине экрана.
Шариф, глядя на черно-белую матрицу, нажал одну клавишу, другую...
Где Крекер? А собственно, не все ли равно? Нужно остановить араба и осетина, наплевав на их недоуменные физиономии. Так и так удивлять их, к сроку или нет, уже не важно.
Яков повернул голову. Перед ним стоял Алексей Шумилов. Сколько его не было? Двадцать, тридцать минут? Или час? Моравец давно потерял счет времени.
Трудные переговоры? Наверняка. Но каков результат? Якову очень хотелось, чтобы Саша Большой дал согласие. Жаль, нельзя поговорить с Джеком. Ему труднее всего принять решение, у него семья, ребенок («Наташка второго носит»). Но риск стоил того, чтобы однажды встретить их на одном из островов Карибского бассейна. Встретить богатыми, очень богатыми. Провести на палубу своей яхты и с белоснежного борта ее показать на живописный берег, на утопающую в зелени виллу, на диковинных птиц, перелетающих с дерева на дерево...
Никто бы не отказался от этого, никто. Разве что выносливый, как арабский скакун, сумасшедший, у которого еще остались силы стоять у паперти своей ненормальной родины и коситься на здоровенный экран, из которого льется кровь, гремят взрывы, валит дым горящих лесов, замерзают старики и дети, плачут голодные старухи; слушать комментарии к ним сенаторов, депутатов, прокуроров...
«Ну что, Крекер?» — спросил глазами Моравец.
— Он занял место у лифтов. Как ты и просил. Все.
Слава тебе, господи!
Вот он, момент истины.
За ним навсегда останутся телевизионные глаза своей душевнобольной страны и откроются врата страны грез.
Этот момент растянулся надолго. Али-Шариф успел набрать лишь несколько цифр, а перед глазами Якова Моравеца пронеслись две жизни: та, которую он прожил и оставлял, и та, к которой он стремился и отчетливо видел.
— Алан, — громко и хрипло позвал капитан осетина. — А ну-ка, блин, вали из-за стола! А ты кончай стучать по клавишам, — чуть тише по-английски добавил Яков, глядя в глаза повернувшегося к нему миллионера.
Все повторилось, как в кают-компании ильясовской яхты: один не понял ничего, другой понял все.
— Яков, не делай этого, — еле слышно, с дрожью в голосе попросил осетин.
— Не делать чего?
— Если денег на счетах не окажется...
— Кто это сказал? Крекер, смени-ка его. Он, я вижу, держит нас за дурачков. Переведи на каждый счет по доллару. Куда перевести остальные, ты знаешь.
Моравец шагнул к столу и направил ствол пистолета на Боциева.
— К стене! Руки назад! Ноги на ширину плеч. И только попробуй дернуться!
Дергаться бесполезно, рассудил осетин, выполнив приказ.
— Отвечай, что ты должен был сделать после перевода денег? — спросил капитан и бросил взгляд на Крекера. Алексей, заняв место Боциева, с ходу включился в работу.
— Связаться с Козыриным по спутнику.
— Для чего?
— Для того, чтобы быстро убрать деньги и перевести их на счета фонда.
— Какого фонда? Мне каждое слово надо из тебя вытаскивать?
— Точно не знаю. Кажется, его контролирует Комиссия по благотворительности. Во главе стоит Воеводин. Там у него все схвачено — он начинал с фондов.
— Дальше?
— Все.
— Спроси, почему я тебе не верю?
Диверсант до мозга костей, Яков понял, что одним звонком дело не закончится.
И тут он вспомнил о стюарде, которого вопреки рекомендациям командира группы все же привлекли к делу. И он ничем не помог, он знал слишком мало, чтобы оказать помощь. Или слишком много?..
* * *
Освободившись от опеки, Али Мохаммед спустился в трюмный отсек и прижался спиной к холодной переборке. В его взгляде, устремленном в никуда, отражалась пустота грузовой палубы, но сам взгляд иранца не был пустым. В нем пока еще теплилась осмысленность. Его душа была переполнена переживаниями, голова трещала от воспоминаний. Что порождало в груди нетерпение. Али казалось, что он никогда не дождется звонка. Он часто вынимал спутниковую трубку с массивным адаптером и, проверяя ее работоспособность, нажимал на красную кнопку. Клавиши тут же отзывались желтоватым огнем и гасли — нехотя, словно умирали. Как бабочки поздней осенью, сравнил Али. Они медленно складывают крылья и замирают. Одни до весны, а другие навечно.
