туда, главным образом, молодые люди, всякого рода разочарованные, недовольные, бунтари и так далее. Слышал об однокурсниках, бросивших учёбу и окунувшихся с головой в «просвещённые истины» этого течения.
— По сути это хилиастическое движение, — сказал Джейс. — Второе Пришествие, Царство Божие на земле и прочий бред в том же роде, ничего нового они не изобрели.
— То есть культ?
— Не сказал бы. Видишь ли, их целый спектр, они довольно разномастные; есть, конечно, и группы культового типа. Единого лидера нет. Писания своего тоже нет, но разного рода мелкопоместные теологи взмыли на волне: Си-Ар Рэйтел, Лора Грингидж и ещё в том же роде… — Книги этих гуру я видел на стойках в супермаркетах. Вся «Спин-теология» шла непременно со знаком вопроса: «Узрим ли мы Второе Пришествие?» Или: «Суждено ли нам пережить конец времён?» О каких-то богослужениях в их течении я не слышал, но не мог не знать о массовых мероприятиях, как правило, по выходным. — Толпы к ним стекаются, разумеется, не ради теологии. Видел репортажи о том, что они величают Экстазом?
Видел, разумеется, и, в отличие от Джейсона, ведущего монашеский образ жизни, понимал действенность их «святого призыва». Я просмотрел диск с записью сборища в Каскадах прошлым летом. Выглядело оно чем-то средним между баптистским пикником и концертом «Благодарных мертвецов». Луг с цветочками, церемониальные белые хламиды, парень без грамма лишнего жира дует в иудейский ритуальный рог. Спускаются сумерки, вспыхивает громадный костёр, на сцене стараются музыканты. Белые хламиды спадают, начинаются танцы, переходящие в иные процедуры более интимного характера.
Средства массовой информации внушали народу отвращение к этим действам, но мне они казались не столь страхолюдными. Никаких скучных или же зажигательных проповедей, сплошь невинное зубоскальство да «возлюби ближнего своего» при полной взаимности. Сотни дисков расходились по кампусам, в том числе и по студенческим спаленкам Стоуни-Брук. А какая разница, под какой половой акт на каком диске онанировать одинокому медику?
— Как-то не верится, что Диану соблазнило «Новое царство».
— Наоборот. Такие, как она, — их главная опора. Она до смерти перепугана «Спином» и его последствиями. Такие, как она, цепляются за «Новое царство» как утопающий за спасательныи круг. Как же — то, перед чем они дрожали, предстаёт вдруг предметом поклонения, вратами в Царствие Небесное.
— И давно она с ними?
— Да уж с год. С тех пор, как встретила Саймона Таунсенда.
— Саймон член «Нового царства?»
— Боюсь, что не просто член, а задубелый.
— Ты его видел?
— Она пригласила его раз на Рождество. Фейерверком, должно быть, полюбоваться. И-Ди, разумеется, Саймона не одобрил. И этого отнюдь не скрывал. — Тут Джейсон поёжился, вспоминая, как И-Ди может не скрывать неодобрение. — Но эти двое применили свою фирменную штучку: подставили вторую щёку. Они заулыбали старого чёрта чуть ли не до смерти. Ещё улыбочка — и его бы реанимация увезла.
Один — ноль в пользу Саймона, подумал я.
— И как он для неё?
— Он как раз то, чего ей больше всего хочется. И как раз то, что ей меньше всего нужно.
Они прибыли ближе к вечеру. К дому, чихая и кашляя, подкатила объёмистая колымага возрастом лет не менее пятнадцати, сжигавшая, пожалуй, ещё больше горючего, чем «Джон Дир» Майка-газонщика. За рулём восседала Диана. Она остановила машину и вышла с дальней от нас стороны, заслонённая кучей багажа на крыше. Зато Саймон выступил из противоположной дверцы, в полной красе, сияя широкой улыбкой.
Выглядел он весьма внушительно. Шести футов, а то и чуть выше, худой, но не тощий, с виду не слабак. Физиономия слегка лошадиная, разлохмаченная шапка золотистых волос. Улыбка обнажала просвет между верхними передними зубами. Одет в джинсы и клетчатую рубаху, левый бицепс обвязан выцветшим синим платком — как я узнал позже, знак приобщённости к «Новому царству».
Диана обогнула капот и остановилась рядом с ним. Теперь нас с Джейсоном облучала уже парная улыбка. На Диане тоже «новоцарский» прикид: васильково-голубая юбка до пят, голубая блузка и потешная широкополая шляпа, вроде тех, которыми прикрывают плеши меннониты-амиши. Одежда её, однако, вовсе не портила, обрамляла и выставляла напоказ её здоровую телесность и сеновальную чувственность. Физиономия её сочностью напоминала несорванную ягоду. Она щурилась на солнце, улыбку свою адресовала непосредственно мне. Бог мой, что за улыбка! Искренняя и одновременно какая-то бесовская.
Я растерялся.
Из кармана Джейсона дал о себе знать мобильник. Он вытащил телефон, глянул на высветившийся на экране номер.
— О, это неотложно, — озабоченно пробормотал он.
— Джейс, не бросай меня, — взмолился я.
— Я на кухню и обратно. Мигом.
Он исчез как раз в момент, когда Саймон бухнул на крыльцо объёмистый рюкзак войскового типа и протянул мне лапу:
— А ты, должно быть, Тайлер Дюпре?
