Уволиться из вооруженных сил Дмитрий хотел давно. Служба перестала приносить ему удовольствие — ушли в прошлое лихие годы боевых побед, а осталась размеренная тыловая жизнь, которая его не вдохновляла. На гражданке Лунину предлагали много вариантов трудоустройства — от главы службы безопасности в банке, до личного телохранителя губернатора края. Но неповоротливая машина, именуемая «вооруженные силы», вот уже три года проворачивалась вхолостую. И Дима сидел на должности, не зная, чем себя занять. В Чечню он не ездил, считая, что настоящие боевики там уже перевелись. Но боевой подготовкой убывающих на Кавказ подразделений он занимался усердно. Только это его еще и спасало.
Комбриг пытался воздействовать как-то на него, но все было тщетно. Неисправимый хулиган, которого в бригаде все звали не иначе, как «поручик Ржевский», исправляться не хотел. Правда и отношение к нему было у большинства уважительным — такого количества боевых наград, сколько было у Лунина, не имел в бригаде никто. Даже сам генерал.
— Посчитал? — спросил Лунин, когда прапорщик наконец-то переложил крайний горный костюм.
— Сто пятьдесят…
— А сколько в отряде по штату значится личного состава?
— Сто шестьдесят четыре.
— Правильно. Где остальные четырнадцать комплектов?
Прапорщик заморгал глазами:
— Вероятно, люди не получали их на складе… — Зорин развел руками.
Дима привстал и ухватил прапорщика за подбородок:
— На рынке наши «горки» лежат! Благодаря кому — знаешь?
— Ты в начале докажи, что это я их отсюда унес, — взвыл Зорин.
Лунин уже было замахнулся, как в каптерку вошел начальник штаба бригады. Полковник даже не предпринял попыток остановить неуставные взаимоотношения, и более того, даже сделал жест, мол, «продолжайте-продолжайте», после чего прошел и сел на стуле с видом человека, вынужденного присутствовать на каком-то не очень ему интересном мероприятии.
Майор отпустил прапорщика, и тот мгновенно отскочил в угол каптерки.
— Все пьешь? — спросил полковник.
— А что еще делать? — спросил Лунин. — Зорин, вон распустился… никакого вещевого порядка в отряде нет!
— Пошел вон, — коротко бросил полковник Зорину и тот, радостный, выскочил из каптерки. — И дверь закрой! — крикнул вслед начштаба.
Лунин сел на свое место, и как ни в чем не бывало, принялся допивать бутылку пива.
— У тебя загранпаспорт есть? — спросил начштаба.
— Есть, — кивнул Лунин. — В прошлом месяце в Суньку ездил, китайское пиво пить.
— Сколько ты написал рапортов на увольнение?
— Восемнадцать. Завтра напишу девятнадцатый.
— Есть мнение руководства назначить тебя командиром спецотряда для выполнения особого задания за границей.
Дима допил пиво, поставил пустую бутылку на пол.
— Надо кого-то укокошить, взорвать атомную электростанцию, или предателя Родины выкрасть?
— Я не знаю, — честно признался полковник. — Поступил приказ из ГРУ — сформировать из офицеров и контрактников спецотряд численностью двадцать-тридцать человек. Из наиболее подготовленных…
— А я здесь при чем?
— Да все просто — больше мне некого ставить командиром, потому что все толковые рэксы или в Чечне, или готовятся туда, или в отпусках свои личности разлагают.
— А куда хоть ехать?
— ГРУ об этом тоже ничего не сообщило.
— А если соглашусь, тогда с кем мне ехать? Один сброд в бригаде остался. Такие же алкаши, как я. Только хуже — они не хотят увольняться.
— Тем не менее, костяк отряда собрать сможешь. И помни о том, что за заграничную командировку набегут неплохие командировочные… а потом я подпишу тебе рапорт на увольнение!
Лунин указательным пальцем чуть не коснулся носа полковника:
— Точно. Именно об этом я и подумал. Сколько времени у меня есть на формирование отряда?
— Через три дня отряд должен быть на базе «подсолнухов» в Подмосковье.
— Значит, на подготовку у меня есть двое суток. Понял. Пошел собирать бригадный сброд…
Лунин встал, и, опережая полковника, направился к выходу. В дверях он повернулся:
— Товарищ полковник, а может быть, снимите с меня ранее наложенное взыскание? А то за сложность и напряженность у меня вообще в этом месяце ничего не вышло.
— Сниму, — кивнул начальник штаба бригады. — И еще: при наборе людей, говори им, что поедете на Камчатку для проведения учений против охраны базы подводных лодок. А теперь иди к комбригу. Он тебя инструктировать будет.
Борис Денисов, как и обещал, вечером взял с собой Бутакова, и, купив в Duty Free аэропорта Лунги две литровые бутылки водки, пошел к пакистанцам. Коллеги по миротворческому цеху долго уговаривать себя не дали, и быстро накрыли стол. В общем-то, пилоты были знакомы давно — ведь в эфире часто переговаривались друг с другом, да и помогали в случае каких-либо неувязок. Так что Борино поведение ни у кого не вызвало излишнего удивления. Мол, давно пора было уже вот так взять и посидеть за столом, поговорить о делах насущных.