Как и он.
Вдруг ему в голову пришло, что здесь, в сыроватом трюме, за толщей металла сигнал со спутника может не пройти. И пульт дистанционного управления может дать сбой.
И Али, забыв об осторожности, ринулся наверх. «Главное, — метались мысли в его зомбированной голове, — чтобы разнесло шарнирные опоры в верхней части». Поскольку именно на них удерживается многотонное забрало.
23
Москва
Контр-адмирал Бушуев догадался, «что задумали эти стервецы из парламента»: как и Козырин в свое время, он внимательно изучил шифровки от Турка и пришел к определенному выводу (заодно припомнил информацию о «губернских» финансовых махинациях Воеводина, просочившуюся в прессу в далеком 1994 году, наряду с обвинениями в связях с Бадраном Ильясовым). Версию с «киносъемкой» на «Мавритании» контр-адмирал отмел, хотя некий резон в этом прослеживался — убрать с политической дороги пару негодяев-парламентариев. Зацепка — это, конечно, Абдель Али-Шариф с его миллиардами. Без него никакие «саммиты» невозможны. Они хотят взять деньги на лайнере, не отходя от кассы, думал адмирал. Ночь. Шейх спит и видит надежные запоры на своих банках. Но открываются они легко, для этого нужен не хороший хакер, а проктолог с рукавицей.
Так, а что дальше, размышлял Бушуев, гоняя желваки. Взрыв? Ведь могут потопить посудину вместе с диверсантами и пассажирами. Как говорится, все концы в воду. Стало быть, на борту должен находиться исполнитель.
С одной стороны — глупость. Наши суда обеспечения будут у американских спутников-шпионов как на ладони. Снимут все и предъявят претензии — справедливые, нет ли, не суть важно. С другой стороны — за вагон золота можно пойти и на такой риск. Тем более, ответственности сенаторская команда не несет, весь груз ляжет на плечи военно-морской разведки.
Вошел адъютант, проговорив на ходу: «Разрешите?», и положил перед шефом лист бумаги.
— Наконец-то, — проворчал Бушуев. Наконец-то он получил ответ на свой запрос. Радиограмма от военно-морского атташе была короткой. Ну хоть что-то, считал контр-адмирал, отдавая должное выпускнику 1-го факультета «Консерватории» (на языке военных разведчиков — Военно-дипломатическая академия).
Али Мохаммед, 1968 года рождения, уроженец города Энзели. Женился в 1991 году. Его жена и десятилетний сын Халил погибли 14 ноября 2002 года в Палестине во время взрыва автобуса. На пароме «Мавритания» работает с 1996 года — из них первые два года поваром в ресторане. Проживает в Западном Энзели. По характеру замкнут, доверчив...
* * *
Для разведчика мелочей не существует. Для такого опытного, как Бушуев, — тем более. Как не существует и совпадений. Бушуев не стал задаваться вопросом, «можно ли связать факт гибели семьи иранца с интересом к нему Турка». Просто это стало одной из версий. Бушуев, не выпуская шифровки из рук, в первую очередь стал искать аналоги — первый и часто дающий положительные результаты шаг. И без труда припомнил схожий случай.
Бейрут, Ливан. Врач лагеря беженцев, по национальности ливанец, личный доктор шейха, лидера одной террористической организации, которая взорвала несколько американских объектов. «От его физического устранения отказались, он должен был умереть естественной смертью, чтобы избежать дальнейшего кровопролития». Отец доктора был политиком, он и его жена погибли от отравления углекислым газом. Агент, работающий на ЦРУ, предъявил доктору фотографии с места трагедии (на них два трупа — матери и отца врача) и сказал, что «их смерть была неслучайной». Доверчивого доктора обработали на хорошем профессиональном уровне. Впоследствии он получил спецпрепараты — яды, не оставляющие после их применения следов. Ему оставалось лишь встретиться со своим клиентом и на правах семейного доктора дать их шейху.
