Я и не догадывалась, что Тим умеет шутить.
Быстро вскакиваю на ноги, поправляю прическу и кофту, как раз когда Лиза с протяжным криком «что-о-о» забегает в квартиру.
– У твоего друга плохо со зрением, – говорю Рафу, который уже сидит, упершись локтями в колени. – Мы просто готовились к интервью.
– В горизонтальной плоскости, видимо, лучше усваивается материал? – подключается к неуместному юмору Лиза.
– Не слышал о подобной методике, – умничает Тим с таким видом, что… Ну ладно, это правда смешно.
– Мы принесли пиццу, на случай если вы проголодались.
Лиза продолжает шутить, а мне остается только отмахнуться от нее. Хотя, оказывается, проще изобразить, что все это меня не трогает, чем оставаться равнодушной на самом деле, потому что… потому что ощущение романовских рук на теле до сих пор заставляет дрожать. Еще и подушечки пальцев покалывает – тех самых, которыми тоже трогала его.
Хорошо, что Лиза с Тимом увлекаются диалогом, касающимся подробностей, чем мы тут вдвоем без них занимались, и не замечают ничего вокруг. Я очень вовремя вспоминаю про чай, который давно остыл. Прямо стоя залпом выпиваю его. И тут же вздрагиваю из-за новой порции мурашек, разбегающихся от шеи вниз по позвонкам, когда над ухом раздается шепот:
– Кстати, у меня есть еще один шрам. На левом боку, от стекла после небольшой аварии, связанной со страховкой, кстати. Подумал, что ты должна знать, раз в курсе, какого цвета у меня зубная щетка.
И еще больше мурашек покрывают тело с головы до ног. Наверное, нужно попросить закрыть окно, потому что сегодня меня отчего-то слишком часто бросает в дрожь.
Глава 13ОнЧертовски хочется курить
Сегодня приходится колотить боксерскую грушу вдвое дольше, чтобы выпустить пар. После встреч с любимым папочкой так всегда. Злость из небольших искр разгорается в неконтролируемый пожар и выжигает меня изнутри. Вспоминая, как открыто и показушно он хвастался мной перед репортерами, занимающимися его продвижением, я поддаюсь внутреннему желанию отлупить снаряд. У меня аж кипит в груди. Но я сдерживаюсь, потому что такая тренировка пользы не принесет. Только выдохнусь. Отталкиваю грушу от себя, делаю вдох, а после – серию комбинированных ударов, отрабатывая скорость.
Пот заливает глаза, мышцы горят огнем, кровь бурлит под кожей, но я не останавливаюсь. Знаю, что сам виноват, сам согласился участвовать в роли идеального сына в его пиар-кампании. Сам улыбался перед камерами, никто не держал дуло у моего виска. Бью мешок, а не толкаю, как учили. И еще, и еще, и еще. Легко не сдаваться, когда перед глазами стоит довольная рожа моего папочки, который будто бы всегда знал, что рано или поздно я сам приду. Сука! Останавливаюсь с громким рычанием. Обнимаю грушу, упираюсь в нее мокрым лбом. Пытаюсь не задохнуться и усмирить сокращающиеся легкие.
– Эй, мужик! – Кто-то хлопает меня по спине и тут же стонет, что я потный и мокрый. – Ты загнать себя решил? Кого так мутузишь?
– Лучше бы Савельева…
– Да, этому бы не помешало навалять…
– Конченый…
Смахиваю перчаткой пот с носа, зубами расстегиваю ее и смотрю на парней из футбольной команды, которые столпились вокруг меня. Кто-то, с кем нормально общались, даже тянет руку пожать, другие просто кивают или здороваются вслух. Да тут почти все, кроме…
– Слушай, Романыч. – Так меня зовет только Андрей, который всем прозвища выдумывает. Самого его называют Дроном. – Савельева гнать надо, он уже всех достал.
Что ж, надолго парней не хватило. Меня не было только на одном товарищеском матче и нескольких тренировках.
– А я тут при чем? – огрызаюсь, потому что не в настроении перемывать кости идиотам. Не стоит потраченного времени.
– Давай-ка ты возвращайся к нам.
Странно это слышать от него – Андрей капитанскую повязку получил после меня. Я думал, он уж точно будет не рад мне. Смотрю ему за спину: парни стоят напряженные. Каждому не терпится высказаться.
– Ты знаешь, я не сам ушел, тренер…
– Михалыч уже волосы на себе рвет, а у него их почти не осталось. Но он мужик гордый, сам понимаешь, не придет просить тебя вернуться. Завтра вечером тренировка, и если ты решишь…
Завтра пятница. Конкурс. Ларина.
– Завтра я не могу.
– Брат, ну ты-ы… – тянет тот, с досадой вскинув руки.
– Он на меня наехал, мол, я криво бью, потому что… нерусский, – с запинкой негромко говорит Давид.
Он хороший полузащитник и дело свое знает. Молчаливый, скромный, но всегда четко выполняет указания и носится по полю, как метеор.
– Только выразился не так мягко, – поддакивает Андрей, заводя толпу. – Да он лезет ко всем, нарывается, учит жизни, а сам играет как мешок с навозом.
– Ага, а еще к моей Юльке на трибунах подкатывал.
– Ни стыда ни совести…
– Не по-пацански себя ведет…
– Нужно ему объяснить…
– Так объясните, – пожимаю я плечами, чуть остыв. – Вас толпа – он один. В чем вопрос?
