ишень просто невозможно. По крайней мере, для человека, посвятившего спортивной стрельбе шесть лет. Прицеливаюсь. Нажимаю спуск. Выстрел. Мишень падает. Ротный орет:
— Минус балл! Очередями, гад, стреляй!
Я поворачиваюсь и нагло ору:
— Я и так попаду.
Мне предстояло поразить «пулеметный расчет».
— Я сказал — очередями! — отозвался ротный.
Тяну спуск и одиночным выстрелом валю последнюю мишень. Ротный орет:
— Минус два балла. Общая оценка — удовлетворительно.
Все, кто служил в армии и выполнял это упражнение, подтвердят — именно так и ставится оценка за стрельбу. Два одиночных выстрела подряд — минус балл. Три подряд — минус два балла.
Я спрашиваю:
— У меня девять патронов осталось. Куда их?
— Выстреливай туда, — ротный махнул рукой в сторону мишеней. Он потерял ко мне всякий интерес.
На мое несчастье эту стрельбу видел командир разведывательной роты. Он попросил меня повторить стрельбу. Подняли девять мишеней. Шаталов и Екименко подошли к огневому рубежу и не слова не сказали спецназовскому ротному. Я сделал девять выстрелов. Все мишени легли. Я обернулся на своих великих командиров. Надо было видеть их рожи…
Ротный улыбнулся и подмигнул мне. Неожиданно для самого себя я подмигнул ему в ответ. Отдельная рота специального назначения армейского корпуса базировалась на территории мотострелковой дивизии, являясь, по сути, самостоятельной войсковой частью. Командир роты набирал к себе бойцов со всех подразделений дивизии — и набирал только тех, кого считал нужным набрать.
Через три месяца я распрощался с бригадой связи навсегда. Но даже будучи снайпером в отдельной роте специального назначения, я всегда чувствовал, что стреляю на порядок лучше, чем все, с кем мне приходилось соревноваться. Виной тому был опыт спортивной стрельбы и понимание разницы между стрельбой спортивной и стрельбой боевой, снайперской. Я брал наставление по СВД и читал его ночами, разбираясь с таблицами стрельбы. Я своими руками собрал небольшой метеопост, украв в санчасти термометр, а в кабинете замполита старый барометр и самостоятельно изготовив прибор для измерения скорости и направления ветра. С помощью этого метеопоста я научился быстро готовить данные для стрельбы на расстояния более патисот метров. После моей демобилизации этот переносной метеопост остался в роте, и, наверное, сгнил еще до того, как были расформированы почти все роты специального назначения. За период службы в этой роте я дважды занимал первое место на сборах снайперов.
Позже я видел армейских снайперов, которые не знали что такое траектория полета пули, не говоря уже о деривации или упреждении. Они в глаза никогда не видели таблицы стрельбы. Стреляли они только по наитию, выставляя дальность в виде исключения. Их просто этому никто не учил. Эти снайпера, в числе прочих войск, пошли на новогодний штурм Грозного. Сколько погибло парней только потому, что они просто НЕ УМЕЛИ СТРЕЛЯТЬ.
Потому что… «Родина выделяет на вас огромное количество боеприпасов — двенадцать патронов, а вы, козлы вонючие…!»
Если ты мужик!
Отдельная рота специального назначения в месте своей постоянной дислокации ждала генерала Сивакова. Сие событие всегда вносило в размеренную жизнь роты свежую струю радостного вдохновения. На памяти рядового Черкасова до этого генерал Сиваков был в расположении роты всего один раз. Тогда еще ротному сильно досталось за одного группника, который нажрался накануне и не смог обеспечить свое появление на разводе. После того тяжелого случая лейтенант Власов был передан в распоряжение командира разведбата мотострелковой дивизии, где он (как бывший спецназовец) быстро стал командиром роты разведки… и ни о чем не жалел.
Но речь не про Власова, речь про Сивакова. Генералом Сиваковым именовался начальник разведки округа, непосредственный начальник всех разведывательных частей прославленного Краснознаменного Дальневосточного.
Сиваков славился своим крутым характером, и командиры всей мастей его побаивались. Сиваков умел держать вверенные ему разведподразделения в ежовых рукавицах. В свое время Сиваков командовал разведбатом одной из мотострелковых дивизий Ограниченного Контингента Советских Войск в Афганистане, а потому его можно было смело называть боевым офицером, знающим что нужно для боевой готовности войск. Но подчиненные всех уровней считали, что в первую очередь глаз генерала должен упиваться безупречным порядком на территории подчиненной ему разведывательной части.