Собственно, этот был один из излюбленных приемов спецслужб. Иногда сами спецслужбы готовят провокации: убийство, а затем подготовка под него клиента.
Турок был опытным агентом и мог подготовить такую провокацию. Но что стоит за ней? Что именно поручили Али Мохаммеду? Ликвидацию одного человека на «Мавритании»? Группу лиц?
Группу лиц.
Бушуев сорвал трубку телефона спецлинии.
— Боброва мне!.. Бобров? Срочно начинай эвакуацию группы диверсантов. Как это поздно?..
24
Иранские территориальные воды
— Готово, — наконец сказал Шариф.
— Крекер, проверь. — В то время, когда шейх работал на компьютере, Моравец лихорадочно соображал, что подготовила для диверсионной группы команда сенатора. Настроиться мешали отрывочные фразы: «Продолжения не будет. Список закрыт. Не факт, что он останется жить».
Но именно они и помогли капитану.
Устранить его по возвращению на базу не получится даже у многочисленной, но, по сути, бестолковой команды Козырина. Просто у сенатора нет другого выхода, кроме как избавиться от исполнителей. Никто не должен знать, как и каким способом он сделал эти бешеные деньги. Стало быть, акция должна осуществиться здесь, на месте, после звонка Боциева. Что должно произойти потом?
Перед глазами ходовые огни патрульных катеров, широкие лучи прожекторов, шарящих по разряженной глади широкого кильватерного следа парома. Диверсионная группа садится в лодки, а капитаны иранских катеров получают извещение о противнике и накрывают его плотным огнем из реактивных установок.
Неплохой вариант посчитаться с исполнителями, хищно щурился Яков. Тем не менее понимал, что угроза близко, она на самом пароме. Внезапная. По звонку. Активация охраны?
Возможно.
Активация. Почему не активизация? Почему именно это слово пришло на ум?
Активация. Взрыв. Это какой же мощности нужен заряд, чтобы паром затонул в считанные секунды? Даже если на все кингстоны поставить по заряду, и то...
Стоп! Носовой визор — самое уязвимое место морских паромов.
Крепление в пяти точках, машинально вспоминал Яков. На замках и шарнирах. Полную гарантию затопления дает и минирование либо подшипников аппарельного шарнира, либо соединения крюков и петель в верхней части аппарели. Взрыв. Рампа открывается, визор подается вперед и, прежде чем затонуть, получает удар бульбом. Бульб ударяет в тонущий кожух, а паром в одно мгновение превращается в цистерну главного балласта подводной лодки и с отрицательным дифферентом и креном идет на дно. Как по команде капитана: «Удиферентовать паром для плавания на глубине сто метров на ходу пятнадцать узлов».
Хорошая команда. И голос знаком: Виталия Козырина. Но кто механик? Кто исполнитель? Он-то должен понимать, что балласт продуть не получится.
И все же подполковник рисковал: сложно потопить целую команду боевых пловцов. Тем не менее резон в его действиях прослеживался все отчетливее: спецназовцам нелегко будет эвакуироваться с тонущего парома и уйти от быстрых боевых катеров — то, о чем подумал Яков в самом начале.
— Крекер, что у тебя? — торопил товарища Моравец. — Проверил?
— Правильно, — подтвердил диверсант. И добавил после непродолжительной паузы: — На каждый счет ушло по сто двадцать миллионов.
Моравец поблагодарил шейха натянутой улыбкой. Прежде чем выстрелить в него из пистолета, Яков сказал:
— I give you a favour. Really. I was sinking not once — I know what does it mean[14].
Он нажал на спусковой крючок и отвернулся. Али-Шариф, заплатив по счетам, упал головой на клавиатуру компьютера.
Яков снова вышел на связь с Вороной:
— Дело сделано. Мы уходим через три минуты. Встречайте нас на носу.
Окинув взглядом каюту, словно провел в ней несколько безмятежных дней, Яков Моравец первым вышел в узкий коридор, где за дверями еще двух кают и в проеме трапа его поджидали бойцы.
