– Эй, мам! – Мэгги тронула ее за локоть. – Отличная работа. Все прошло идеально. По-настоящему милые проводы папы на пенсию. Я знаю, как это было важно для него.
Черри выдавила улыбку:
– Все прошло хорошо, правда?
Мэгги указала на картину, прислоненную к стене:
– Ну и памятный подарок!
Она поймала мамин взгляд, готовая рассмеяться вместе с ней, но Черри ее не поддержала.
– Мм…
– Все в порядке? – Мэгги нахмурилась.
– Да. Думаю, просто у меня адреналин закончился.
– Иди сядь, я принесу тебе чашку чая.
– Как древней старушке?
– Тогда газировки.
– Лучше выпью воды.
– А попозже давай закажем какой-нибудь еды с доставкой для всех нас?
– Почему бы и нет?
Когда в комнату вбежала Герти, Черри обрадовалась. Ей было трудно притворяться. Она наклонилась и расставила руки, чтобы обнять малышку:
– Дорогая! Тебе понравилось?
Она усадила ее на колени, обернулась и увидела Майка. Аннеки не было. Он широко улыбался. Любой, глядя на него, решил бы, что это благодарная улыбка человека, который провел день с близкими, друзьями и коллегами. И у него нет ничего общего с тем, кого пригласила в Лос-Анджелес женщина моложе его на тридцать лет.
– Остались только самые преданные, – сказал он Черри.
Она лишь кивнула, ком в горле мешал говорить.
– Я вот маме говорила – не съесть ли нам карри на кухне? – произнесла Мэгги.
– Хрустящие лепешки! – подняв кулачок вверх, воскликнула Герти.
– Конечно. – Черри улыбнулась правнучке.
– Хорошая мысль, – отозвался Майк, ища бумажник в кармане. – Я плачу. – Он достал несколько двадцаток и протянул Мэгги. – Пойду попрощаюсь с Давенпортами.
Он подошел к окну. Там стояла супружеская пара, которой принадлежала галерея в Бате. Они собирались уходить.
Черри теснее прижала к себе Герти. Девочка устала и уронила головку Черри на плечо. Черри чувствовала себя такой же утомленной. Ей хотелось рухнуть в постель и забыть то, что она видела. Ей не давала покоя мысль, что теперь нужно будет с этим что-то делать и что будущее не будет таким, каким она представляла его. Она почувствовала, что вот-вот расплачется, но поборола слезы. Как долго она сможет делать вид, что ничего не случилось?
Кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась и увидела улыбающуюся Аннеку.
– Черри, чудесная вечеринка! – Она погладила Герти по кудрявой голове, и Черри едва удержалась, чтобы не отстраниться вместе с девочкой. – Спасибо большое! Для меня было важно отметить событие вместе с вами. Майк оказал на меня огромное влияние. Без него я бы ничего не достигла.
– Да, вы говорили, – ледяным тоном процедила Черри.
– Я сказала Майку, если будете в Лос-Анджелесе…
– Сомневаюсь, что будем.
Аннека игриво улыбнулась колкости:
– Что ж, приглашение остается в силе.
– Благодарю.
– И спасибо вам за картину, – бросив взгляд на мать, вступила в разговор Мэгги, удивленная ее тоном. – Какой памятный подарок! Прекрасный сюрприз, чтобы отметить выход папы на пенсию.
Аннека наклонила голову:
– Это честь для меня. Было время, когда он служил мне маяком. В студенческие годы я не могла найти себя. Он вывел меня на дорогу успеха.
– Очень благородно с вашей стороны, что вы это помните, – отважно продолжила Мэгги на фоне материнской холодности.
– Извините, – сказала Черри. – Герти хочет пить. Принесу ей что-нибудь.
И она вышла из комнаты с малышкой на руках. Мэгги и Аннека переглянулись.
– Мне кажется, мама сегодня переволновалась больше папы, – объяснила Мэгги. – На подготовку ушли недели. И ее жизнь сильно изменится теперь, когда ему не надо будет ходить на работу.
– Да, конечно, – со смехом произнесла Аннека. – Представляю, каково ей придется. Ничего нет хуже скучающего художника.
Она посмотрела на Майка, но тот был увлечен беседой и не взглянул на нее.
На кухне Черри поставила Герти на пол, взяла стакан и наполнила его водой из-под крана. Стала пить, пытаясь не столько утолить жажду, сколько заглушить гнев. Как смеет эта женщина входить в комнату и разговаривать с ней, будто не держала палец Майка у себя во рту?! Будто не пыталась его соблазнить, делая большие глаза и разговаривая эдаким взволнованным детским голоском?
– Черри! – Роза стояла на пороге и смотрела на нее с тревогой. – Все в порядке?
Черри взглянула на внучку. Она не могла рассказать ей о том, что видела. Она ни с кем из родных не должна была делиться своим открытием. Они все обожали Майка. Не упоминать об этом – ее долг? Оберегать их от правды? Она уже почувствовала тяжесть ноши.
– Похоже, у меня обезвоживание. Слишком много беготни и недостаточно воды.
Роза прищурилась. Ее было трудно обмануть. Роза была сверхчувствительна. Она подмечала малейшие мелочи.
– Правда?
Черри улыбнулась ей:
– Конец эпохи. Вот и все. Университет долго был частью нашей жизни. Мы вступаем в новую фазу…
Финальную. Они пришли к соглашению, что должны составить список увлекательных дел, которые им еще по силам. Аннека Хардинг туда не входила.
