Три недели, проведенные в нашем старом доме, когда мы как заведенные паковали вещи, были одновременно счастливыми и грустными. Воспоминания обступали меня со всех сторон. В тот день, когда Женский хор собрался на свое последнее заседание, я и отправилась на экскурсию в Стратфорд с остановкой во Флаксби—Мид. Еще одна крохотная английская деревушка среди сотен других — много зелени, ряд крытых соломой домиков и рассадник преступности в прошлом. Правда, в этом селении еще имелась гончарня. Звалась она Монашеской гончарней.
И вот там–то все и решилось. Я не поеду с папой и Ферджи! Прежде чем навсегда перебраться в Девон, мне нужно совершить еще одно путешествие. Путешествие в прошлое. В свое прошлое.
"Вскрой старую могилу, и ты найдешь одних червей", — не раз предупреждала Ферджи, свирепо морща нос.
Когда я вышла из автобуса, доставившего меня обратно в Кингс—Рэнсом, начался дождь. Он лил несколько дней подряд, так что я потеряла счет. В голове моей занозой засела одна–единственная мысль: как бы половчее помириться с Гарри.
Глава вторая
Сварливой стороне моей натуры доставляла удовольствие мысль, что Гарри, отвергнув меня, влачит жалкое и унылое существование. Но ему, в каком–то смысле, крупно повезло. Как Гарри сам написал мне в письме, год назад фортуна улыбнулась ему — весьма своевременно скончался дядюшка Виктор, скаредный старикашка девяноста двух лет от роду. Гарри смог бросить контору по продаже сеялок–веялок и купить участок земли для разведения лошадей. Страсть к лошадям была одной из немногих черт Гарри, которые отнюдь не приводили меня в восторг. Я люблю только тех зверушек, которых можно затащить с собой в постель.
Деревушка Уикерсли, где осел Гарри, находилась за тридевять земель — в шести милях от Кингс—Рэнсома. И по этой причине со времени моего приезда домой мы с ним ни разу не встретились, даже случайно. Вера не захотела переезжать вместе с Гарри, но и не осталась в прежнем доме. Она решила жить попеременно то в домике в Уэльсе, доставшемся от все того же дядюшки Виктора, то у своей сестры в Девоне неподалеку от того места, куда должен был переехать мой милый папа.
В тот день, когда я надумала–таки навестить Гарри, дома никого, кроме меня, не осталось. Папа с Ферджи укатили накануне в Девон, а до приезда нового священника оставался целый месяц.
Пришлось хорошенько поразмыслить, что надеть. Я уже поняла, что если хочу восстановить отношения с Гарри, то должна воззвать к памяти о той невинной золотой поре нашей дружбы, когда еще не подняла свою змеиную голову страсть. Но относительно того, найдется ли в моем гардеробе платонически–невинное платьице, были большие сомнения. Однако, как ни странно, одно обнаружилось — в самом дальнем углу шкафа. Черного цвета, траурное. Когда мне стукнуло тринадцать, была мода на длинные платья, и этого черного уродца я надевала, когда сопровождала отца на похоронах. Втиснувшись в платье, я соорудила на голове респектабельный пучок и для надежности воткнула в него с десяток шпилек. После чего почувствовала себя викторианской гувернанткой. Точнее, почувствовала бы, если бы удалось куда–нибудь девать свой бюст. К косметике я и прежде относилась с прохладцей, будучи убеждена, что это верная дорога к прыщам, так что над макияжем ломать голову не пришлось. Оставалось воткнуть в пучок еще пяток шпилек — и можно смело приступать к осуществлению плана.
Автобусная остановка находилась примерно в миле от дома Гарри, и остальной путь я проделала по живописной тропинке, почти незаметной под буйно разросшейся жимолостью. Когда я нырнула под зеленый полог, нависавший над узенькой дорожкой, в кустах кто–то угрожающе зашуршал. Я вздрогнула и остановилась, сердце забилось сильнее. Я осторожно скосила глаза и встретилась взглядом с лошадью. Просунув голову сквозь заросли, она с большим интересом наблюдала за мной.
Подавив испуганный вскрик, я прошептала:
— Хорошая ско… коняшка!
Лошади — верный ориентир. Должно быть, я уже у цели своего путешествия. Напоследок оглянувшись на лошадиную голову, я устремилась вперед и вскоре наткнулась на табличку с весьма милой надписью: "Частная собственность. Нарушители преследуются по закону".
Тропинка ныряла под табличку и вырывалась на простор. Я вылетела на зеленый луг, повсюду, куда ни глянь, паслись лошади всевозможных мастей. Дальше тропинка огибала луг и взбегала по склону холма, петляя меж раскидистых дубов.
Дом Гарри стоял на самой вершине. Когда–то это было жилище арендатора. Изысканная медная табличка на белой входной двери с угольно–черными петлями гласила: "Вход для торговцев. Остальным — со двора". Поскольку мой дружелюбный стук не нашел никакого отклика, я открыла дверь и решительно вошла. Вера и Гарри никогда не отличались пристрастием к глупым условностям, а я успела по дороге убедить себя, что старые времена могут вернуться.
Перешагнув порог, я позвала Гарри, но ответа не последовало. Дом был совсем маленьким, холл в нем отсутствовал, и я оказалась в довольно симпатичной гостиной. Большую часть комнаты занимали лестница и огромный камин, выступающий чуть ли не до середины, но гостиная не выглядела тесной, поскольку стены были выкрашены в белый цвет, а мебель из светлой сосны не казалась громоздкой. Несколько минут я бродила по комнате, рассеянно поглядывая в окна. Наверное, Гарри отправился к своим лошадям. Возможно, их пора кормить. Мысль о еде, пусть даже о мешке сена, вызвала у меня приступ зверского аппетита.
