Генерал Вейдлинг находился на своем командном пункте и отсюда отдавал приказы командирам секторов обороны Берлина. Передача приказов возможна была только по радио или через посыльных. Кто знает, сколько посланных офицеров для поручений и посыльных были в эти часы разорваны на куски вражескими снарядами, убиты пулеметными очередями или раздавлены гусеницами советских танков? Связь с рейхсканцелярией по-прежнему отсутствовала. Только около 16 часов удалось пробиться посыльному бригадефюрера СС Монке, который передал письмо Гитлера. В этом письме фюрер разрешил мелкими группами прорываться из окружения.
Поэтому генерал Вейдлинг, который был полностью отрезан от внешнего мира, решил сам еще раз отправиться в рейхсканцелярию. Как раз в тот момент, когда он прощался со своим начальником штаба – ведь не знаешь, увидишься ли снова, – появился еще один посыльный с командного пункта бригадефюрера СС. Полковник фон Дувфинг сразу передал генералу полученное послание.
«Генералу Вейдлингу немедленно явиться в рейхсканцелярию к генералу Кребсу!
Немедленно остановить все мероприятия, запланированные на 30 апреля!»
Генерал покачал головой:
– Вы понимаете это, Дувфинг?
– Я могу объяснить это только тем, – ответил начальник штаба, – что Гитлер принял другое решение.
– Тогда мы должны же что-то предпринять! – сказал генерал.
Он вдруг оживился. Ведь это его последнее задание! Он приказал принести оперативную карту. Где находится противник? Полковнику фон Дувфингу не требовались долгие объяснения. На карте преобладали красные линии и точки, которые группировались уже совсем близко от собственного командного пункта.
– Герр генерал, – произнес полковник, – по последним донесениям, речь может идти только о часах, пока передовые отряды вражеских клиньев, наступающих на район зоопарка с севера и юга, не соединятся. Крупные силы русских стоят на Потсдамерплац и у вокзала Анхальтер Банхоф. Между площадями Шпиттельмаркт и Александерплац зияет брешь. Отдельные части противника сражаются уже вблизи рейхсканцелярии.
– В таком случае Гитлер, – предположил генерал, – мог заявить о готовности капитулировать.
– Так точно, герр генерал. Но тогда это означает, что мы должны немедленно отозвать все приказы о прорыве. Поскольку если наши войска начнут прорываться во время переговоров о капитуляции и Советы это заметят, то они решат, что мы издеваемся над ними. Тогда они нанесут ответный удар. И тогда будет бойня, настоящая резня! Мы должны спасти то, что еще можно спасти!
– Согласен, – ответил Вейдлинг. – Распорядитесь, чтобы боевые группы оставались там, где они сейчас находятся! Все приказы, имеющие иной смысл, недействительны. А я сам поеду к Кребсу.
Генерал взял с собой двух офицеров, хорошо знавших этот район. И хотя путь от Бендлерблока до рейхсканцелярии составлял всего лишь 1200 метров, он проходил по непросматриваемой местности, представлявшей собой сплошные руины. Генерал и его спутники вынуждены были с большим трудом отыскивать дорогу, пробираясь через руины домов, подвалы и груды камней. То тут, то там офицеры встречали солдат, которые с фаустпатронами в руках приготовились к обороне. Иногда среди них встречались и гражданские, в том числе много женщин, на лицах которых можно было прочесть страх и ужас перед русскими. Промучившись около часа, офицеры наконец добрались до Фоссштрассе.
Контрольные посты эсэсовцев уже были предупреждены о прибытии генерала. Генерала сразу же провели по запутанным подземным переходам бункера в командный центр. Не подвергаясь дальнейшим проверкам, генерал Вейдлинг дошел до кабинета Гитлера. Не говоря ни слова, генерал Кребс завел Вейдлинга в кабинет.
Генерал Вейдлинг совершенно выбился из сил после утомительного пути через руины центра города. Он вытер пот со лба. Однако нигде не было Гитлера. За его большим письменным столом сидел Геббельс. В кабинете находился и рейхсляйтер Борман. И больше никого. Прежде чем Вейдлинг успел задать вопрос, слово взял генерал Кребс. Заметно волнуясь, он рублеными фразами сообщил:
– Герр генерал! Мы ставим вас в известность о следующем. Во-первых: сегодня, во второй половине дня, около 15.50, фюрер покончил жизнь самоубийством. Во-вторых: его труп уже сожжен. В-третьих: само собой разумеется, должно соблюдаться строжайшее молчание о смерти фюрера. Вы должны поручиться головой, что не разгласите эту тайну! В-четвертых: маршал Жуков уже проинформирован по радио о самоубийстве Гитлера. В-пятых: подполковник Зайферт получил от меня приказ установить связь с местными советскими командными инстанциями, чтобы я мог обратиться к их главному командованию. В-шестых: я должен сообщить Советам, что мы просим о перемирии, пока новое правительство не собралось в Берлине. Только тогда мы будем готовы вести переговоры о капитуляции!
Генерал Вейдлинг почувствовал, как кровь пульсирует у него в висках. Его лицо стало мертвенно-бледным. Он протянул руку назад, нащупал спинку стула, сел. У него кружилась голова. Вейдлинг никак не мог вникнуть в смысл услышанных слов. Генерал чувствовал лишь потрясение, которое охватывало все его тело. «Таков, значит, конец, – подумал он. – За это мои солдаты и я сам годами сражались, голодали, мерзли и проливали кровь! А фюрер просто убрался из жизни!»