Расталкиваю парней, пробиваю себе дорогу на выход. Они недовольно возмущаются мне вслед, но сейчас не до них. Справятся. Мне нужно в душ и домой – поспать хоть немного. Взбодрившись под холодной водой, переодеваюсь и записываю в заметки очередной фильм, что пришел на ум, помимо нетленки от Гая Ричи. Сейчас это «Знакомьтесь, Джо Блэк» с несравненным Энтони Хопкинсом. После того вечера с Лилей я фиксирую все, чтобы ей легче было запоминать. Раньше не задумывался об элементарных вещах, даже о том, что и кто мне нравится, а сейчас с ходу не смог не то что вспомнить, но и придумать. Поэтому пишу. Скину ей вечером, она обещала тоже подготовить краткое резюме, которое я должен выучить.
Дома, не успев войти, спотыкаюсь о Лизины сапоги, валяющиеся в проходе, вместо того чтобы стоять на обувной полке. Слышу уже знакомую мелодию из заставки «Поттера» и собираюсь отчитать ее для профилактики, но нахожу не на диване, а за баром с деревянной штукой, на которую натянут лист бумаги. Нижний край рамы уперт ей в живот, остальная часть лежит на стойке, и Лиза что-то рисует там, не глядя в экран, где мальчик, который выжил, пытается победить того, кого нельзя называть. Она так увлечена, что не слышала, как я вошел, а я не хочу ее прерывать. Поэтому, не здороваясь, иду к себе в комнату. Она заговаривает со мной, когда через час, так и не заснув, я выхожу перекусить.
– Ты сегодня снова пропустил пары.
Из ее уст это звучит как наезд. Точно маме подражает. Скоро за моими оценками следить начнет?
– Ага. – Ставлю чайник, достаю коробку с чаем и отвечаю ей тем же тоном: – Когда ты научишься покупать, а не только потреблять продукты? Трети пачки уже нет, а я вчера только принес чай.
– Это ты у нас юный Марк Цукерберг и потенциально богат, вот ты и покупай. А вообще ты тему-то не переводи, я подписана на папин профиль.
С этого и нужно было начинать, а то заходит издалека.
– И?
Достаю нарезанные Тимом заготовки для сэндвичей, сооружаю нечто более-менее съедобное и ставлю в микроволновку, чтобы разогреть.
– В духовке вкуснее будет, но вопрос в другом: что ты делал у папы в офисе и сколько он тебе заплатил за участие в съемке?
– Ты же знаешь, деньги меня не интересуют. – Жду, пока раздастся щелчок, и с нетерпением достаю тарелку. Запах разогревающегося бутерброда запустил процесс слюноотделения, и у меня свело желудок. – Выполнял семейный долг.
Я смачно кусаю угол сэндвича и тут же шиплю, потому что обжигаю расплавившимся сыром язык, но это меня не останавливает. Как Альф, у которого восемь из десяти органов, по его собственному утверждению, желудки, моргаю – и еды уже нет, а я все еще голодный. Снова лезу в холодильник, пока Лиза с укором наблюдает за мной.
– Скажешь, за что продал душу дьяволу?
Обожаю нашу семейку. Я не отвлекаюсь от второго сэндвича. Жую его, прикрыв глаза и мыча от удовольствия.
– Ладно, не хочешь – не говори, я все равно…
Ее прерывает заглавная тема из «Гарри Поттера», которая стоит у нее на звонке.
– Да, мам.
Прекрасно, это надолго. Уже собираюсь по тихой грусти скрыться в недрах квартиры, когда Лиза меня окликает:
– Эй, брат с секретами, это тебя!
Она протягивает мне телефон, а я, вернувшись, без слов спрашиваю у нее, что случилось. Лиза безразлично пожимает плечами, не собираясь отмазывать меня, как обычно делает, и утыкается в рисунок.
– Добрый день, мой прекрасный сынок. – Мама произносит это с явным сарказмом.
– Та-ак, начало мне уже не нравится. Что стряслось, мам?
– Ничего. – Загадочная такая. – Просто ты трубку не берешь. – Да, потому что телефон в спальне. – А отец нашептал мне, что ты решил ему помочь.
Ну вот, знал я, что без него здесь не обошлось.
– Ты молодец, все делаешь правильно, только… ты же в курсе, что между Лейлой Андреевной и Лилией Лариной, которой ты помогаешь, возникло ма-а-аленькое недопонимание.
Так, намек понят, и это уже интереснее. Я оглядываюсь на Лизу и отхожу к окну, чтобы она не слышала подробностей.
– Думал, ты не в курсе о Лейле, – удивляюсь я.
Знал, что мама интересуется моей личной жизнью, но не понимал, насколько глубоко.
– Дань, я в курсе всего, что происходит на моем факультете.
Значит, отец говорил правду? Она все знает о его телках и ее все устраивает?
– В общем, я бы могла вмешаться, но, думаю, тут лучше…
– Да, я разберусь, – перебиваю ее. – Спасибо, что предупредила.
– Не наломай дров. Люблю тебя.
– Ага, и я.
Вешаю трубку и зову сестру:
– Лиз, что конкретно у вас с Лилей на психологии произошло?
– Ты имеешь в виду эргономику? – Забыл, что у них Лейла другой предмет ведет.
– Да.
– Ну…
Через полчаса я уже подъезжаю к универу, в котором появляться не собирался. Смотрю на время – как раз пары должны закончиться. По счастливой случайности, сегодня еще и четверг. Думаю о том, как сильно ошибался в Лейле, потому что мог назвать ее какой угодно, но не подлой. А этот удар предназначался мне, не Лариной. Хотя я давно уже понял, что Лейла считает себя бедной, несчастной и обиженной жизнью.