он оказался в «Барбакоа», ушел от ответа. Тогда я спросила еще раз. На этот раз он взорвался.
Начал жаловаться, что я променяла его на подруг. Потом разглагольствовал о том, что я даже не обрадовалась, увидев его в ресторане.
Позже вечером я написала ему сообщение, в котором заявила, что нам нужно расстаться. Он сразу же перезвонил мне. Когда я не ответила, позвонил снова. Потом еще раз. И опять. Включив на телефоне авиарежим, я легла спать, по-прежнему ощущая воздействие арбузного коктейля и жалея, что до сих пор ничего не рассказала Ланел и девочкам.
Проснувшись на следующее утро, я увидела двадцать два сообщения. В первых из них все было довольно мило. Он объяснял, что вчера у него выдался ужасный день и ему просто очень хотелось меня увидеть. Демонстрировал понимание, почему я расстроилась, но просил дать ему еще один шанс. В последнем сообщении он называл меня жирной сукой. Жирной сукой, которая зря потратила его время. Только я закончила читать это сообщение, как пришло еще одно. Он видел, что я читала его сообщения, тогда почему не отвечала? Он впустую потратил на меня время, я разбила ему сердце, а вдобавок к этому игнорирую.
Несмотря на то, что я так и не ответила, сообщения приходили еще в течение следующих трех дней. В конце концов я заблокировала его номер и пожаловалась на его профиль в MatchStrike, решив, что таким образом помогу другим девушкам.
Когда сообщения прекратились, я практически забыла о нем.
Я отремонтировала свой дуплекс. Нашла новую работу и получила повышение. Подстригла челку и сделала мелирование. В MatchStrike мне встречались одни неудачники, ни один из них не удостоился даже второго свидания, поэтому я удалила приложение. А еще завела кота: тайского ред-пойнта по имени Фрэнк.
Поэтому, выйдя в пижаме на задний двор вынести мусор, я совершенно не ожидала встретить его.
Из-за этой ужасной бороды я даже не сразу его узнала. Он стоял как ни в чем не бывало, как будто это было какое-то совпадение. Так же, как в тот вечер в «Барбакоа». Только на этот раз он оказался у меня во дворе. За моим забором.
Я едва не закричала, но потом узналаего по глазам и, честно говоря, почувствовала некоторое облегчение, ведь он не был незнакомцем.
А вот потом я разозлилась. Прошел целый год. Какого черта с ним было не так, раз он появился из ниоткуда и напугал меня? Неужели он полагал, что я соглашусь снова встречаться с ним?
Тогда я увидела у него в руках удлинитель. Мой удлинитель, который я использовала для подключения новогодних гирлянд, а потом так и не потрудилась занести в дом. Я узнала его, пока он, словно в замедленной съемке, направлялся ко мне.
Если вам интересно, для того чтобы задушить человека, нужно немало времени. Я услышала эту информацию в одной из передач. Теперь знаю точно: на это уходит еще больше времени, когда душат именно тебя. Мое горло горело. Так же, как голова и грудь. Даже глаза будто пылали огнем. Я не могла издать ни звука и практически ничего не видела, потому что по щекам текли слезы.
Видимо, для него весь процесс тоже длился слишком долго. Потому что в конце концов он ударил меня головой о тротуар. После этого все вокруг потемнело. Адское жжение, как и прохладный воздух вместе с ощущением мокрого, шершавого асфальта, внезапно исчезло.
Когда я впервые увидела… честно говоря, все еще не знаю, как назвать это… свою душу? Дух? Образ? Я будто смотрела на собственное отражение в зеркале. Я не летала с ветром. Не стала прозрачной. Просто перестала быть живым человеком. На мне все еще оставались пижама и тапочки, но они выглядели чистыми, какими были пару минут назад.
Поняв, что я мертва, – а это произошло через минуту после того, как я осознала собственную смерть, – он скрылся через задние ворота. А я осталась стоять рядом со своим телом и мусорным баком, который только что выкатила из гаража.
Последовав за ним, я обнаружила, что мне удается держаться рядом, чего никогда не случалось при жизни. Попробовала схватить его за руку и наблюдала, как пальцы легли на плечо. Отчасти я ожидала, что они пройдут сквозь тело.
Он никак не отреагировал. Однако пошел быстрее, сначала по темной подъездной дорожке, затем по тротуару, пока не добрался до синей «Киа», которую оставил в конце улицы.
Когда он открыл дверь со стороны водителя, я запрыгнула в машину вместе с ним, не собираясь рисковать и ждать, пока он захлопнет дверь у меня под носом.
Глядя, как он торопится добраться до машины, я понимала, что никак не могу помочь девушке, которая лежала на тротуаре, с испачканными кровью волосами. Ничего не могу сделать для Фрэнка, который, скорее всего, по-прежнему спал в большом мягком кресле в моей спальне.
Никто не стал бы искать меня ночью. Мою пропажу и, естественно, смерть могли обнаружить лишь завтра, когда я не появлюсь на работе. А в данный момент никто не мог мне помочь.