Окружающие заметили потрясение генерала. Они молча смотрели на него. Наконец, над ним склонился Геббельс:
– Герр генерал! Вскоре будет учреждено новое правительство. Я надеюсь, что вы возьмете на себя обязательство служить ему с той же преданностью и с тем же повиновением, как и прежде?
Генерал Вейдлинг в полной растерянности смотрел на доктора Геббельса. Он совершенно не понимал, что говорит этот человек. Он слышал только необычайно мелодичный голос имперского министра пропаганды, слышал предложения и фразы. Слышал, как он называет фамилии членов нового правительства.
– …рейхспрезидент: гроссадмирал Дёниц, рейхсканцлер: доктор Геббельс, министр иностранных дел: рейхсляйтер Борман, министр внутренних дел: доктор Зейс-Инкварт, военный министр: фельдмаршал Шёрнер…
Вейдлинг вышел из оцепенения, он наконец понял, что здесь происходит, ему стало ясно, что этот тщедушный демонический человечек, несмотря на свой необычайно острый интеллект, все еще не разобрался в ситуации. Генерал поднялся со стула и обратился к Кребсу:
– Позвольте заметить, – голос Вейдлинга звучал сухо, – я не верю в то, что советское Верховное командование пойдет на переговоры, поскольку битва через несколько часов все равно будет выиграна. Я считаю, – его голос стал громче, – что остается только капитуляция! Только в этом случае я могу представить себе возможность того, что Советы будут вести переговоры с германским правительством и закончат войну.
– Это чушь! – кричал Геббельс. – О капитуляции не может быть и речи!
Вейдлинг рывком повернулся, быстро подошел к Геббельсу и крикнул в ответ:
– Герр министр, неужели вы действительно верите в то, что Советы будут вести переговоры с правительством, в котором вы занимаете пост рейхсканцлера?
Доктор Геббельс вздрогнул, как от удара бича. Его глаза сузились, превращаясь в щелочки. Он жадно хватал ртом воздух. Его губы дрожали. Но в этот момент в разговор включился генерал Кребс, пытаясь успокоить министра. И Борман тоже попытался быть посредником. Оба стали уговаривать министра, пока тот наконец не согласился и кивнул, потом повернулся к генералу Вейдлингу. И его обычно очень выразительный голос внезапно прозвучал глухо:
– Ну, хорошо, герр генерал, начинайте процесс капитуляции. Я готов…
Глава 9Капитуляция
Три офицера собрались 30 апреля около 18.30 за чашкой кофе на командном пункте 1-й зенитной дивизии: генерал-майор Зюдов, генерал-майор Раух и полковник Вёлерман обсуждали меры, которые нужно было принять, после того как первые советские танки подошли к району зоопарка и бункер с обеими зенитными башнями стал передней линией обороны. На столе перед офицерами лежала карта района, на которой они наносили последние данные об обстановке.
Генерал-майор Раух констатировал:
– Не было бы счастья, да несчастье помогло. Вся территория вплоть до Банхоф Зоо не занята противником. Однако нам сообщают о тяжелых боях у моста Корнелиусбрюкке, на площади Савигниплац, на углу Будапестерштрассе и Нюрнбергерштрассе. Гостиница «Эден» потеряна. Соединения войск СС сражаются с мужеством обреченных у Хеерескляй-деркассе.
– Пока у нас есть боеприпасы, я ничего не опасаюсь, – сказал генерал-зенитчик. – Мои зенитки держат под контролем весь район зоопарка.
– Но как долго это будет продолжаться? – спросил Вёлерман. – Кольцо становится все уже. А места для артиллерии остается все меньше. Мои последние орудия стоят в воронках от снарядов и бомб в Тиргартене. Батареи стреляют уже во все стороны. Вы не поверите: хоботы орудийных лафетов цепляются друг за друга, так тесно стало на позициях.
– Ну что же, – продолжал Раух, – итак, давайте готовиться к концу!
– Связь с командующим временно прервана!
– Мои офицеры для поручений докладывают, – заметил Вёлерман, – что с каждым часом становится все труднее добираться до Бендлерблока.
Дрожь, грохот и металлический дребезг потрясли башню. Офицеры вскочили из-за стола. Но уже через несколько секунд они снова сели и спокойно продолжали разговор. За последнее время они уже успели привыкнуть к содроганию зенитной башни управления. Утром несколько советских Т-34 продвинулись до павильона с бегемотами и планетария, расположенных на территории зоопарка. Спаренные зенитки на башне не могли достать стоящие там вражеские танки. А поскольку у наземных войск здесь не было своих противотанковых орудий, боевые машины русских могли беспрепятственно вести огонь по обеим зенитным башням.
Уже после первых выстрелов русские танки добились успеха. Их снаряды легко пробивали стальные экраны на окнах башни, так как их прочность была рассчитана только на силу воздушной волны, возникающей при взрыве авиабомб. Поэтому командные пункты 18-й моторизованной дивизии и 1-й зенитной дивизии, которые располагались в комнатах со стороны зоопарка, были свернуты и перенесены на четвертый этаж. Эти обстрелы не принесли большого вреда. Только помещения, находящиеся с внешней стороны, были разрушены, и обломки кирпичей усеяли крытые проходы. К счастью, помещения, окна которых выходили на север и в которых находились картины и скульптуры из музея кайзера Фридриха, не были повреждены.