Я все еще витаю где-то далеко, когда меня отводят в отдельную комнату за сценой. С очень низким потолком. Здесь обычно занимаются вокалисты: у меня за спиной стоит фортепьяно, в углу – барабанная установка, повсюду инструменты в футлярах, а стены зеленые и давят на мозг. Мне, когда осмеливаюсь пройти дальше, выдвигают стул – деревянный, неудобный, как у наших соседей Артемьевых. А три барышни с деловым видом и кучей исписанных бумажек садятся за стол (обычную школьную парту) и выжидающе смотрят на меня.
Что? Что им нужно… И до меня только сейчас доходит, что мы уже не в зале. Данила со мной нет. Нас четверо, и очень напряженная атмосфера. Я судорожно выдыхаю, прежде чем разволноваться снова. Оцениваю, как папа учил, обстановку. На штативе установлен телефон, который, видимо, будет записывать интервью. Мы в старой репетиционной – ее часто используют как гримерку, а это значит, что Романова допрашивают в другой подсобке, где сгружены колонки и прочая концертная утварь. И… как он там? Надеюсь, не топит нас в этот самый момент.
– Что ж, приступим? – спрашивает рыжеволосая активистка, на бейджике которой написано «Лера». Она пришла лично провести допрос, мне начинать бояться или как?
Кивнув, кусаю губы в надежде «доесть» размазавшуюся помаду, которую не стерла. Пытаюсь совладать с нервами и вспомнить, какой у Данила любимый цвет… черный? Серый? Все в голове перемешалось, сердце снова бесится и спасибо мне за этот лишний стресс не скажет. Я переплетаю пальцы, чтобы не так заметно дрожали. Вымучиваю улыбку и начинаю отвечать на заданные вопросы. Идеально.
Про «комфортный день для вас и вашего партнера», который, по моим словам, придуманным на ходу, начинается с кофе. Угадайте какого. О том, какими я вижу нас через десять лет. Какими, если не успешными! И неважно, что Данил не знает, чем намерен заниматься: надеюсь, он тоже что-нибудь соврет о стремлениях. Про вредные привычки: что Романов бросил курить и вечно жует жвачку. Сладкую. Как в детстве – из нее еще дулись большие такие пузыри. Он мне этого не говорил, я сама догадалась, потому что иногда замечала, как он что-то нервно вертит в руках и перебирает между пальцев. Ответы на блицопрос и вовсе отскакивают от зубов: любимый цвет (вспомнила: синий!), любимый актер (в «Джо Блэке» играл Брэд Питт, я гуглила, так что отвечаю его), любимая музыка (чуть не сказала про Тейлор Свифт, но обошлось). Я все это чеканю ровным тоном на автопилоте, как будто на экзамене. Прямо перед ним мне всегда кажется, что я ничего не знаю, а потом выдаю из чертогов разума заученный материал слово в слово. Память у меня все-таки хорошая.
Так и летит время: вопрос – ответ, вопрос – ответ. Я не отвлекаюсь ни на что, ни на какие посторонние мысли, потому что они утопят меня с головой. Сосредоточена и нацелена на успех. Я справлюсь. Пытаюсь не думать о том, что губы горят. Что мой буквально первый поцелуй (ну, не считая поцелуев от родителей и сестер, которых было не так уж и много) наблюдали столько людей. Что фотографии будут ужасными. Что не знаю, как посмотрю Романову в глаза. Что, возможно, хочу еще…
– Он увлекается видеосъемкой и, уверена, в будущем… – говорю все быстрее и быстрее, чтобы не сбиться.
– Так. Стоп! – прерывают меня категоричным жестом.
Программа в моей голове дает сбой, и в очередной раз за сегодня по всем фронтам наступает паника. Меня чертовски тошнит от нервов.
– Что я сказала не так? – Не понимаю, сжимаю пальцы крепче, сажусь ровнее.
– Все так, – отвечает рыжая Лера, откладывает бумаги в сторону, и… наверное, меня это пугает. – Но все, что ты сказала, очень… скучно.
О'ке-ей, но я же не клоун – их развлекать?
– Дай нам немного подробностей. Не для камеры, – просит она.
Или клоун? Девчонка, что сидит слева, отключает запись на телефоне.
– К-каких подробностей? – запинаюсь я, в ужасе гадая, что можно придумать на ходу.
Импровизация ну вот вообще не мой конек. Еще и в таком состоянии, когда чувствую себя будто… не знаю, пьяной? Я за всю жизнь выпила пару бокалов шампанского, поэтому не уверена, что это подходящее описание, но у меня нет идей, как еще объяснить беспорядочный хаос в мыслях. Лера переглядывается с подружками-подпевалами, затем сильнее наклоняется над столом и шепчет чертовски загадочным тоном:
– МЫ ВСЁ ЗНАЕМ.
Что знают? И кто? У-и-у! У-и-у! У-и-у! Это сирена завывает у меня в голове, перекрывая любые мысли и действия. Я смотрю перед собой, не соображая ничего. Откуда… Как… Я говорила ему, что ничего не выйдет!
– А теперь расскажи. – Она еще и улыбается мне.
Довольна, что раскусила нас? Меня выгонят из конкурса? Мы станем посмешищем? Кто за нас будет голосовать? Я теперь точно не получу бюджетное место?
– Как это произошло?
Как, как…
– И не смей ничего отрицать! – Рыжая продолжает хихикать, как дурочка. – По вам же все сразу видно.
– Ну… – Я сдаюсь, потому что ничего дельного в таком состоянии не соображу. Да и имеет ли смысл? – Быстро.
– Быстро? – удивляется троица.