Так вот, когда его ждала какая-либо разведчасть, в этой части происходили странные дела — почему-то весь личный состав вдруг бросал все свои занятия (даже контрактники переставали в каптерке играть в нарды) и рьяно приступал к наведению порядка. Порядок, как и во всех других частях нашей славной непобедимой армии, определялся убранностью снега (зимой), подстриженностью травы (летом), наличием (количеством) запасенной по этому случаю красной икры (из Амура) и водки из соседнего магазина (во все периоды). Ну, и общим порядком в расположении и на территории. В каждой части были свои особенности. К примеру, в окружной бригаде специального назначения достаточно было только красить свежей краской торцы боксов с техникой спецрадиосвязи, и время от времени подновлять памятник погибшим в Афганистане — все равно развал жилого фонда был такой, что никакими припарками не исправишь. Бригада была любимой частью Сивакова, и поэтому он на некоторые недостатки в ней иногда закрывал глаза. Однако командование другой разведывательной части — радиотехнической бригады особого назначения, попав как-то в немилость, было вынуждено построить ослепительно прямую и чудовищно ровную дорогу до автомобильной трассы — как по натянутой нитке, хоть из пушки стреляй (за исключением небольшого участка прямо перед КПП части — командир пошел на повышение, и про стройку дороги забыли). Везде были свои причуды. Отдельной роте в этом отношении повезло — в первый приезд генерала хватило только выравнивания артиллерийским тягачом МТ-ЛБ двух деревьев у КПП… но и сие действо легло тяжким грузом только на начальника разведки дивизии, на территории которой базировалась рота.
Командир отдельной роты майор Иванов посмотрел на свое доблестное воинство и почесал затылок. В строю стояло два командира разведывательных групп (в простонародье — «группен-фюреры»), командир группы спецрадиосвязи, заместитель по борьбе с личным составом, заместитель по ВДС, старшина роты, пять контрактников и двадцать срочников. По штату в отдельной роте специального назначения должно быть 115 человек в пяти группах. Такое количество людей в роте может быть только в военное время или в угрожаемый период, в мирное время хватало вполне и того, что сейчас стояло перед майором Ивановым.
— Получена новая вводная, — говорит Иванов с дрожью в голосе. — Из восемьдесят второго отряда мне только что сообщили, что генерал у них проверил содержимое прикроватных тумбочек, каптерок, бытовок, парашютного склада, оружейной комнаты. Так же проверялось знание личного состава по темам: разведывательные признаки расположения китайского артиллерийского дивизиона на огневой позиции, ведение разведки ночью в городе, уничтожение электротехнических аэродромных объектов, подрыв железнодорожного полотна. Через двадцать минут всем это знать! Генерал на вертолете уже направляется к нам. Так, Костин!
— Я! — бодро отзывается командир первой группы, глаза которого еще красны от ночного бдения с лебедями на берегу грациозного Амура.
— Со своей группой отправляетесь в расположение, наводите там полный порядок.
— Есть! — подчеркнуто четко кричит лейтенант.
— Гришин!
— Я! — отзывается командир второй группы.
— Парашютный склад, пункт приема личного состава, территория возле казармы!
— Так это, товарищ майор, территория возле казармы за разведбатом закреплена.
— Я знаю. Но кого драть будут, как не нас?
— Но…
— Выполнять!
— Есть.
— Капитан Шевченко!
— Я, — замполит скривился как червивый гриб.
— Контролируете работы на территории и в расположении!
— Есть…
Костин заводит первую группу в расположение. Осматривает фронт работ. Рота специального назначения занимает половину четвертого этажа казармы. На третьем этаже живет разведывательный батальон мотострелковой дивизии вместе с радиоразведкой. Четвертый этаж занимает рота спецназа и разведывательно-десантная рота разведывательного батальона (или по-другому — рота глубинной разведки). Половина казармы принадлежит спецразведке — на правах отдельной части. Вместе с этой половиной в придачу есть бытовка, сушилка, каптерка, оружейка, ленкомната, спортуголок, канцелярия роты, курилка, умывальник и туалет. Наряд по роте уже шуршит толчок.
— Та-ак… Костин заканчивает осмотр фронта работ. — Ты, — палец упирается в грудь рядового Черкасова. — Ты, как наиболее подготовленный писарь, будешь убираться в каптерке. Задача ясна?
— Никак нет… — Черкасов принимает положенное в таких случаях тупое выражение лица. Условия игры «я начальник — ты дурак» ему известны с первого дня службы в нашей легендарной армии.
— Заходим…
Офицер и разведчик заходят в каптерку. Каптерка представляет собой комнату метров шесть шириной и восемь длиной. Два окна. Вдоль стены ряд полок, на которых навалено всякого военного добра: бронежилеты, каски, подсумки, нагрудники, рюкзаки десантника, противогазы. Если хорошо поискать, можно найти столько всего интересного… лет на пять.
Костин идет вдоль полок и выдергивает, что плохо лежит. Плохо лежащее падает на пол.
— Здесь все… все… все убрать. И что бы чисто. Ясно?
Постановка задачи вполне убедительна и доступна. Черкасов кивает:
— Ясно, товарищ лейтенант, но одному никак мне не справиться. Нужен толковый помощник.
— Матюшин!
В каптерку заваливает сержант Матюшин.
— Будешь тут руководить. И что бы… если… сам понимаешь… голову сниму…