Следом шел Крекер, размышляя над словами командира: «Оказываю услугу... Я сам тонул...» Что бы это значило?..
25
Джура и Ворона снова спустились на нос четвертой палубы — этот стратегический для диверсантов район лайнера, место проникновения и отхода группы. К моменту возвращения основных сил там все должно быть чисто. Однако им пришлось слегка понервничать, когда вместе с ними в лифт села пара пассажиров.
— Какая палуба, сэр? — спросил Джурыкин, смело глядя в лицо более высокому и представительному арабу. На террориста не похож, размышлял новоявленный стюард. Хотя от чего отталкиваться, чтобы сравнить? Как такового стереотипа террориста не существует. Вот, глядя на фото Саши Ульянова, никак не скажешь, что это он «бросил в царя бомбу».
И вообще, далеко не факт, что на «Мавритании» собрались одни террористы и их спонсоры — намеренно раздули штат какими-нибудь мелкими сошками, размышлял Джурыкин. Главное для них — не сделки, а демонстрация силы. Даже друг перед другом.
— Четвертая, — ответил араб, бросив мимолетный взгляд на черноглазого стюарда и отмечая, что белый форменный китель с блестящими пуговицами сидит на нем как влитой и делает его похожим на военного. Подтянут, вышколен, услужлив. То, чего не хватает многим стюардам лайнера, похожим на заводные игрушки; их улыбки резко контрастируют с безучастными взглядами.
Джурыкин нажал на кнопку четвертой палубы. Двери лифта закрылись, но кабина осталась на месте.
На помощь товарищу пришел Ворона. Он нажал еще одну кнопку, расположенную ниже остальных: с раздвоенной стрелкой. Кнопка вспыхнула янтарем, и лифт почти бесшумно заскользил вниз.
Новичок. Пассажир снова удостоил Джурыкина взглядом. Потому-то подтянут, вышколен и услужлив. Через месяц-другой превратится в робота. Или станет сродни своему проводнику из службы охраны — вальяжному увальню с ленивым взглядом и черными как смоль короткими волосами.
Лифт остановился. Пассажиры вышли. Джура и Ворона, словно сговорившись, остались на месте. Воронин нажал на кнопку второй палубы и покрутил у виска пальцем:
— Дурило! Первый раз лифт видишь?
— Прошу прощения, — повинился Джурыкин, Но тут же пошел в наступление: — А чьи идиотские мозги решили сократить путь на лифтах?
— Вперед! — Ворона подтолкнул товарища в белую фрачную спину.
По сути дела, сейчас униформа демаскировала их. Лучше бы им передвигаться по лайнеру в обычных дорогих шмотках. Любой охранник или стюард с «Мавритании» мог определить в них чужих. Даже пассажир насторожился, отреагировав на ошибку диверсанта.
Но не их вина, что планы операции изменились в последний момент. На Джуру с Вороной, двух самых «черных» «гранитовцев», была возложена основная часть операции — зафиксировать (снять на миниатюрную видеокамеру) встречу российских «миротворцев» с арабскими финансистами. И эта задача была отменена. Перед группой спецназа поставили другую: получить информацию от Али-Шарифа.
И даже в самых дорогих тряпках путь в рестораны, где предположительно намечались переговоры, им был заказан.
Конечно, риск в этом был, и немалый. Никуда не деть и малость авантюризма. Но расчет строился на внушительный штат обслуживающего персонала «Мавритании», распределявшийся по палубам, что, может быть, несло в себе некую кастовую составляющую: те, кто обслуживал «люксовые» номера, были или казались себе «выше» других, что накладывало определенный отпечаток на общение. В общем, лайнер был поделен на несколько отдельных мирков.
Ворона подсознательно сделал правильный выбор, спускаясь на вторую палубу. Верни он лифт на восьмую, и пассажир, оглянувшийся на светящуюся панель над дверью лифта, насторожился бы: двое из обслуги, вызвавшие легкое беспокойство, снова поднимались.
Араб проследил за чередующимися цифрами. «Двойка» на панели какое-то время светилась, а потом погасла.
