Чтобы приехать в город, Джози потребовалось бы менее часа, однако она появлялась там не в экипаже, а на переднем сиденье отцовской машины или грузовика. Сидела она всегда очень прямо, закрученные хвостики косиц едва касались плеч, взгляд настороженный и вызывающий — достойная дочь своего отца, Эллисона Эйра. Только ноги были всегда спрятаны. Ни за что она не допустила бы, чтобы кто-нибудь из горожан увидел, как ее относят или сажают в экипаж.
Обычно она дожидалась отца, сидя в машине. А если приезжала с родителями к кому-либо в гости, разрешала отнести себя в дом, только когда никого рядом не было. Носила она только длинные брюки, хотя в городе и поговаривали, что массаж ей пошел на пользу и ноги постепенно начинают служить ей.
Вот и все, что мы знали о Джози и о Бо.
Тем временем Скотти овладело непонятное беспокойство. Ощущение непостоянства в этом мире, пришедшее с исчезновением Тэффа, охватило его с новой силой, и в один прекрасный день он исчез точно так же, как его малыш Тэфф.
Сначала мы подумали, что он просто решил прогулять дня два-три, но потом Энгус Пири явился в полицию и сообщил, что Скотти вот уже четыре дня и три ночи нет дома.
— Бедная женщина! — сказала моя мать.
Она сразу представила себе, в каком отчаянии сейчас миссис Пири. Наверное, без конца выскакивает на веранду своего жалкого, затерянного среди болот домика, надеясь, что Скотти вот-вот появится на дороге.
Первое, о чем все подумали, — утонул!
Вполне могло случиться, что Скотти во время рыбной ловли, ныряя, зацепился за корягу и утонул. Или же его укусила змея, и он лежит где-нибудь мертвый.
— На Скотти это не похоже! — возражал Том. — Он просто ушел искать Тэффа, вот и все.
— Но ведь пони пропал уже много месяцев назад, — говорила мать.
— И все-таки он отправился его искать, — упрямо твердил Том.
Мы решили, что на месте Скотти и сами поступили бы так же.
А Скотти добрался зайцем в поезде до ближнего города Тэско, где было четыре или пять валлийских пони, и стал искать там по виноградникам.
Потом один виноградарь застал Скотти под навесом, где у него сушился виноград; Скотти поедал недосушенные гроздья. Виноградарь позвонил в полицию, и наутро Скотти доставили в Сент-Хэлен. Наши полицейские назвали его маленьким паршивцем, угостили несколькими ударами палкой по заду и отпустили домой.
Но недели через две Скотти пропал снова. На этот раз мы уж и представить не могли, куда он подался.
— Вернее всего, к Эйрам, — решил Боб Рансимэн, низенький левша, который всегда все знал.
— А может быть, махнул на молочную ферму Тэйлоров. Там есть кобылка пони, и хозяин поговаривал, что неплохо бы заняться их разведением, — сказал я.
— Да нет же! — вмешался Том. — Все очень просто. Скотти отправился в Лайа, там живет миссис Стэйн — ну, знаете ее, она без ума от пони, у нее их уже четыре штуки.
А Скотти тем временем обшаривал буш вверх по реке: кто-то сказал ему, что видел бродячего охотника верхом на пони. В городе изредка появлялись такие охотники с большими связками кроличьих шкурок и продавали их Дормену Уокеру и другим торговцам по шиллингу за штуку. Может быть, один из них и увел Тэффа…
Когда Скотти вернулся, он сказал, что никакого такого охотника верхом на пони не встретил.
— Был там один какой-то, так он ездил на велосипеде, — сказал Скотти.
— Как! По зарослям?
— Ну да. У него хорошие покрышки, а велосипед трехколесный. А еще у него двадцатидвухмиллиметровое ружье, и он стрелял разных птиц и ел их. Даже ржанок.
И Скотти рассказал нам, как он день-другой провел с этим велосипедистом в поисках охотника верхом на шотландском пони, пока не убедился, что такого и в помине не было. Зато в город нет-нет да наведывались разные бродяги, у одного из них вполне мог оказаться пони. И по дороге домой Скотти каждый вечер теперь нарочно проходил городом. Вид у него был очень деловой, словно он спешил куда-то.
В третий раз Скотти исчез во вторник, а в пятницу в город прямо к нам домой пришла миссис Пири и спросила у матери, не могли бы мы с Томом поискать Скотти за рекой в буше, во владениях Эйров. Мать предложила миссис Пири подождать, пока мы вернемся из школы.
Мы нашли ее в гостиной, где они пили чай; на миссис Пири было черное платье, черные чулки и башмаки, неуклюже подбитые кусками от старой покрышки. На голове у нее была черная соломенная шляпка с поломанными полями и двумя вишенками сбоку. Глаза ее смотрели куда-то вдаль, словно не замечая ничего вокруг себя. Это был взгляд человека не только одинокого, но и постоянно озабоченного то ли прошедшим, то ли будущим, а может, просто чем-то очень далеким от будничной жизни.
Когда мать передала нам ее просьбу, Том тут же загорелся: мы переплывем реку, походим вокруг фермы Эйров, заглянем в буш, пока еще не стемнело…
— Вы не станете переплывать реку, — прервала его мать, — а перейдете через мост и попросите у Эйров разрешения походить по их владениям.
