Что-то такое в словах священника, видимо, всё же цепляет обычно непробиваемого Рому. По крайней мере, Габит явно замечает несвойственную товарищу быструю смену эмоций у того на лице. Как интересно… русский мулла что, гипнотизёр? Хорошо, что Габит - правоверный мусульманин, и на него эти штучки не действуют...
Габит молча отталкивает от себя шепчущего что-то на ухо Маулета и с интересом подходит к обоим русским вплотную.
- Ты не понимаешь, что слишком погряз? – светлые глаза русского муллы с искренним любопытством сверлят Рому, который тоже не отводит взгляда. – И что дальше, с каждым разом, будет только хуже? И путь, которым ты движешься, никак не в райские кущи направлен?
- «Где мы – там победа!», не дрейфь, - ухмыляется уголком рта Рома через полсекунды, явно что-то молниеносно прокрутив в голове. – Не бойся обо мне. Я себе сам ладу дам.
- И снова ошибка. – Спокойно отвечает священник. - Unicuique secundum opera eius. Впрочем, хорошо. Давай проедем, как ты говоришь.
- Что вы сейчас сказали? – быстро вставляет Габит, стремящийся не упустить ни малейшей детали непонятного ему (пока) разговора. – Не по-нашему?
- «Да воздастся каждому по делам его», — бросает русский мулла Габиту, не глядя, впрочем, на того. – У вас говорят чуть иначе: «Инна амаль бил ният». «Все дела оцениваются по намерению».
- Это у арабов так говорят, а не у нас; у нас другой язык, - бормочет уязвлённый Габит, толкая Рому в бок локтем и ловя себя на том, что дискутировать с русским муллой в ломбарде – далеко не лучшая затея. – Поехали, короче…
Русский мулла спокойно проходит к машине оперов и располагается на заднем сидении. Рядом с ним, с другой стороны, плюхается Габит.
_________
Четвёртый этаж Управления полиции Же---йского района города А… Третий слева кабинет, выходящий окнами на улице О-н Батыра.
- Почему ты нарушил договорённость? – Касымбетов тяжело смотрит на Рому. – Мы как договаривались?
- Виноват. – С досадой кивает Рома. – Как бес попутал… Договаривались, что Габит решает, берём или не берём.
- Что решил Габит? – майор явно не собирается щадить чувств подчинённого, демонстративно расставляя все точки над «i» в ситуации.
- Говорил, что попа брать нельзя. – Всё так же с досадой отвечает Рома. – Да понял я уже… Виноват. Я почему-то этого попа как увидел, так словно пелена в голове встала. Вернее, кисель… Но на три часа же в любом случае имеем право дёрнуть?
- Рома, посмотри мне в глаза. – Безэмоционально просит Касымбетов. – Ты в курсе, что в этой самой епархии, чьё удостоверение он тебе предъявил вместе с ОУЛ, есть «Отдел социального служения»?
- Откуда? – широко открывает глаза Рома. – Я к ним каким боком? И что с этого? Церковь сто лет как отделена от Государства, ещё до того, как...
- Тогда слушай меня. Этот отдел координирует и оказывает содействие в работе церковных социальных начинаний на всех приходах епархии, разрабатывает и внедряет методики помощи нуждающимся, организует обмен опытом. Помимо всего прочего. - Касымбетов пристально смотрит на Рому.
- Пока не понял, - чуть хмурится тот, вопросительно глядя на майора. – В чём подвох?
- Направления работы этого отдела: помощь детям-сиротам, многодетным и неполным семьям; помощь престарелым и инвалидам; помощь наркоманам и алкашам…
Рома чуть меняется в лице, но Касымбетов завершает:
- И на закуску - информационное обеспечение их социального служения.
- Шабаныч, ничего себе, ты грамотный… - абсолютно неформально присвистывает Рома. – Теперь понял… Они, получается, с «самим» напрямую работают? – Рома показывает большим пальцем в направлении потолка. – Это всё равно как против ветра гадить, получается… Шабаныч, а откуда ты это всё знаешь?
- Потому что я два десятка лет опер, Рома. На земле. – Безэмоционально отвечает Касымбетов. – А не переводом из армии.
- Я не из армии, - дёргается Рома. – Я с флота…
- … и всегда выполняю то, о чём мы договариваемся. – Продолжает Касымбетов, прерывая сентенции подчинённого. - В отличие от тебя. Теперь ты понимаешь, куда нас втравил? Вернее, не нас, - быстро поправляется майор. – Себя. Мне шум не нужен. Если твой поп пойдёт звонить на всю епархию, я тебя первый сдам. Это понятно?
- Так точно, - не меняя позы, взмахивает рукой Рома, что-то явно решивший для себя. – Согласен. Сам виноват… Шабаныч, меня как бес попутал. Я как у него крест на пупе увидел, да ещё про слитки как подумал… Виноват…
- Рома, это был наш с тобой последний разговор на эту тему. Больше предупреждений не будет. – Касымбетов расфокусировано смотрит сквозь русского. – Не умеешь себя контролировать, работай в другом месте. Всех подставлять не надо. Ты же сам говоришь, как там?.. «Тонешь сам – не топи товарища»?