Всего лифтов на «Мавритании» насчитывалось четыре. Джура и Ворона направились ко второму, считая от носа, и поднялись на пятую палубу. Им прошлось пройти треть длины судна, пока петляющий коридор не вывел их к носу корабля. На пути им попался стюард — невысокий крепыш с длинными руками. Спешащий по своим делам, он мельком глянул на диверсантов и даже посторонился в узком коридоре, давая им дорогу.
Вот и четвертая.
Джура, выглянув, оглядел открытую носовую палубу. Похоже, с момента проникновения диверсионной группы сюда никто не заглядывал.
Джурыкин поднял руку: «Внимание!» Ему показалось движение в груде швартовых, под которыми были спрятаны тросы с «кошками».
Нет, померещилось.
Теперь, когда они поджидали товарищей, униформа была как нельзя кстати. Диверсанты встали у правого борта, прислонившись спиной к ограждению.
Николай достал из кармана портативную радиостанцию и передал:
— Ворона на связи. «Зодиакам» приготовиться. Как поняли?
— Понял тебя, — отозвался Перминов.
Свою готовность подтвердил и Джек на первом «Зодиаке».
* * *
Паром чуть увеличил ход и шел со скоростью 15 миль в час. Юго-западный ветер усилился, его порывы достигали пятнадцати метров в секунду, высота волны полтора-два метра, на максимуме — до двух с половиной. Погодка как раз для диверсантов. Боевые пловцы покидали корабль с четвертой палубы. И снова с двух сторон «Мавритании» шли «Зодиаки», готовые принять команду на борт.
Если бы не конвой, неотступно следовавший за «Мавританией», бойцам было бы проще покинуть судно с кормы, где их подбирали бы лодки, и без тросов.
Перминов мастерски вел «Зодиак», впритык к борту парома. Но на этот раз в нескольких метрах позади кромки носового визора. Теперь надобность в пазах грузового люка отпадала. Диверсанты будут спускаться с борта, как по обычному канату. Правда, рулевым придется показать все свое искусство, поскольку ветер и волнение усиливались с каждой минутой; можно сказать, порядочно штормило.
Первым спускался Джурыкин. Он, держась за фал и упираясь ногами в борт лайнера, под прямым углом завис над водой так, что волны лизали его одежду. Вот он согнул ноги в коленях; со стороны казалось, что он присел на вертикальной стене и на него не распространяется земное притяжение. Когда борт лодки оказался в полуметре от него, Джура оттолкнулся, скользя руками по фалу, и оказался на палубе «Зодиака». Лодку качнуло. Сергей, почувствовав усилие на руле, чуть сбросил газ и взял круто в сторону, выравнивая лодку, но через считанные мгновения снова пошел прежним курсом и с прежней скоростью.
Леера были не только снаружи, но и внутри лодки. Они проходили по бортам и по середине палубы. Джура, мокрый от брызг, занял место у правого борта. «Зодиак» чуть накренился, но теперь принимать бойцов было легче. Джурыкин взялся за леер и был готов откинуться на борт при приеме товарища.
Вот вниз заскользила еще одна фигура. Лейтенант взял вправо. Снова сбросил газ, когда Ворона, потерявший было равновесие, благополучно спрыгнул на палубу.
* * *
Саша Большой и Крекер, прихвативший компьютер Алана Боциева, прикрывали отход товарищей. Автоматы готовы были отреагировать на малейшее движение. Однако здесь было спокойно.
Большую уверенность придавала звучащая из ресторана музыка.
Моравец не стал искать заряды. Он был уверен, что они на месте, на всех пяти точках крепления визора и раньше срока не сработают; кто «механик» — уже не имеет значения, скорее всего, лишний в этом деле стюард. К тому же хитроумный план противника помогал Моравецу навсегда освободиться от преследования. Теперь Чех был «Красным принцем», выскальзывающим из ловушки. Еще одна «горькая ночь». На сей раз русско-моравская.
Все перекликалось в этой истории, даже ликвидация Бадрана Ильясова.
«Так кого ты хотел принести в жертву?»
Яков нервно рассмеялся и подтолкнул Алана Боциева к борту:
— Вперед, орел! Первым пойдешь. Твой голос мне еще понадобится. Виталик небось уже кипятком писает.
