Случилось это примерно тогда, когда у Скотти пропал Тэфф.
Эллисон Эйр, видя, как удручает девочку ее неподвижность, решил найти для нее другой способ передвижения. На одном из наших частных самолетов он слетал в большой город, и через месяц на железнодорожную станцию прибыл чудесный маленький двухколесный экипаж. Блю Уотерс, который приезжал за ним на грузовике, рассказал все подробности.
Он объяснил, что коляска нарочно сделана очень низкой: чем ниже центр тяжести, тем меньше опасность опрокинуться. Из тех же соображений ее сделали очень широкой. Колеса у нее маленькие, но прочные, с толстыми резиновыми шинами. Гибкие полированные оглобли раздвигаются вширь, как у беговой двуколки.
Внутренняя обивка коляски была великолепна — атласная, на волосе. У глубоких сидений подлокотники отводились в стороны, чтобы легче было входить и выходить. Складная лесенка с перилами приводилась в действие с помощью рычага. Да, это был изумительный, талантливо сконструированный экипаж! Он был окрашен в желтый цвет, чтобы его было видно издалека.
Теперь нужен был только пони, чтобы запрягать его в новую коляску.
Эллисон Эйр послал Блю Уотерса с помощниками отловить трех или четырех диких пони из валлийского табуна и привести Джози на выбор.
Заарканить даже одного из этих ходивших на воле дикарей было делом нелегким. У нас говорили, что поймать можно только того пони, который сам этого захочет, другой предпочтет скорее погибнуть, чем даться в руки.
К тому же порой табун забирался в глубь зарослей, в болота, так что даже верховым табунщикам нелегко было добраться до них и выманить на открытое место.
Блю Уотерсу и его помощникам пришлось немало потрудиться. Было начало лета, когда пони особенно пугливы и норовисты. Но все-таки удалось отловить четырех валлийцев и доставить их на ферму.
Джози в кресле привезли посмотреть на них. Блю Уотерс не удержался и спросил хозяина: не проще ли было взять уже прирученного пони со скотного двора.
— Нет, — сказал Эйр. — Джози нужен пони, который будет слушаться ее во всем, когда он будет ходить в упряжке. Хотя я не очень себе представляю, что из этого получится. Во всяком случае коляска у нее специальная, значит, пони должен быть приучен именно к ней. Пусть уж Джози делает, как ей хочется.
— Ну конечно, конечно, — поспешил согласиться Блю.
В субботу он подробно доложил обо всем приятелям в «Белом лебеде», где любой рассказ об Эйрах считался теперь лучшей закуской к пиву. Блю беззастенчиво этим пользовался, выдавая подробности постепенно, по мере того как возрастало число выпитых кружек. А любопытные слушатели не скупились на угощение. Все отловленные Блю валлийские пони были из хозяйства Эйра и все одинаковы цветом и ростом, так что и выбирать-то было нечего.
Блю привел всех четырех в загон, и Джози приказала гонять их по кругу.
— Быстрее! Ну быстрее же! — кричала она.
Потом Блю получил приказание погнаться за одним из четырех пони и отделить его от других.
Не так легко пешему состязаться в беге с лошадью. Но наконец пони оказался перед Блю один. Опустив голову, он пятился назад с весьма угрожающим видом.
— Держи его, Блю! — крикнула Джози. — А то он опять убежит.
Эллисон Эйр попытался отговорить Джози:
— Тебе ведь нужен пони в упряжку, а не под седло. Это совсем другое дело…
— Нет! Я хочу этого! Только этого! — настаивала Джози.
— Ты с ним намучаешься, — предупредил отец.
— Все равно. Я хочу только этого!
— Что ж, будь по-твоему, — согласился Эллисон.
Пони поставили дегтем отметину, чтобы его легче было отличить от других, и отпустили к трем остальным.
Говорят, что, выбирая лошадь, человек инстинктивно ищет такую, которая похожа на него самого. Возможно. Но я заметил следующую вещь: если лошадь выглядит коварной, если у нее лукавые глаза и озорные повадки — значит, такая она и есть. Если уши у нее висят, а морда несимпатичная, значит, лошадь плохая. С другой стороны, лошадь может быть некрасивой, но симпатичной, тогда наверняка и характер у нее вполне приемлемый. Это общее правило. А когда имеешь дело с лошадьми не чистокровными, оно действует безотказно.
Когда Джози отвезли обратно в дом, Эллисон взял меченого пони под уздцы и сам не спеша отвел в загон. Там он начал дразнить пони, стараясь выявить, какой у него нрав: горячий или спокойный, своевольный или покорный, пугливый или бесстрашный. Казалось, пони и боялся и не боялся Эллисона. Он то рысью, то галопом носился по загону, не сводя при этом глаз с человека, сжимавшего рукой длинный кнут.
В конце концов Эллисон загнал его в угол. Когда хозяин осторожно приблизился, пони нервно захрапел и опустил голову, словно собирался боднуть его. Руки и ноги Эллисона он ни на секунду не выпускал из поля зрения.
— Тихо! — повелительным тоном сказал Эллисон. — Стой смирно!
Пони упрямо отмахнулся длинным, спутанным, покрытым репьями хвостом.
— Тихо, тихо, — повторил Эллисон помягче.
— Поглядите на его зубы, — крикнул издали Блю. — Он, наверно, кусачий!