Рукопожатие. Рука крепкая. Медовый южный акцент, гласные гладки, как отполированный течением топляк, согласные вежливы, как визитные карточки коммивояжера. Имя моё он произнёс с выраженным каджунским луизианским выговором, хотя семья наша никогда южнее Миллинокета не спускалась. Диана принеслась вслед за ним, гравий смачно хрумкал под её грубыми башмаками.
— Тайлер! — крикнула она мне прямо в ухо, обхватывая обеими руками. Волосы её закрыли моё лицо, я ощутил её солнечный, солёный дух.
Не выпуская меня, она тут же отпрянула на расстояние комфортного обзора, жадно озирая меня, продолжала восклицать:
— Тайлер, Тайлер! — Я почувствовал себя каким-то музейным экспонатом в стеклянном саркофаге. — Ты отлично выглядишь, а сколько лет прошло…
— Восемь, — подсказал я. Выглядел я, как мне казалось, полным идиотом. Да и голос звучал соответственно.
— Ух ты, неужели?
Я помог им с багажом, потыкал рукой в разные стороны, объясняя, где что находится, и удрал на кухню, где Джейсон всё ещё шептался со своим телефоном. Когда я вошёл, на меня смотрел его затылок.
— Нет, — мрачно, напряжённо. — Нет… А Госдеп?
Я замер. Госдепартамент. Ничего себе уровень.
— Я приеду через пару часов… Да… Да… Понимаю… Нет, всё в порядке, но звоните, если что… Хорошо. Спасибо.
Он спрятал телефон и повернулся ко мне.
— И-Ди? — спросил я.
— Его штат.
— Что-то стряслось?
— Тай, ты хочешь, чтобы я тебе вообще всё на свете выдал? — Он не слишком успешно попытался улыбнуться. — Лучше бы тебе во всё не вникать.
— Да я ничего и не слышал, кроме того, что ты собираешься смыться и оставить меня ворковать с этой парой голубков.
— Ну… Что я могу сделать… Китайцы ерепенятся.
— Что значит ерепенятся?
— Ну… выдрючиваются. Не хотят начисто отказаться от своего ракетного удара. Хотят оставить этот вариант как опцию.
Он имел в виду ядерный удар по «полярным» артефактам «Спина».
— Но их, конечно, сдерживают? Отговаривают?
— Дипломатические каналы работают. Но не слишком успешно. То и дело упираются в тупик.
— Чёрт, Джейс, а что, если они и вправду врежут?
— Что ж… Это означает взрывы значительной мощности возле объектов неизвестного назначения, связанных со «Спином». А о последствиях… Очень интересный вопрос. Но пока что ничего не случилось. Может, и не случится.
— Может, конец «Спина», а может, конец всего. Судный день!
— Тайлер, убавь громкость. У нас гости, не забывай. И не кипятись. То, что задумали китайцы, конечно, глупо, но не думаю, что, даже если они эту глупость совершат, случится что-то страшное. Гипотетики, кем бы они ни были, наверняка в состоянии защитить себя, не вредя нам. И эти объекты над полюсами вовсе не обязательно определяют «Спин». Может быть, это наблюдательные платформы, связные центры… Приманки для дураков, наконец, вроде наших китайцев.
— Если китайцы решатся, то мы об этом узнаем?
— Смотря кто — «мы». В новостях, возможно, сообщат, когда всё уже закончится.
Тогда я впервые понял, что Джейсон уже вышел из учеников своего отца и начал ковать свои собственные связи в недрах вашингтонской администрации. Впоследствии я узнал больше о «Перигелион фаундейшн» и о работе Джейсона. Пока что это оставалось частью его теневой жизни. Теневыми аспектами жизнь Джейсона отличалась всегда. В детстве вне «большого дома» он блистал математическими способностями, восхищая преподавателей школы Раис, выделяясь на общем фоне, как чемпион, случайно завернувший в провинциальный гольф-клуб. А дома он оставался просто Джейсом, и все мы принимали это как должное.
Так это пока и оставалось. Но тень он теперь отбрасывал куда более обширную и глубокую. Теперь сценой его действия стал не математический класс школы Райс, теперь он выходил на мировую сцену и примерялся к курсу мировой истории, собираясь существенным образом на него повлиять.
— Если это случится, я об этом узнаю немедленно. Мы узнаем. Но я бы не хотел, чтобы этот вопрос беспокоил Диану. И тем более — Саймона.
— Да ладно, подумаешь… Забудем. Какой-то там конец света. Тоже мне, событие.
— Нет никакого конца света. Ничего не случилось. Успокойся, Тайлер. Отвлекись, займись чем-нибудь. Вон, налей чего-нибудь выпить.
Голос его звучал беззаботно, однако пальцы дрожали. Я заметил это, когда он доставал из кухонного шкафа бокалы.
Можно было уехать. Выйти, прыгнуть в свой «хюндай» и отбыть — даже незамеченным. Пусть Диана с Саймоном в своей комнате упражняются в христианской любви на «новоцарственный» манер, пусть Джейс развлекается в кухне с тематикой Судного дня по своему мобильнику. Я не хотел провести последний день своей жизни с этими людьми.
Но с какими же ещё? На этот вопрос я не мог ответить.
— Мы познакомились в Атланте, — щебетала Диана. — Университет штата Джорджия устроил семинар по альтернативной духовности. Саймон хотел послушать лекцию Рэйтела. Я случайно увидела его в студенческой кафешке. Он сидел один, читал «Второе пришествие». Я тоже была одна и подсела к нему. Разговорились.