Боциев, довольно легко преодолев подъем на «Мавританию», сейчас не мог справиться с волнением. Он, держась за металлический леер, смотрел через фальшборт и видел лишь черную клокочущую бездну. Оглянувшись, он увидел, как скрылся за противоположным бортом Ворона. Самоубийца", — пронеслось в голове осетина.
Он отпрянул от борта.
— Не могу! — Алан сложил ладони вместе и неотрывно смотрел на Моразеца. — Не могу, Яков! Оставь меня здесь.
Капитан швырнул Боциева на ограждение.
— Вперед, я сказал!
— Нет, нет, не могу! Оставь мне телефон. Я позвоню Козырину через десять минут. Клянусь!
«Вот трусливая сука!»
Сейчас Алан отнимал время у всей команды. Перминов принимает последнего бойца, а тут даже «довесок» к команде не спустился.
Моравец глянул на правый борт: там уже никого не было. Лишь Крекер, изготовив автомат, все еще страховал товарищей.
Капитан взвел курок пистолета и, шагнув вплотную к осетину, выстрелил у него над ухом, опалив щеку.
— Следующая пуля твоя.
— Нет!..
Яков быстро сменил тактику. Убрав пистолет, он притянул Алана к себе и как можно мягче сказал:
— Смотри, это так легко. — Командир обернулся. — Крекер, покажи ему.
— Ты не капитан корабля, — отозвался Шумилов, — уходи первым. А за Алана не беспокойся.
«Да что же это такое!» Моравец едва не заорал на бойца. Взяв себя в руки, он снова обратился к Боциеву:
— Смотри — я иду первым, ничего страшного.
Он тронул лямку спутникового телефона, висевшего за спиной на манер ранца, словно проверяя, на месте ли своеобразный гарант безопасности. На месте.
Взявшись за фал, капитан перелез через ограждение и, упершись ногами в обшивку, откинулся едва ли не в горизонтальное положение. И напоследок еще раз улыбнулся Боциеву.
— Делай, как я.
И только в этот миг понял, что спасает Алана. Мысль о том, что Козырин уготовил осетину роль смертника, отчего-то не приходила.
26
Али Мохаммед поднялся на четвертую палубу на лифте. Держась за поручень, протянувшийся по всей длине узкого коридора, он торопливо шагал по коричневатой ковровой дорожке. Сердце уже не стучало, а торкалось в грудную клетку, словно просилось наружу. Главное, выйти на нос, подгонял себя Али.
Стюард шел вдоль кают и бросал короткий взгляд на каждую дверь, пытаясь угадать, в которой из них его кровник. Он сходил с ума, отчасти догадывался об этом, но остановиться уже не мог. Дойдя до поворота направо, он уже не знал, с какой целью идет на нос судна. Шум машины смешался с гулом в голове:
«Ваша семья погибла. Но вы не знаете всей правды... Мы подумали, что вы захотите как-то разобраться с этим».
«Я согласен».
Шум в голове родил и другие воспоминания. Али перематывает пленку на видеомагнитофоне и запускает запись. На экране телевизора знакомый и в то же время неузнаваемый человек. Его лоб пересекает черная повязка, руки покоятся на коленях, он произносит клятву, заканчивающуюся словами: «...жертвуя не только собой, но и товарищами».
Его клятва и его жертва.
Взобравшись по короткому трапу, Али вышел к левому ограждению носовой части парома. В лицо стюарда дыхнул набравший силу зюйд-вест, он мигом проветрил затуманенную голову иранца и на короткие мгновения обострил память. Глаза заслезились на ветру, и Али часто-часто заморгал...
Немного осталось, совсем немного. И если даже сейчас ему сказали бы, что провокация палестинской группировки — ложь, что его близкие погибли от рук американских агентов, он бы все равно довел дело до конца.
Сейчас ему было плевать на все. Когда-то ему только показали форму, а дальше он вылепливал себя сам. И никакие дополнительные напоминания не требовались. Агент, вербовавший Али Мохаммеда, дал стопроцентную гарантию, не сомневаясь ни в себе, ни в своем клиенте.