Перед тем как уехать, он достал упаковку салфеток и протер руки. Тщательно. Почти нежно. Как будто не ими наматывал мне на шею грязный удлинитель возле мусорных баков на заднем дворе, сжимая его до тех пор, пока я в конце концов не перестала сопротивляться.
Оглядываясь назад, понимаю: именно тогда я решила, что буду преследовать его.
Сидя на пассажирском сиденье, я изучала его, пока он вел машину. Янтарные глаза, в темноте машины казавшиеся черными, неотрывно смотрели на дорогу все те двадцать минут, пока мы ехали до его дома.
Но это оказалась не та квартира, о которой он рассказывал мне в прошлом году, когда в красках поведал о своей жизни, даже сообщив, что его сосед по квартире оставляет на кухне носки. Вместо этого мы оказались у маленького кирпичного одноэтажного дома в стиле семидесятых годов с перегоревшей лампочкой на крыльце.
Я последовала за ним по ведущей к дому дорожке мимо брошенного на заросшую клумбу велосипеда и горы полуголых Барби на ступеньках.
Одинокая лампочка вспыхнула и снова погасла. Он повернул ручку и вошел в дом, закрыв за собой дверь и оставив меня стоять на крыльце. Я рассматривала игрушки и разросшиеся на клумбах азалии, которые, точно знала, сажал не он.
Потом я обнаружила, что не способна просто взять и пройти через входную дверь. Поэтому обрадовалась, что несколько минут назад воспользовалась возможностью и села к нему в машину.
Я стояла на крыльце, думая о том, что, несмотря на немалое количество просмотренных ужастиков, не узнала ничего полезного о том, как быть мертвой. Возможно ли, как следует сосредоточившись, заставить ручку двери двигаться? Нет. А что будет, если попробовать закричать? Я попыталась. И прекрасно услышала себя, но, судя по реакции парня, выгуливающего собаку на другой стороне улицы, больше никто меня не слышал.
Вернее, не совсем так. Собака – маленький серый шнауцер – остановилась и посмотрела прямо на крыльцо.
Во мне расцвела надежда.
– Эй, приятель! Эй!
Шнауцер тихо зарычал. Потом принюхался и пошел дальше. В свою очередь хозяин даже не оторвал взгляд от светящегося голубым экрана смартфона.
Отвернувшись от бесполезного пса, я села на крыльцо и начала изучать свои руки – точную копию своих рук. Я наблюдала, как они опираются на копию моих коленей. Как мои ноги стоят на потрескавшемся бетоне. Почти не касаясь, будто я была сделана из чего-то чуть тяжелее воздуха.
Пытаясь стряхнуть лежащий на ступеньке лист, я с силой махнула рукой и увидела, как он шевельнулся, но так незначительно, что невозможно было понять: причиной тому была я или ночной воздух.
«Ты умерла, – сказала я себе. – Пора грустить».
Когда моя любимая тетя погибла в автокатастрофе, фаза отрицания длилась целый час. Происшествие было слишком значительным. Я не могла осмыслить случившееся. Когда до меня наконец дошла вся серьезность ситуации, казалось, меня лишили всего, даже воздуха. То же самое я ощущала теперь. Только на этот раз невероятно ужасное происшествие случилось со мной.
Я заметила размытые фигуры, они двигались за кухонным окном над клумбой. Шагнув к азалиям, я увидела, как моя копия рассеивается в промежутках между длинными растениями. При этом цветы не шевелились. Зато двигалась я.
Открытие стало бы еще более увлекательным, если бы не моя недавняя смерть, однако оно натолкнуло меня на мысль. Я не могла проходить сквозь стены. Или схватить что-нибудь. Казалось, я обладала силой ночного ветра. Даже не ветра. Воздуха.
Некоторое время я сидела, в задумчивости глядя, как листья азалии трепещут под легким ветерком. Затем поднесла руку к ближайшему цветку и потянулась к кучке бутонов. На этот раз я более внимательно наблюдала за тем, как моя рука, словно дым, скользит между двумя крупными пурпурными цветами.
Я была не ветром, а воздухом. Но воздух мог перемещаться. И у меня появилась идея.
Обойдя дом, я дошла до боковых ворот, которые оказались закрыты. Сквозь щели виднелся боковой двор и его мусорные баки. Сосредоточившись на воздухе между дощечками, я двинулась вперед.
И с легкостью просочилась сквозь забор.
Мой взгляд остановился на слегка приоткрытой дверце для кошек, вырезанной в двери, которая вела в гараж. Я прошла и через нее. Без проблем.
Свет был включен, так что передо мной предстал чистый гараж: несколько рядов аккуратно сложенных коробок с одной стороны и минивэн – с другой. Я окинула коробки беглым взглядом. Они были промаркированы: кухня, ванная, спальня и так далее. На самой верхней лежала пачка листков и перманентный маркер.
Он собирался переезжать.
Услышав за спиной скрип, я повернулась и увидела, как трехцветный котенок пролезает через кошачью дверь.
– Привет, котик, – тихо сказала я, и, клянусь, он сел и несколько секунд смотрел прямо на меня, а потом пошел к миске с кормом.