Да, мы долго не думали! И плана у нас толком не было! Собрались и… вот! Видимо, нужно было репетировать больше, чтобы нам поверили.
– Да, он предложил, я согласилась, – выдаю как на духу. Что уже скрывать? – Ну, точнее, сначала не согласилась, но потом… Потом мне поставили по эргономике три, и я согласилась.
– Даже так…
– Ага.
Я откидываюсь на спинку стула, и деревяшки больно впиваются мне в спину. Съезжаю тихо и незаметно ниже, а хочется стечь лужей под стол, затем по трубам вниз и навсегда сгинуть в сточной канаве. Лишь бы больше никогда не видеть их вытянутых лиц.
– Тебе хотя бы понравилось?
Странный вопрос. Участвовать в этой афере? Возможно, Лера не притворяется дурочкой, а такая и есть.
– Ну, не то чтобы. Совесть мучает.
– Потому что слишком быстро? – спрашивает блондинка у штатива и внезапно прыскает от смеха. А я хмурюсь. Потому что она что-то колдует с телефоном, а говорили, это не для записи.
– Кто бы мог подумать, что Романов такой шустрый…
– Ну, скорострел – это не диагноз, но…
– Я все равно не ожидала.
О. Мой. Бог. О чем они?
И тут ко мне приходит осознание, что я нагородила какой-то ерунды. Проматываю в голове последний диалог, и… в общем, не стыкуется у меня кое-что. А если честно, совсем полностью все! Черт.
Я подрываюсь с места и, покраснев до ушей, выбегаю из каморки. А за ее пределами все уже заливаются хохотом, глядя поочередно то в телефоны, то на меня. И проходя мимо рядов, я слышу приглушенный, но мой голос из динамиков. «Не для камеры» означало, что они могут писать меня на диктофон? Я подам на них в суд! Или нет… у меня нет денег на адвоката.
Толкаю двери концертного зала, и мысли спотыкаются о скучающего Данила, который сидит в коридоре на подоконнике. Спокойный, безмятежный, без намека на желание закопать меня где-нибудь в песке, как любит делать Дукалис с добытыми мышками. Есть ли шанс, что Романов ничего не слышал? И не услышит никогда? Ну, хотя бы крохотный? И почему он до сих пор не стер с подбородка небольшой след от моей помады? Как будто я его ела. Черт, черт, черт!
Из зала вываливается парочка студентов, которые смеются чуть ли не до колик, сгибаются пополам и при виде нас… тут же замолкают. Проскальзывают мимо, а я думаю о том, что шанса нет и Раф точно что-то заподозрит.
– Ну что? – спрашивает он, спрыгивая с подоконника. – Готова? Я тебя подвезу.
Он галантно пропускает меня вперед, а я шагаю к лестнице, едва передвигая ноги. Уже думаю о том, как подкупить Тима, чтобы он на веки вечные стер запись из интернета, когда…
– Очень быстро, – раздается над ухом с явной усмешкой, – подвезу. С ветерком, так сказать.
Я смотрю на Данила через плечо, а он… он смеется! Молча давится смехом, покраснел аж! Потому что все слышал!
– Тим прислал мне запись в ту же секунду, как ее скинули в чат. Что ж, это было…
– Ужасно! – стону я, закрывая руками лицо, горящее от стыда.
– Да брось. Это не самые веселые слухи обо мне.
– Я думала о другом! Я не хотела… Да ведь я думала, они узнали, что мы притворяемся!
– Вот про герпес было веселее…
– Я все исправлю, обещаю!
– О нет, наверное, не стоит.
Он открывает для меня пассажирскую дверь своей машины с таким видом, будто мне и правда лучше не лезть, потому что сделаю хуже. Хочется закатить глаза в ответ, но для начала я что-нибудь придумаю. И спасу интимную репутацию Романова. Мало ли, вдруг она ему еще пригодится.
Глава 15ОнаИ свалились же эти Романовы на мою голову!
Выходные в кафе проходят довольно сносно. За окном целыми днями то дождь, то снег, поэтому случайных посетителей немного, студентов еще меньше – сильно уставать не приходится. Правда, пристальное внимание к моей персоне раздражает. После моего фееричного выступления особенно сильно. Иногда складывается ощущение, что некоторые приходят просто поглазеть на меня. Как на зверушку в зоопарке.
На одну такую «клиентку» я даже срываюсь, потому что, вместо того чтобы делать заказ, она внаглую фотографирует меня. И ее не волнует, что она нарушает не только мои личные границы, но и закон, снимая без разрешения. Она в лоб сообщает мне, что эти фото для частной коллекции, и тут же пишет в змеином чате об отвратительном обслуживании в нашем кафе. Меня бы это даже не задело, если бы под ее словами не начали подписываться те студенты, кого я узнаю по аватаркам. Многие из них – наши постоянные клиенты.
Что ж, я не злопамятная, но память у меня чертовски хорошая. Значит, фигушки им, а не акции дня! Пусть теперь едят круассаны по полной стоимости, а я буду забирать разницу в цене себе на чай – как делают все нормальные работники, кроме меня.
Хорошо, что второй день подряд меня развлекает Лиза, которая разрывается между нашей таблицей и чтением не очень пристойных (мягко говоря) историй в рамках организованного фан-клуба, иначе бы я точно кого-нибудь прикончила. Эротические приключения ее любимого Малфоя в этой неравной битве, конечно же, побеждают, поэтому она периодически вещает о них вслух, пока я убираю столики после посетителей. Еще с выражением, громко, и это… иногда это слишком, но в основном довольно весело. По крайней мере весело ей и Наташе Никитичне, которую мы зовем Добрыней. Она вышла вместо приболевшей Кати