— Веди, тварь! — рявкнул я и с силой пнул жреца. — Тащите чертову бочку! Я не хочу ночевать здесь еще раз!
Он чуть не упал, поскользнувшись, бросил на меня злой взгляд, но промолчал. Я встретил его ненависть улыбкой и накинул на голову отороченный мехом капюшон.
— Мне очень жаль, что Отто остался внизу, — сказал стоящий рядом со мною Ульф. Старый ублюдок будто не чувствовал усталости и высоты. Ветер трепал его седые лохмы, и заставлял слезиться блеклые глаза.
— Мне очень жаль, что ты, старик, там не остался, — буркнул я и зашагал вперед.
Они вошли в пещеры на девятый день после смерти Улле. Я все это время следовал за ними, как тень. Я убил северянина в поселке внизу, пока тот справлял нужду на склоне, и завладел его теплой шкурой. Теперь она грела меня по ночам.
Сури осталась с северянами внизу, но здесь я уже не мог ничего сделать против Дави. Мне оставалось лишь проникнуть в пещеры Спящего и выследить жреца до того, как он начнет обряд пробуждения.
Первая Кровь… Я помнил эти страшные слова. Обрубок во рту начинал пульсировать, когда я вспоминал несущиеся над долиной вопли.
Первая кровь…
Что случится, если северяне дойдут? Что случится, если они доберутся до усыпальницы Спящего? Чья кровь пробудит его и что случится после?
Я не знал, не хотел знать, но не переставал мучиться этим вопросом. Я думал о нем, когда рвал зубами жесткое козлиное мясо, когда слизывал с камней проступившую влагу, когда крался по узким и темным переходам пещер, напрягая слух и шаря руками по мокрым стенам.
Эхо от шагов дикарей и грохота бочки разносилось по черным переходам так далеко, что казалось будто по пещерам марширует целая армия. Я закрыл глаза, растворившись в темноте. Лязг металла о камень, приглушенные слова из незнакомого мне языка.
Северяне с большими масляными фонарями уходили вглубь пещер, и с каждым ударом сердца Спящего их голоса становились все тише. Воздух сгущался, тени оживали, а я следовал за ними по пятам и сжимал в руках нож Улле. Мне нужно было торопиться… Я должен был убить Дави прежде чем он доведет северян до усыпальницы Спящего…
Мне страшно было подумать о том, что я мог опоздать.
Я оказался в тупике. Долгий и извилистый путь, от которого у меня чертовски болели ноги, закончился, когда мы уткнулись в стену.
Жрец застыл, словно наткнулся на василиска и под его взглядом обратился в камень. И тут меня осенила догадка.
— Ты ведь не знаешь дороги, верно? — спросил его я.
Свет от фонарей дрожал, тени зловеще кривились с грубо обработанных стен.
— Ах ты тварь… — прошипел я.
— Да пошел ты, — сказал вдруг жрец. Он расправил плечи и повернулся ко мне. Мне показалось, что он хочет что-то добавить, но предатель замялся и махнул рукой. Всю дорогу он вел себя странно, всю дорогу я видел его непонятный страх перед темнотой. Он бормотал что-то себе под нос, он резко и прерывисто дышал.
— Что ты сказал, тварь? — улыбнулся я и шагнул к поддонку.
— Стоять! — одернул меня голос Ульфа. Старик напряженно вглядывался в темноту и его посох вдруг стал разгораться призрачным голубым светом, отталкивая тени прочь.
Что-то в его интонации показалось мне пугающим, и потому я не стал осаживать ученого. Вместо этого я осторожно потянул из ножен меч.
— Я чувствую… Чувствую это с того момента, как мы вошли. Что это, жрец? — прищурился Ульф.
— Ты чувствуешь Спящего, чужак, — почти прошипел тот. Пещеры задрожали от могучего раската, сверху на меня просыпалась крошка, и я шагнул к стене, опасаясь обвала.
— Ты чувствуешь Спящего, — громче повторил он.
— Мы на месте? — Ульф посмотрел на бочку. — Мы же на месте, не так ли?
И тут жрец прыгнул прямо на меня.
— Не убивать! — рявкнул старик, и я, как вымуштрованный солдат, послушался. Уклонился от удара жреца, перехватил его за руки и повалил на колени. С ожиданием посмотрел на Ульфа. Посох плясал в его руках. Губы беспорядочно шевелились. — Не пускать ему кровь!
— Запихайте его в бочку! — крикнул он спустя миг. — Быстрее, тупицы! Вытащите оттуда черного и запихайте этого! Первая кровь! Проклятье, первая кровь! Он обманул нас. Эти пещеры и есть усыпальница! Не дайте ему пустить себе кровь.
— Нет, — заорал в ответ жрец. Я скрутил его еще сильнее. Один из солдат ударом ноги повалил бочку на бок, и крышка сама отлетела в сторону. Свистнула сталь, когда второй боец выхватил меч.
Я почувствовал, как дернулся в моих объятьях жрец, как он всхлипнул от боли и смачно, сочно плюнул на землю. Мир тут же подпрыгнул, и я едва устоял на ногах после страшного толчка. Но за первым ударом сразу же пришел второй. Сверху из темноты рухнул обломок скалы и с чавканьем припечатал к полу рослого носильщика в футе от меня. Сразу же пахнуло кровью и нечистотами.