– Эй! – Роза подошла и обняла ее. – Все будет прекрасно. У вас грандиозные планы.
– Мм… – Черри закивала по возможности убедительно.
– Вы меня вдохновляете. – Роза сжала ее в объятиях, и Черри немного успокоилась.
Красивая, умная, своенравная Роза. Последние четыре года она переживала трагическую смерть отца по-своему, как никто другой.
– Ты сама даришь вдохновение! – Черри не преувеличила. Она восхищалась Розой.
Снова комок в горле… Чертов Майк! Как посмел он поставить ее в такое положение после всего того, что им пришлось пережить?! Конечно, он знал, что семья на первом месте. Конечно, он не был глуп или тщеславен настолько, чтобы подумать, будто Аннека Хардинг может дать ему нечто большее, чем короткое приключение. Она представила на секунду, как он мчится по Голливудским холмам в автомобиле с откидным верхом, в солнечных очках, под рев песни «The Boys of Summer». Это то, к чему он стремился?
Позже, лежа в постели, Черри наблюдала за Майком – дверь в ванную была открыта. Он изучал себя в зеркале. Она знала, в чем дело. Большинство людей их возраста, рассматривая свое отражение, пытались разглядеть за морщинами себя прежнего, увидеть проблески давно минувшей юности.
Черри очень старалась не зацикливаться на увядании. Пыталась сосредоточиться на том, чтобы быть хорошим человеком, окружала себя красивыми вещами. Майк тревожился по этому поводу больше, чем она. Он маниакально пробегал свою дистанцию каждый день, до смерти боялся облысеть. Вот и сейчас он ерошил волосы, словно оценивал, сколько потерял с тех пор, как смотрел на себя в последний раз. Он повернулся и напряг мышцы пресса. Ему не о чем беспокоиться, подумала она. Он в хорошей форме.
Впрочем, может, не для Аннеки. Черри стиснула зубы, вспомнив сцену в кабинете. Почему Аннека на него польстилась? Безусловно, он был легкой добычей – тщеславный и при этом ранимый мужчина, который вскоре выйдет на пенсию и останется не у дел. Зачем она это сделала?
Конечно, Черри знала ответ. Потому что Аннека это могла. Она была как раз из таких женщин. Неуверенная, несмотря на красоту и успешность. Ей нужно подтверждение собственной значимости. Ей необходимо знать, что она неотразима.
Майк щелкнул выключателем в ванной, и Черри закрыла глаза. Он лег рядом, и она напряглась. Он протянул руку и прикоснулся к ее бедру – скорее похлопал, чем погладил. Скорее с нежностью, чем с намеком на секс. Обычно она совсем не возражала против последнего, но только не сегодня. Сейчас об этом не могло быть и речи.
– Не спишь? – прошептал он, и она что-то сонно пробормотала. – Просто хотел сказать тебе спасибо за сегодняшний день.
Черри ответила не сразу.
– Мы все в этом участвовали, – наконец пробормотала она. – Все вместе.
– Нет. Ты была главной. Как всегда. Черри, без тебя я бы ничего не достиг.
Как мило с его стороны… Ее сердце могло бы растаять, если бы только он не повторил слова Аннеки, сказанные в его адрес. Осознанно или неосознанно? И сказал ли он правду?
Тем не менее в этом была доля правды. Когда работы Майка вышли из моды в конце семидесятых, когда появился панк, нуждавшийся в более дерзких графических образах, а не в причудливых деталях, мастером которых он был, она подтолкнула его в сторону преподавания, убедила получить дополнительное образование и использовать свой опыт для обучения молодого поколения. Позже, когда Майк уже преподавал, она увидела вакансию в университете Эйвонминстера, у которого была репутация динамичного, инновационного вуза. Кроме того, мысль о том, чтобы вновь оказаться рядом с Рашбруком, была слишком соблазнительной, и Черри потихоньку уговорила Майка переехать из Лондона на юго-запад. Карьера мужа начала процветать, а она оказалась рядом с теми местами, которые по-прежнему любила всем сердцем.
Как там говорят? За каждым успешным мужчиной…
Она ничего не ответила. Просто протянула руку и похлопала его, чтобы выразить благодарность и в то же время дать понять, что слишком устала, чтобы продолжать разговор. Она надеялась, что Майк поймет намек.
Он понял. Через пять минут его дыхание стало более глубоким, переходящим не то в похрапывание, не то в посапывание. Черри лежала в темноте, и слезы, которые она сдерживала почти весь вечер, лились по щекам. Как трудно плакать беззвучно… Но меньше всего она хотела, чтобы Майк проснулся и спросил, в чем дело.
Обидно, особенно после всех ее стараний устроить ему идеальные проводы на пенсию. Она знала, он страшился пенсии и не был уверен в будущем. Именно поэтому ей хотелось, чтобы этот день стал особенным. Пусть она не сделала собственной карьеры, но прекрасно понимала, почему уход из университета был сложен для Майка, и, как всегда, желала его защитить.
Увидев Майка и Аннеку вместе, Черри была потрясена до глубины души. Будучи человеком, который обычно гордился тем, что мог найти выход из любой ситуации, она не знала, как поступить. Сделать вид, что ничего не изменилось, означало жить во лжи и позволить ему выйти сухим из воды. Вызвать его на откровенный разговор означало драму, безобразную сцену и трудный выбор.