— Они все кусачие, — отозвался Эллисон. — Все в порядке, Блю.
Он шагнул еще ближе. Пони стоял смирно, но, когда рука человека потянулась к его шее, он внезапно вскинул голову, боднул хозяина, свалил его с ног и помчался по загону.
Блю рассмеялся.
— Ладно, он все-таки быстрый и умный, — сказал Эллисон, поднимаясь. — Видишь, он не обороняется копытами, а это очень важно. Ну-ка, придержи его, посмотрим, как у него ноги.
Блю крепко держал пони, а Эллисон принялся ощупывать ноги, плечи, грудь, открыл дрожащий, ощеренный рот.
— Рот у него достаточно мягкий, — сказал Эллисон, — это хорошо: значит, не будет тянуть вожжу, а то Джози с ним не справиться.
— Да, лошадка неплохая, — подтвердил Блю.
— Все в порядке, он нас устроит, — заключил Эллисон. — Джози выбрала по себе. Чересчур резвый, зато умный и знает, чего хочет.
— Смотри-ка!
Пони подбежал к высокой ограде, словно собираясь перескочить через нее. Но в последний момент шарахнулся в сторону. Все рассмеялись. Хозяин был явно доволен.
— Молодец! Отличный пони! Отведи его теперь в стойло и вычисти хорошенько, — приказал он Блю.
Все четверо диких валлийцев были приведены прямо из зарослей. Они были грязны, в их светлых гривах, копытах и длинных хвостах застряли колючки, репей и прошлогодняя сухая трава. Из-за этого они выглядели более дикими и злобными, чем были на самом деле.
Любопытно, что Скотти, когда получил Тэффа, сразу стал делать то, что надо: он не пытался мыть пони водой, а начал терпеливо обрабатывать его старой скребницей, которую подобрал где-то, пока спина, хвост и грива Тэффа не стали блестящими и гладкими. Скоро Тэфф вообще сделался одним из самых красивых скакунов в городе. Скотти очень гордился им и содержал в безукоризненной чистоте.
Однако, по мнению Эллисона Эйра, секрет тут был в ином: дикие пони не просто грязны, но, главное, чувствуют себя грязными, а всякой лошади психологически куда приятнее, когда ее вычешут и вычистят скребницей. А посему, коли уж лошади предстоит менять образ жизни, всего лучше для ее физического состояния начинать с перемен чисто психологических. Дикого пони прежде всего надо вычистить и вычесать, чтобы он ясно почувствовал, что с ним происходит что-то приятное и из ряда вон выходящее.
Только после этого стоит начинать его выучку.
ГЛАВА V
Мы не видели, как приручали пони для Джози, но многое узнавали от Блю Уотерса и других скотников.
Бо (по-французски «Красавчик», так назвала своего пони Джози) не обнаруживал ни малейшего желания становиться в оглобли. Джози очень хотелось самой заняться его приручением, но это было невозможно.
И все же она каждое утро на заре, когда коровы громко мычат на росистых лугах, подъезжала в своем кресле к загону вместе с шотландской овчаркой Максом и принималась разговаривать с диким, беспокойным пони. Но когда Блю предложил ей угостить его морковкой, Джози решительно отказалась.
— Я не желаю его баловать, — высокомерно заявила она.
Ее саму всегда баловали, может, оттого она и считала, что баловство портит характер. Но длинный хлыст Джози тоже не хотелось пускать в ход. Она полностью рассчитывала на своего лохматого друга Макса, который, как все шотландские овчарки, мог неотступно следовать за пони, постепенно приучая его к послушанию. Макс был обучен этому и прекрасно справлялся со своими обязанностями.
Вскоре маленькая хозяйка вытребовала себе право заезжать в кресле прямо в загон, чтобы Бо мог лучше познакомиться с ней. Эллисон разрешил ей это, но велел Блю все время быть начеку, когда Джози подъезжала слишком близко к пони. Надо было добиться одного: чтобы Бо привык к Джози, сидящей в кресле на колесах, потому что только в кресле она могла приближаться к нему.
Теперь Джози целыми днями пропадала в загоне. Родители вынуждены были смириться, хотя был и более простой способ обуздать Бо. Например, приучить его сначала к седлу. Но Джози не позволила никому садиться на Бо верхом, и Эллисон согласился с ней.
— Коли уж пони суждено ходить в упряжке, не надо сбивать его, — сказал он Блю, предложившему погонять Бо под седлом, чтобы ускорить выучку.
В перерывах между занятиями с гувернанткой, Джози сразу катила к Бо, надеясь каждый раз подъехать к нему поближе.
И вот настал день, когда Бо впервые впрягли в оглобли, пока без повозки. Эллисон поспешно вывез дочь из загона. Бо носился как очумелый, стараясь освободиться от волочащихся за ним непонятных палок.
— Он их сломает! Они поранят его! — волновалась Джози.
— Да нет, они гибкие, — успокаивал ее Блю. — Погнет немного, и все.
В бешеных попытках расправиться с ненавистными оглоблями Бо угодил с размаху головой между двумя перекладинами ограды. Джози громко закричала, зовя на помощь Блю, который, как на грех, куда-то отлучился. Но пони, инстинктивно чувствуя, что вырываться — значит изувечить себя, вдруг притих и замер в неподвижности.