— Спящий пробудился… — обреченно сказал Ульф и закрыл глаза. Следующий толчок сбил меня с ног. Рядом грохнулся валун, и осколок больно кольнул меня в щеку. К грохоту и дрожи вдруг добавился какой-то странный звук. Смех…
Спустя несколько мгновений я понял, что мне не показалось. Освободившийся жрец поднялся на ноги и повернулся лицом ко мне. Из его рта на камни капала кровь. Он почти откусил себе нижнюю губу, но при этом хохотал как умалишенный.
Чертов кретин пустил себе кровь и обрек всех нас на гибель…
Огромный камень обрушился на прикрывшегося щитом солдата, я шести шагах от меня. Боец умер без звука.
— Я не мог раньше… — вдруг сказал жрец. Из-за прокушенной губы он шепелявил и говорил с трудом, но я прекрасно понимал его. — Я боялся. Я хотел жить. Я должен был подняться сюда один. Но тогда бы вы разрушили все деревни на пути… Мой народ, моя жена и даже вы считаете меня за предателя. Каждый по-своему! Но я не предатель. Не предатель!
Дрожь прекратилась и наступила мертвая тишина. Несколько секунд мир молчал, а затем я услышал испуганный шепот кого-то из солдат:
— Все? Все закончилось?
— Все только начинается, — улыбнулся жрец. — Спящий пробудился. Первая кровь разбудила его. Моя кровь. Ваша кровь.
И тут я услышал шепот. Словно темнота заговорила со мною тысячью голосов. Словно сами стены пошевелились, отзываясь на жуткий зов.
Тишину разорвал далекий то ли вой, то ли рык. Земля вновь качнулась под моими ногами.
Я увидел, как Ульф обреченно склонил голову, отер лицо трясущейся рукой. Он даже голову втянул в плечи, ожидая чего-то. Вскоре я услышал, чего именно так испугался старик.
В темноте послышался шум, будто по камням ползло что-то огромное, тяжелое и склизкое. Словно гигантский червь поднялся из глубин и теперь искал себе пищу.
И пищей его должны были стать мы.
— Вы пришли за силой Спящего… Вы ее увидите, — как безумец улыбнулся жрец, и тут из темноты что-то метнулось к нему. Из груди предателя с брызгами крови вырвалось нечто и опутало его красными, мокрыми путами, а через миг утянуло ублюдка во тьму.
— Смилуйся, Белый волк, — прошептал кто-то из солдат. Заорал от боли и ужаса бородатый носильщик справа от меня. Затем жалобно вскрикнули слева. Алые щупальца пронзали людей и утаскивали в темноту, в которой что-то душно хлюпало, чавкало и неумолимо ползло все ближе. Я вжался в стену, чувствуя, как в одно мгновение вспотел с головы до пят. Затем торопливо подхватил с пола обломок чьего-то щита.
Тщетная защита против невидимого врага. Против неведомого бога.
Ульф коротко всхлипнул, расцвел кровавыми щупальцами и исчез в темноте. Мой последний земляк в этих пещерах.
— Проклятый жрец! — процедил я, срываясь на скулеж. — Проклятый жрец…
Темнота близилась, подступала. Сочилась вонью и обволакивала мой мир. В свете уроненных фонарей я увидел, как неподалеку от меня в расщелину забился черный, и пламя играло в белках его испуганных глаз.
Это его кровь должна была накормить Спящего. Его должны были жрать кровавые щупальца!
Но уродливый бог этих чертовых дикарей не трогал мерзавца… Зарычав, я поднялся на ноги, вскинул руку с ножом. Если Спящий не прикончил черного, то это сделаю я.
Мне удалось сделать два шага, прежде чем в груди стало холодно и жарко одновременно. Словно что-то лопнуло у меня внутри. Из глубины в горло хлынуло соленое, горячее, и легкие зажглись огнем.
Рывок щупалец, пронзивших мою грудь, вышиб из меня сознание и жизнь.
Я нашел Сури сидящей в кровавой луже, натекшей из трупа огромного командира чужаков. Его рогатый шлем валялся на камнях чуть поодаль. Растерзанные тела северян были разбросаны по всему городу, и я видел, что дикари пытались сбежать, пытались спрятаться, но никто не уцелел.
Присев рядом с плачущей Сури, я обхватил свои колени руками и сгорбился. Мимо нас шествовал по горам многоголосый, многоглазый, многорукий бог моего народа… Красные потоки его тела толчками ползли из каменных недр и растекались по горному плато, жадно разыскивая тех, кто осквернил долину своим присутствием. Своей кровью.
Щупальца шарили по камням, извивались в расщелинах и ползли дальше, ниже… А я сидел рядом с Сури, накинув ей на плечи шкуру убитого мною северянина, и радовался тому, что затея Дави-Предателя все-таки провалилась. Что его предательство не погубило мой народ. Что теперь чужаки будут изгнаны с нашей земли и никогда не вернутся назад.
Никогда.
— Я просила его не ходить туда, — вдруг прошептала Сури. — Я просила его найти другой способ прогнать чужаков.
Кровь северян под ней покрывалась тоненькой пленкой, а я вдруг похолодел от понимания ее слов. Только теперь я понял, почему на самом деле красавица Сури гневалась на белокожего Дави. Она злилась совсем не на то, что мы приняли за предательство…
К горлу подкатил противный комок, и мне захотелось заплакать от обиды.
— Они могли сделать все что хотели. Могли скормить Спящему этих черных людей и уйти. Зачем он выбрал другую дорогу, Илле? — спросила она.