* * *
— Надеть акваланги! — распорядился Перминов, приняв на борт Хину — последнего бойца своей подгруппы. Сергей и Катран надели дыхательные аппараты еще до эвакуации группы. Высокое волнение не в счет, их при маневрировании у бортов парома могли заметить патрульные катера, которые к этому моменту приблизились; расстояние между конвоем и «Мавританией» составляло не больше полутора кабельтовых. Имея почти двойное преимущество в скорости, катера быстро достанут беглецов и расстреляют из всех имеющихся на борту орудий. А под водой их не достанет и сам черт.
Бойцы надели дыхательные аппараты и провели проверку: давление — норма, клапан вдоха — норма, клапан выдоха — норма, дыхательный автомат...
Сергей оглянулся. Джура поднял маску с клапанами удаления воды на лоб, гофрированные трубки вдоха и выдоха протянулись от дыхательного мешка и коробки поглотителя к загубнику, болтающемуся у груди.
— Не замерзнешь? — перекрикивая свист ветра и рев мотора, спросил лейтенант, улыбаясь облачению диверсанта: вместо куртки гидрокомбинезона — рубашка, вместо штанов — брюки.
— Никогда! — живо откликнулся Джурыкин. Однако накинул на себя брызговик.
Перминов прибавил газу, чтобы обойти паром спереди и посмотреть, что с первым «Зодиаком». Он предчувствовал, что с Аланом Боциевым выйдет заминка.
Взяв влево, он повел лодку поперек курса «Мавритании». Подъемный нос парома, казалось, завис над катером.
Крекер увидел движение по левому борту и поймал в прицел чью-то покачивающуюся фигуру. Человек был одет в белый форменный пиджак и темные брюки. Шумилов бросил беглый взгляд на чернеющий проем, откуда появился этот человек. Потом скосил глаза на Сашу Большого. Дагестанец стоял у борта и следил за маневрами командира. Капитан, по расчетам Крекера, должен находиться на уровне второй палубы. Или уже благополучно завершил спуск.
Эвакуацию Алана Боциева Шумилов взял на себя. «Пойдет как миленький», — был уверен Алексей.
Али находился на расстоянии пятнадцати метров от стрелка, а с такого расстояния Шумилов попадал в цель с закрытыми глазами. Диверсант нажал на спусковой крючок, и автомат дернулся в руках, выпуская короткую очередь. Пули вспороли китель в районе груди стюарда. Али, потянувшийся к ограждению, словно поскользнулся и рухнул на мокрую палубу.
— Саша, поторопись! — предупредил товарища Крекер и поспешил к нему.
Рядом стоял Боциев. С всклоченными волосами и выпученными, как у морского окуня, глазами.
— Если ты не пойдешь сам, я сброшу тебя, ясно? — прошипел у него над ухом голос Алексея. — Ясно, я спрашиваю? Саша, как там дела?
— Командир в лодке, — доложил дагестанец. — Запускаем Алана.
Крекер подтолкнул осетина к борту. И обернулся, вскидывая автомат: ему снова показалось движение по левому борту.
* * *
Али не почувствовал боли. Разве что тупые и сильные толчки в грудь и плечо, которые опрокинули его на спину. Падая, он ударился головой о палубу и при небольшом крене судна сполз к самому борту.
Голова Али была повернута в сторону закипающего под юго-западным ветром моря. Левая рука не слушалась, зато правая работала, как на хорошо смазанных шарнирах. Он сунул руку под куртку, и его пальцы угодили во что-то липкое. Действительно, как в смазку. Сейчас Али не был человеком даже наполовину. Он был машиной, запрограммированной на определенную задачу, которую ему необходимо выполнить любой ценой. Из памяти стерлось все, кроме инструкций. Вторая директива довлела над первой. У него не оставалось времени на получение сигнала по спутниковой связи.
Пульт уцелел. Две пули бережно обошли его стороной в каких-то миллиметрах. А всего в нескольких метрах от стюарда находилось два главных заряда — и тоже укрепленных на шарнирных опорах. И все это походило на восстание машин против людей.
Али освободил карман от пульта. Липкие пальцы нащупали кнопку, рука вытянулась в сторону трех человек, стоящих у противоположного борта. Угасающее сознание сузилось до чернеющего кружка, в которое попала цель.