Но тут пришел отец и, узнав, в чем дело, сказал:
— Чего уж проще, надо позвонить Эйру и попросить его послать на поиски кого-нибудь из его людей.
Он позвонил Эллисону Эйру и сказал, что из города пропал мальчик, сын Пири, у которого был пони, и скорей всего он находится где-то на его берегу реки. Так вот, не будет ли Эйр так добр, чтобы послать кого-нибудь из своих людей обыскать буш вверх по реке?
— Завтра же отряжу туда Блю Уотерса, — пообещал Эллисон моему отцу.
Повесив трубку, отец спросил, удовлетворена ли миссис Пири. Та кивнула, но взгляд ее не отрывался от телефона, словно этот равнодушный аппарат лишил ее последней надежды.
Потом она поднялась, и мы проводили ее до калитки. Она не плакала, вид у нее был скорее растерянный, чем удрученный.
— Не тревожьтесь, миссис Пири, — сказал Том. — Скотти вернется. Он найдет Тэффа и вернется.
— Но что же он ест там и где спит? — горестно спросила мать Скотти, будто мы могли ей ответить.
Но, видимо, она и сама знала, что Скотти вернется. Просто без Скотти ей было совсем плохо. В ее жизни образовалась пустота, которую ничем нельзя было заполнить. Даже мы с Томом это почувствовали.
— Наверно, он на острове, — высказал я предположение, хотя сам в это не верил, но надо же было что-то сказать. — Мы с Томом утром пойдем туда и поищем.
— Да, наверно, там, — согласилась она, и взгляд ее устремился вдаль.
На черном платье миссис Пири была приколота брошь — выплетенное из серебряной проволоки имя «Эйлин». «Кто такая эта Эйлин?» — думали мы…
Скотти вскоре отыскался, и именно в городке Лайа.
Там шли очередные состязания, устраиваемые для местных и приезжих лошадников. Пони, конечно, тоже принимали в них участие. На этой встрече в Лайа для пони намечалось три заезда. Скотти быстро просмотрел первую группу пони и стал ждать прибытия остальных — из дальних районов. Ставки в состязаниях между местными пони и гостями колебались от пяти до двадцати пяти фунтов за заезд. Среди прочих были, само собой, и валлийские пони.
Скотти целыми днями бродил возле их загончиков и однажды попался на глаза Эндри Мэгуайру, владельцу гаража, который готовил к состязаниям трех валлийских пони, принадлежавших Эйру. Мэгуайр спросил Скотти, не хочет ли тот заработать шиллинг, другой, ухаживая за одним из пони, тоже готовившимся к состязаниям. Скотти с радостью согласился, тем более что Мэгуайр обмолвился, что после бегов намерен продать этого пони.
— За сколько? — встрепенулся Скотти.
— Понимаешь, в него словно бес засел. Ничему его не обучишь, — признался Мэгуайр. — У Эйра все пони такие, словно злой бес в них сидит.
Позже Скотти передал нам этот разговор. Мы обсуждали валлийских пони, и Скотти сказал, что сам Мэгуайр ничего в них не смыслит. Он держит пони на привязи под железным навесом, не дает им побегать на воле, обрубает им хвосты и стрижет коротко гривы.
— В этом деле он круглый дурак! — с презрением заключил Скотти.
Поэтому он ушел от Мэгуайра и переключился на козлиные бега. Владельцы козлиных упряжек ежегодно являлись в Сент-Хэлен. Ставки в козлиных бегах делались, как в обычных бегах, только не на козла, а на мальчишку, обычно из местных, который вел упряжку. Юные наездники изо всех сил подгоняли рогатых рысаков, накручивая им хвосты и неистово вопя по-козлиному.
Кто выигрывал заезд, получал пять шиллингов — не так уж плохо. Только однажды в козлиных бегах Сент-Хэлена принимал участие мальчишка не из наших, а сын хозяина бегов по имени Босси. Год назад в таких же козлиных бегах принимал участие наш Том, и я был на седьмом небе от счастья, когда букмекер Локи Макгиббон во всеуслышание заявил:
— Ставлю три против четырех на Тома Квэйла!
Но Том проиграл.
В Лайа Скотти вышел победителем и до конца бегов, продолжавшихся еще четыре дня, оставался при козлиных упряжках. Он объяснил нам свой секрет, как ему удалось победить трижды: просто, в отличие от остальных, он начинал крутить козлу хвост только в пятидесяти футах от финиша.
В понедельник Скотти пришел домой вместе с каким-то коммивояжером, продававшим зингеровские швейные машины. Через несколько дней он явился в школу, но, по-моему, это был какой-то другой Скотти, в чем-то неуловимо изменившийся.
Мой отец хорошо понимал, что с ним происходит, и однажды за ужином сказал нам, что, если так будет продолжаться и дальше, мальчишка станет заправским австралийским бродягой на большой дороге.
Мы, как всегда, только вздыхали во время отцовской проповеди. В душе мы завидовали Скотти и его приключениям, как ни тяжело было вспоминать печальные глаза миссис Пири, ее пальцы, поглаживавшие брошь из серебряной проволоки, и ее маленькую фигурку, сиротливо бредущую по пустынной дороге.
— Энгус Пири тут не виноват, — возразила мать, когда отец отпустил нелестное замечание и в адрес Энгуса.
— Виноват или не виноват, а факт налицо. Если так пойдет и дальше, мальчик может стать профессиональным бездельником.