- «Тонешь сам – отдай бэка и хавчик товарищу. Ему может пригодиться». – Автоматически поправляет майора Рома. – Да понял я… Не со зла. По тупости… Что дальше делать теперь?
- Пошли пообщаемся. – Пожимает плечами майор. – Всё равно извиняться. Вы его хоть не в допросную?..
- Нет. В комнате для посетителей. С Габитом.
- Тогда договариваемся вот как…
_________
- Майор Касымбетов. – Представляется один из вошедших полицейских православному священнику. – С капитаном Горбачем вы уже знакомы?
- Да. – Аккуратно кивает священник, глядя на майора. – Слушаю вас внимательно. В чём причина моего пребывания тут?
Касымбетов, глянув на священника, интуитивно решает «рубить в лоб». То есть, быть максимально откровенным, насколько это возможно в данной ситуации:
- Поступил сигнал о наличии у вас значительного количества предположительно драгоценного металла, относящегося к банковской группе.
- Это так. Но как это связано с моим задержанием? – Вопросительно поднимает бровь священник, глядя на майора.
Касымбетов, неожиданно для подчинённых, садится напротив священника и, что ещё более неожиданно, начинает говорит максимально возможную в данном случае правду:
- Было принято решение отработать данный сигнал на возможную криминальность происхождения вашего металла. Мы ошиблись. Собственно, я пришёл как раз затем, чтобы извиниться.
- Вы лукавите, господин майор. – Священник спокойно возвращает пристальный взгляд майора. – Каким образом, физически задерживая гражданина, вы собирались устанавливать происхождение его личной собственности? Либо, в моём случае, возможной епархиальной?
- У каждого своя работа. Мы знаем, как делать свою. – Уклончиво отвечает майор, продолжая смотреть на священника.
У присутствующего при этом Габита возникает ощущение, что идёт какая-то непонятная и невидимая глазу борьба.
- Хорошо. Тогда составляем протокол задержания, - предлагает священник. – Вы согласны, что это соответствует данной ситуации?
- Мы не задерживаем вас, - отрицательно качает головой майор. – Потому такой протокол составляться не будет.
- Хорошо. Тогда протокол доставления меня сюда.
- Составь протокол доставления, - кивает майор Габиту, едва глядя, впрочем, на того. – Что-то ещё? – Поворачивается затем майор к священнику.
- Да. Но вначале подождём протокола доставления, - священник указывает глазами вслед быстро выходящему из кабинета Габиту.
Рома ловит себя на том, что ему уже почему-то безразлично, что будет дальше. Жаль, конечно, что не вышло с деньгами… Касымбетов прикидывает, как далеко собирается зайти в своих претензиях священник и кого можно будет подключить. Если придётся отстаивать уже и свою должность. Мало ли что вытащит на свет грядущая проверка, в свете так некстати поднимаемого попом шума. Накануне этой самой проверки.
Габит возвращается через несколько минут (в течение которых в комнате стоит полная тишина):
- Вот, - лейтенант поспешно кладёт перед майором заполненный бланк протокола доставления.
Касымбетов, не читая, подвигает протокол священнику. Тот пробегает по бумаге глазами и, найдя графу "…у доставленного жалобы имеются/не имеются", принимается лежащей на столе ручкой аккуратно вносить целый пакет жалоб на то, что необоснованно задержан…
- … Что дальше? – сдержанно спрашивает майор по окончании канцелярской волокиты. Уже всерьёз прикидывая, сколько и чего придётся отдать в Департамент Внутренней Безопасности.
- Теперь требую пригласить дежурного прокурора, - кивает священник глазами на свой экземпляр документа. – Вы же не думаете, что я это писал сам себе на память?..
Касымбетов в который раз спрашивает себя, не зря ли он сдался сразу, не попытавшись даже побарахтаться. Но, каждый раз подымая взгляд на священника, одёргивает сам себя: всё правильно. Лучше пожертвовать меньшим, чтоб сохранить большее.
Это военный Рома, по прозвищу «Солдат», может себе позволить не знать политических реалий места, где живёт. А должность Касымбетова к этому уже просто обязывает.
Православная Церковь сама по себе является неприкосновенным институтом в стране, по целому ряду политических моментов. Не в последнюю очередь потому, что её патриарх (или как там он у них называется) – лучший друг своего президента, у Северного Соседа. А президента Северного Соседа собственный президент старается максимально не злить.
Кстати, масса преференций именно Православной Церкви в узких кругах давно раздражает некоторых ортодоксальных мусульман: дескать, как так? Почему у себя дома религия соседей имеет статус чуть ли не неприкосновенности, когда своих трамбуют в хвост и в гриву?
Но эти вопросы проходят по разряду риторических, политика всё равно определяется даже не на уровне Министра. А повыше…