Все.
Когда черная завеса обрушилась на глаза стюарда, он нажал на кнопку пульта...
* * *
«Зодиак» Перминова уже миновал широкую челюсть визора, под которой в ложбинах накатывающихся на нос парома волн оголялся, как огромный кадык, бульб таранного типа.
Как раз в это время с неба упали первые косые струи дождя, и слегка асинхронный взрыв показался Сергею раскатом грома.
Ухнуло где-то над головой, и лейтенант, подняв глаза, увидел дымное облако, словно с носа лайнера выстрелила ядром пушка. Над палубой пронеслись, подобно призрачным огням святого Эльма, яркие пучки пламени и взметнулись кверху — едва ли не до клотика. И тут же раздался страшный скрежет.
Руки Сергея окаменели на рулевом колесе. В нескольких метрах перед ним происходило что-то невообразимое. Подъемный нос «Мавритании» буквально отвалился, и паром, громко чавкая обезображенным зевом, на полном ходу начал глотать волны.
Еще несколько мгновений, и «Зодиак» втянуло бы в раскрытую пасть лайнера. Перминов, давая полный газ и положив руль вправо, увел лодку из опасной зоны. И он не мог подойти к правому борту парома, где шла эвакуация бойцов Моравеца. «Мавритания» зачерпывала огромное количество забортной воды и все стремительнее теряла поперечную и продольную остойчивость. Крен усилили и ветер, и поднявшееся волнение. Паром, имевший большую парусность, стал ложиться на правый борт.
— Б...! — выругался лейтенант. — Кто там управляет лайнером? Кривой он, что ли?! Лево, лево руля, мудила!!
«Мавритания» делала правый поворот, и волны с удвоенной силой хлестали в носовую брешь. Паром все стремительнее клонило набок; казалось, он рушился, как взорванный дом. Остановились главные двигатели, вспомогательные; а работа кризисного генератора уже не могла спасти обреченное судно. Забортная вода смерчем проникла на нижние палубы, в балластные танки и на грузовую палубу. Произошло быстрое затопление грузового трюма, и судно потеряло плавучесть. Навсегда.
— Смотреть в оба! — лейтенант, рискуя и собой, и командой, снова дал газ и на большой скорости провел «Зодиак» вдоль девятой палубы, которая оказалась вровень с водой и на глазах скрывалась в бушующей, с сотнями водоворотов пучине.
На второй трети корпуса «Мавритании», как раз напротив фыркающей водяными парами трубы, попалась шлюпка и несколько спасательных плотов. Но людей на них не было. Как не видно было и «Зодиака» с подгруппой капитана Моравеца.
А навстречу шли, наддавая сиреной, иранские патрульные катера.
— Все! Все! — Сергей с остервенением ударял по рулевому колесу. — Приплыли! Приплыли!
Одна подгруппа эвакуировалась быстро, зато другая наверняка задержалась. И все из-за одного кретина.
Что могло произойти с лодкой капитана Моравеца? Либо ее подмяло, либо втянуло внутрь. Запросто могло втянуть. Поскольку при потере визора паром резко замедлил ход, а «Зодиак» шел с прежней скоростью. Лайнер проглотил лодку и судорожно запил ее забортной водой. Несколько мгновений стоили жизни семи человек.
И этого мгновения Сергей увидеть не мог. Он перекладывал руль, уходя из смертельного капкана.
— Уходим, командир! — услышал он голос Джуры.
— Куда, на х... уходим?! — взорвался командир подгруппы.
Уходить означало бросить товарищей. Остаться — погибнуть. Или вместе с ними, или уже после них.
Сейчас все зависело от лейтенанта Перминова. На принятие решения у него оставалось несколько секунд. Да и лодку пора выводить из опасной зоны. Она не слушалась руля, рыская носом в пенистых водоворотах, а последний из них — самый большой и страшный — мог увлечь ее за собой.
— Смотри слева по борту! — выкрикнул Катран.
И Сергей глянул в тусторону. Там крутило в воронке чье-то тело.
Это был Крекер. Единственный человек из подгруппы капитана Моравеца, которого подобрала другая подгруппа.
Алексей Шумилов был мертв.