Повод для попойки Борис нашел вполне оправданный: эвакуационная группа нашла все же сбитый пакистанский вертолет, у которого повреждения оказались не такими страшными, как это было воспринято изначально, и оба пилота были живы и здоровы. Вертолет перетащили на базу и техники уже разбирались с агрегатами машины: что на свалку, а что еще можно снять для отправки на капитальный ремонт с последующим использованием на других машинах. Речь о восстановлении вертолета уже не шла — слишком жесткой была посадка «Кобры» в предгорье Лома в северо-восточной части страны.
За столом сидели командир пакистанского вертолетного отряда, которого звали Али, его заместитель Юсуф и старший пилот Яхья, которого накануне сбили повстанцы. Оператора сбитого вертолета не было — его увезли в госпиталь, так как врачи обнаружили у летчика перелом двух ребер. В домике летчиков работало два кондиционера, было прохладно и как-то уютно. В углу что-то щебетал небольшой телевизор.
Пили в таком составе впервые: обычно времени на это не хватало, но сейчас повод был железный, и отлынивать было как-то не по-миротворчески. Водка развязала языки, и почему-то тот пресловутый языковой барьер как-то незаметно испарился. Все летчики вполне сносно владели английским, а потому общение шло «на высшем уровне».
Выпили за то, что все остались живы, выпили за БэПэ (тут для пакистанцев пришлось раскрывать значение аббревиатуры, как «безопасность полетов», и оказалось, что они тоже за это пьют), потом выпили за женщин, которых не было с ними рядом, а потом…
— Слушай, Али, — Борис чуть прищурился, стараясь выдерживать в своем голосе нотки безразличия и нейтралитета, стараясь не вызвать у пакистанца внезапной ярости: — В 1987 году ты уже летал?
— Летал! — кивнул Али. — Я был пилотом боевого вертолета на афганской границе.
— Шестого апреля…
Али поднял глаза на собеседника и посмотрел на Денисова более внимательно.
— Я помню. В этот день я получил боевое крещение. В мой вертолет попало более тридцати пуль.
— Группа русского спецназа перешла границу… — Боря налил по стаканам. — Пытались уничтожить…
— Наш пограничный пост… — сказал Али. — Но мы их обнаружили.
— Не пост, а склад боеприпасов афганских мятежников.
— У нас не было складов мятежников. Были опорные пункты пограничной стражи. Один из таких пунктов был обстрелян русским спецназом. Я вылетел на огневую поддержку наших пограничников.
— Одну группу ты накрыл очень удачно…
— Был сильный огонь с земли, по мне били из десятка стволов. Я выпустил неуправляемые ракеты, которые попали прямо в центр лежащих на земле бойцов.
— Да, попал ты очень удачно. При том, что стреляли по тебе из всего, что было…
— Я выбрал хорошую позицию и смог после этого выйти из боя без потерь. Я пилотировал машину на пределе ее конструктивных возможностей… удачно зашел в атаку… и удачно вышел из нее.
— Так же, как я сегодня расстрелял пикапы. Очень удачно я вышел на одну линию всех трех машин…
— Именно так, — кивнул Али, и только сейчас он вдруг проникся смыслом разговора. — Борис, ты был там? Это ты на Ми-8 забирал спецназ?
— Я был там, но не на вертолете. Я был авианаводчиком в группе спецназа. Именно меня ты и накрыл своими ракетами!
— Ты был ранен?
— В руку и грудь. Один осколок рассек мне мышцу на руке, другой попал между ребер. Потом я валялся в госпитале… — Борис приподнял футболку, показывая шрам.
— Я выполнял свой долг, — жестко сказал Али. Вдруг его взгляд стал наливаться свинцовым холодом.
— Я тебя не виню, — Борис хлопнул Али по плечу: — Ты все правильно сделал. Мы так молотили по тебе из пулеметов… не каждый смог бы ринуться в атаку при таком огне.
— У вас были погибшие? — взгляд пакистанца вновь потеплел.
— Погибли трое. Офицер и два солдата.
— Всему воля Аллаха. Мы вас не звали.
— Да, — кивнул Борис. — Все верно. Выпьем за погибших… с обеих сторон!
Пилоты двух миротворческих миссий подняли наполненные стаканы, и молча выпили горькую. Выпили за погибших на той войне. Независимо от того, с какой стороны они воевали.
Посол России в республике Гвинея Родион Тимошенко действиями разведорганов, естественно, управлять не мог. Но формально именно у него по штату числился второй секретарь посольства Андрей Власов, который, по долгу своей работы, занимался именно теми тайными делами, для прикрытия которых умные люди и придумали институт посольств и консульств.
Подполковник Андрей Власов возглавлял разведывательную сеть, сотканную Главным Разведывательным Управлением на юго-западе Африки. Подчиненная ему резидентура занималась тем, чем, собственно, и должны заниматься разведчики — добыванием информации, имеющей отношение к безопасности российской государственности, а так как Гвинея, да и весь Африканский континент находились весьма не близко к России, то основной задачей резидентуры с недавних пор стало разведывательное агентурное обеспечение миротворческого контингента.