– Сделаешь раф? Ванильный, – просит он, простояв у кассы минуту, пока я пряталась в углу и делала вид, что его не существует.
Надеялась, что Катя успеет вернуться из уборной, где, видимо, рыдает из-за хозяйки, пригрозившей ей увольнением. Но ее – увы и ах – не предвидится на горизонте, а хозяйка может в любой момент вырваться из подсобки, где наводит порядок.
Змеи начинают шипеть громче, а мне приходится выйти из укрытия и посмотреть прямо на Романова. Нет, я понимаю, что он весь из себя брутальный, ходит в мороз в джинсовой куртке на меху, но… так с виду и не скажешь, что он тот самый человек, о котором пишут бесконечные гадости в чате. И как бы я ни хотела, чтобы он им был, на абьюзера и бэд-боя Романов точно не похож, а быть самовлюбленным сыном богатых родителей не такое уж и преступление. Неужели кто-то правда верит в змеиные сплетни? И никому не кажется странным, что их криминальный авторитет заказывает ванильный раф? Это же так… ванильно.
– Ни за что, – шиплю на него, скрестив руки на груди.
Пусть и непрофессионально, зато как хочу. И тут же разворачиваюсь к кофемашине, чтобы выполнить заказ. Потому что, каким бы придурком клиент ни был, он всегда прав. Даже если этому клиенту хочется выплеснуть горячий напиток прямо в лицо, чтобы он прекратил прожигать взглядом место между моих лопаток, – я уже и так до предела выгнула спину.
– Предложишь какой-нибудь десерт? – доносится до меня, и я не сразу верю, что правда слышу это.
Он ломает весь алгоритм нашего обычного диалога, где после затянувшегося молчания я протягиваю ему бумажный стаканчик и желаю хорошего вечера, как завещала должностная инструкция.
– Пряник, – киваю через плечо на корзинку, где обычно складируем продукцию со скидками. – Вчерашний как раз.
– Почему его? – Интонация ползет вверх, будто я все же удивила Рафа, но ни один мускул не дрогнет. Робот, не иначе.
– Такой же черствый. Сухарь.
Боковым зрением вижу, как его бровь летит вверх, и он вдруг делает шаг вперед, приближаясь к стойке. А наблюдатели уже почти ложатся на столики, чтобы не пропустить ни слова.
– Послушай… – начинает он.
Я же резко разворачиваюсь и ставлю стаканчик на прилавок, прерывая то, что он собирался сказать. Очень хочется сжать стаканчик чуточку сильнее, чтобы кофе брызнул и испортил идеальную белизну футболки под курткой.
– То, что я сказал, не имеет отношения…
Чего он хочет, если уже и так все отобрал?
– Ваш кофе, к оплате триста рублей. – Я ввожу сумму на терминале, желая поскорее избавиться от Рафа. Пусть все перестанут пялиться, а то сегодня прямо медом намазано. Или я раньше не обращала внимания? – Благодарим за покупку, – бросаю, уже отворачиваясь.
Благодарим, но не очень-то ждем снова, если уж на то пошло. Кажется, я так яростно улыбаюсь, что у меня подергиваются щека и глаз. Не глядя подкалываю чеки к другим, равнодушно убираю лишние сто рублей, оставленные на чай, в общую копилку и уже надеюсь услышать хлопок закрывающейся двери, когда понимаю, что его нет. Интерес берет верх: я выглядываю в зал и замечаю, что Раф собирается отпить свой прекрасный напиток прямо здесь, в кафе.
Черт! Ну зачем? Ни разу же так не делал! Уходил, курил под окнами, садился в тачку и уезжал в заоблачную даль. Почему именно сегодня он решает, не ступив за порог, поднести стакан к губам, чуть запрокинуть голову, приподнять руку и… вылить на себя тот самый ванильный раф.
Что? Ну, возможно, я не то чтобы плотно закрыла крышку (ничего не докажете!).
– Что тут происходит? – И конечно же, именно в этот момент в зал заходят Катя с хозяйкой. – Лиля!
– Что Лиля? Он сам! – не скрываю искреннего возмущения, потому что он САМ решил пить кофе в зале: мог бы идти пачкать улицу.
– Исправь это!
И как она себе это представляет?
– Мне ему свою блузку отдать? И так еще за ним убирать… – ругаюсь я, не глядя по сторонам, чтобы не вступать в зрительный контакт с Рафом.
Только хозяйка решает по-другому и отправляет не меня, а Катю мыть полы. Мне же с Романовым велит идти в подсобку, чтобы переодеть его в фирменную футболку с эмблемой кафе, которые она закупила для нас. Прекрасно. Нахожу размер побольше, куда с трудом втискивается наша Наташа, которую за спиной по-доброму зовут Добрыней Никитичем – кость у нее широкая, как и душа. Не поднимая глаз, сую упаковку Романову и, отвернувшись, пристукиваю носком ботинка в ожидании. Уйти бы, да оставить одного нельзя – вдруг что решит спереть, а мне потом отрывать от кармана заслуженный заработок.
Я не нервничаю. Закатываю глаза, споря сама с собой. Просто тихо очень. Подозрительно. Смотрю через плечо и… о! Меня слепит голым телом с татушкой на груди. Мои глаза, боже! Отворачиваюсь, пока не поймали с поличным, кусаю губы. В один миг здесь становится слишком жарко, и я обмахиваю краснеющее лицо рукой. Нет, ничего особенного я не увидела: обычная грудная клетка, похожий на лилию цветок под сердцем, немного ребер и плоский живот. Стройная фигура, но крайне пикантный момент, учитывая, кому это тело принадлежит. Не хочу видеть Ванильного Рафа голым – и точка.