Дверь рядом с небольшим комодом, по моим предположениям, вела на кухню. Меня посетила гениальная мысль: если приготовить для Гарри обед, то это будет идеальным способом растопить лед между нами и вернуться к прежним безоблачным отношениям. Вот только незадача: по домоводству у меня были самые плохие оценки за всю историю нашей довольно старинной школы. Ладно, уж намазать–то хлеб маслом и вскрыть банку тушенки я в состоянии.
Дверь действительно вела на кухню, но мои грандиозные планы относительно тушенки рухнули. На кухонном столе рядом с бутылкой хереса и вазой, полной фруктов, красовался початый мясной пирог с восхитительной золотистой корочкой. Вот это да! Хорошая, однако, жизнь у землевладельцев. Должно быть, Гарри обзавелся приходящей домработницей, которая балует его деликатесами. Я наполнила чайник и двинулась к шкафчику за посудой, и тут мой взгляд наткнулся на две тарелки, скромно прятавшиеся за блюдом с пирогом. Я посмотрела на часы, подаренные Энгусом, которые лежали в маленьком кармашке на поясе — ну точь–в–точь как у настоящей гувернантки. Скорей бы уж появился Гарри!
Вся бравада в один миг слетела с меня. Ладони вдруг сделались липкими, и я поймала себя на том, что умираю от желания погрызть ногти. От глубокого вздоха боковой шов на лифе моего подросткового платья угрожающе затрещал. Чем бы заняться? Может, быстренько осмотреть дом?.. Неразумное желание. Ферджи любила говаривать, что любопытство сгубило кошку, и зачастую оказывалась права.
Проворно взобравшись по лестнице, я очутилась перед плотно закрытой дверью. Рука сама потянулась к ручке, и только толкнув дверь, я осознала, что совершаю большую ошибку. Картина, представшая моим глазам, наглядно подтвердила запоздалое опасение — дело было вовсе не в том, что всегда аккуратный Гарри на сей раз не удосужился прибрать постель… Постель, точнее, зеленое махровое покрывало двигалось! Под ним что–то извивалось, словно неизвестный пловец тренировался, накрывшись с головой. Существо под покрывалом дергалось, запутываясь в складках все сильнее, брыкалось, хрипело и наконец вырвалось на поверхность, задыхаясь от смеха.
— Гарри, прости меня, но я заснула. Ты же сказал, что скоро вернешься… — выдохнуло существо и вдруг осеклось.
Я видела лишь буйство черных волос и сверкающие огромные темные глаза. Рот был надежно закрыт покрывалом. Но я и так увидела вполне достаточно. Это… это существо воплощало собой мое представление о женской красоте.
Пытаясь усмирить сердцебиение, я разглядывала незнакомку, словно явившуюся из восточного гарема, и пыталась убедить себя, что во всем есть и светлая сторона: возможно, Гарри сейчас под бочком у этой красавицы и мне больше не придется шастать по дому, разыскивая его. Кроме того, я же не застала их сцепленными, словно сиамские близнецы… Вот–вот, в этом случае я наверняка отдала бы концы, а так все в порядке — я жива–здорова. Да и вообще, я ведь заявилась сюда только для того, чтобы попросить Гарри стать моим сообщником…
— Доброе утро, — благовоспитанно сказала девица. — Вы не считаете, что нам следует представиться?
Я спрятала трясущиеся руки за спину, вздернула подбородок и попыталась растянуть губы в надменной улыбке, но они так дрожали, что вышла лишь страдальческая гримаса.
— Ну же. (Какая чудесная томная хрипотца у этого голоса…) Вы, наверное, с Гарри очень близки, раз ты свободно разгуливаешь по его дому. Так кто ты, милая незнакомка? Любимая сестричка Гарри? Или его мамочка?
Да эта мерзавка надо мной потешается! И Ферджи еще уверяет, что это я от природы насмешливая и наглая!
И тут меня прорвало. Я быстро наклонилась и с силой дернула за покрывало. От неожиданности красавица опрокинулась на подушки. Значит, это наглое существо знай себе лакомится восхитительным мясным пирогом, хересом и фруктами, а мне не перепадало ничего, кроме подгоревших сосисок и черствых плюшек!..
— Ишь чего! — прошипела я сквозь зубы. — К твоему сведению, я его жена! А ты всего лишь еще одна дурища, которую он обманом заманил к себе в постель! Как вспомню, чего я натерпелась от всех его баб, так удивляюсь: и почему только не утопилась в ближайшем болоте… — Я скрипнула зубами. — Да и утопилась бы, если бы не малыши. Их у меня шестеро, и все плачут и зовут любимого папочку.
Я выпрямилась, выпятила грудь и пронзила девицу уничтожающим взглядом, после чего удалилась, весьма довольная своей речью. Это послужит ей уроком! Но на лестнице меня догнал гортанный смех. Влетев на кухню, я захлопнула дверь и уткнулась в нее лицом, глотая слезы. От смакования собственного горя меня отвлек скрип, раздавший за спиной. Дверь в сад… Вот и он, лорд Гарри Любимец Женщин? Я быстро вытерла слезы, по старалась нацепить маску беззаботности и решительно повернулась. Гарри как ни в чем не бывало выкладывал из коричневого бумажного пакета бутылку сливок и упаковку сыра.