– Не мой размер, – вдруг подает голос Романов, который все это время молчал, и я даже подпрыгиваю от неожиданности. Он же не видел, как я… Да не видел, не мог. Хотя мог бы отказаться от шоу «Снимите это немедленно», которое всегда обожала моя мама, и проваливать. Ставлю единственную родную почку Кати, у него в багажнике катается спортивная сумка. Что? Да, я видела его фотографии из качалки. Их все видели!
Оборачиваюсь, чтобы нарычать на него, и оказываюсь не готова к тому, что он подошел ближе. В чертовой комнатке два на два вдруг утыкаюсь носом в обтянутую белой тканью грудь. Вроде бы не такой он здоровый, но футболка ему явно коротка и сидит, мягко говоря, в облипку. Настолько, что я не сдерживаю смешок.
Улыбаюсь, он это замечает. Тут же накидывает сверху куртку, не подавая вида, что смущен. Я тотчас прикрываю рот ладонью, делаю почти что пируэт на одной ноге и с чистой совестью собираюсь сбежать. Тут же спотыкаюсь о свои мысли и о какой-то мешок на полу, путаюсь в ногах и теряю равновесие. Уже падаю, когда, вскрикнув, на инстинктах цепляюсь вытянутой рукой за единственную выпуклую часть стены – Рафа. Как раз за край воротника, который трещит под моими пальцами, когда я волшебным образом оказываюсь с ним лицом к лицу. Как раз в тот момент, когда дверь открывается, и на нас во все глаза пялится мисс Кобра.
– Извините, я думала, здесь уборная.
А вот и неправда! Точно знает же, где туалет. Она лезет в телефон, когда я отпрыгиваю почти на метр от Романова, чьи лапы каким-то образом оказались на моей талии.
– Это служебное помещение. Все на выход, – тут же командую я.
Выталкиваю в зал сначала одну, потом другого. Делаю вдох и выхожу сама, тщательно притворяясь, что крайне увлечена, доставая пластиковые крышки для стаканчиков из упаковки, которую захватила с собой.
– Все в порядке? – шепчет Катя.
– Угу, – киваю я и с безграничной радостью приветствую новых посетителей, пока старые, слава богу, удаляются из кафе, не прощаясь.
Но что-то меняется. Змеиный столик теперь каждый раз притихает, как только я оказываюсь поблизости, и это определенно что-то новенькое. Не сказала бы, что мне не нравится, но я бы предпочла, чтобы они и дальше меня не замечали.
– Гх-гх, – кашляет вдруг собачница, когда я с пустым подносом прохожу мимо, потому как только что принесла разогретые бутерброды парочке рядом с ними. И нет, она не давится шерстью своего кремового шпица. Видимо, она обращается ко мне, но я старательно игнорирую ее. – Лиля?
Черт. Это не я. Я официантка, бесполое существо без имени и расы.
– Ты ведь Ларина, да? С графического дизайна?
Меня вычислили. Теперь мне придется ее убить.
– Какое отношение это имеет к делу? – с наигранно вежливой улыбкой отвечаю вопросом на вопрос.
– У меня друг учится с тобой. Рома Кузнецов, брюнет такой…
Знаю я Рому.
– Не знаю его, будут еще вопросы? Может, добавить кипятка в чай? – повышаю голос, соседние столики обращают внимание, подружки тушуются.
Все, кроме Кобры, которая пытается казаться круче, чем она есть. Потому что на обработанных фотографиях в сети она ярче и намного красивее, в чате гораздо более дерзкая и красноречивая, а в жизни… что-то среднее между всеми этими личностями.
– Ты знакома с Даней Романовым? – говорит твердым тоном, вроде бы не принимающим возражений, но меня ее манера скорее веселит.
Ах, с Даней.
– У тебя проблемы со слухом? – нетерпеливо добавляет она, и всю вежливость и учтивость смывает, как будто их и не было.
– Нет, – все еще говорю с ними, потому что хозяйка в зале следит за нами, прямо как гриф за умирающими мышами. Готова накинуться в любой момент.
– Если ответишь, получишь хорошие чаевые, – быстро меняет тактику Галина, услышав мой ледяной тон.
Заманчиво, конечно, но нет. Деньги в данном случае очень даже пахнут. Репликой Baccarat Rouge. Откуда я знаю? Да у нас весь универ этим парфюмом пропах. Подделками торговали все кому не лень, а гигантский шлейф смеси ядреных ароматов так и волочился по коридорам. Я пользовалась духами всего раз – одолжила у девчонки из группы, когда тушь для рисования разлилась в сумке. Чтобы хоть как-то перебить запах протухших яиц.
– И что ты хочешь знать? – спрашиваю, собирая на поднос их давно опустевшую посуду. – Откуда я знаю Данечку? – Наигранно смеюсь и машу рукой, будто это сущая глупость, а мы с ним закадычные друзья. Или не совсем… – Так он влюблен в меня с тех самых пор, как пи'сался в кровать. У него даже татуировка с лилией есть – это в мою честь. Я же Лиля. Лиля Ларина. – Улыбаюсь, наверное, безумно, но меня уже не остановить, слишком уж нравятся вытянутые лица рептилий. – А вы не знали?
И оставив подружек с открытыми ртами, я удаляюсь, чтобы поскорее их рассчитать. Надеюсь, больше сюрпризов сегодня не будет. Иначе я до конца смены не доживу.