Фельдфебель быстро спрыгнул с танка и поспешил по низине к позициям, которые занимали французские добровольцы.
В танке даже Рамлау на какое-то время лишился дара речи. Он покачал головой:
– Ребята, нет слов! Сначала дедули из фольксштурма, а теперь еще и французы. Ну и дела, да?
– Да, даже ты удивлен, не так ли? – подхватил разговор Хольберг. – Теперь и я верю, что Берлин интернациональный город!
Хартман рыбкой нырнул в одну из воронок, где уже находились несколько бойцов с петлицами войск СС. Фельдфебель заметил среди них гауптштурмфюрера (капитана) с Железным крестом 1-го класса на груди. Он представился, конечно, насколько это было возможно в лежачем положении. Француз устало отмахнулся и произнес на хорошем немецком:
– Фенэ, командир 1-го батальона 57-го полка СС. Мы последние, оставшиеся в живых из нашей дивизии. Еще шесть недель тому назад мы были наголову разбиты под Диевеновом (Дзивнувом). Однако смогли пробиться. Сейчас наша дивизия насчитывает всего лишь триста бойцов. Два дня тому назад мы прибыли в Эркнер. Но сегодня в полдень русские выбили нас оттуда. Сейчас мы удерживаем позиции здесь. Что будет дальше, я не знаю. Возможно, нас перебросят в Нойкёльн.
В это время почти те же самые слова произносил командир LVI танкового корпуса, обращаясь к офицерам своего штаба. Уже несколько часов штаб корпуса находился в Шёнайхе. Командир корпуса, его начальник штаба и остальные офицеры кое-как оборудовали командный пункт. Генерал Вейдлинг весь день был в разъездах. И вот сейчас, около 18.00, он собрал своих офицеров для отдачи приказа.
– В настоящий момент я тоже не знаю, что будет дальше, – сказал генерал хриплым голосом. – Итак, Дувфинг, продолжайте доклад!
Полковник продолжал свой доклад об обстановке. Собственно, в этот вечер ничего не менялось. Русские повсюду наступали. Цоссен был занят противником, Эркнер также потерян, севернее позиций корпуса неприятель наступает через Хоппегартен в сторону центральной части Берлина. Справа окончательно потеряна связь с 9-й армией.
– Итак, – констатировал генерал Вейдлинг, – приближается конец, господа! Правда, еще не все потеряно, и мы хотим спасти то, что еще можно спасти. Поэтому я приказываю, чтобы, во-первых, корпус оторвался от противника. Надо удержать рубеж Кёпеникк – Бисдорф, чтобы избежать окружения.
– Позвольте мне покорно обратить ваше внимание на то, герр генерал, – возразил полковник, – что в нашем распоряжении имеется только одна дорога для наших четырех дивизий и подчиненного нам народного артиллерийского корпуса и что мы должны отдать точные приказы об отступлении в соответствии с уставом.
– Да, да, – устало махнул рукой Вейдлинг. – Я знаю это, отдайте необходимые приказы! Только побыстрее, иначе войска опередят нас!
Потом взгляд Вейдлинга упал на начальника артиллерии корпуса.
– Кстати, Вёлерман, в данный момент вам нечем заняться, возьмите несколько ответственных офицеров и надлежащим образом организуйте отступление. Я приказываю вам позаботиться о дисциплине на марше и, если понадобится, исполнить этот приказ даже силой оружия. Никто не должен обгонять колонну, за исключением командиров дивизий и офицеров Генерального штаба…
Уже через несколько минут полковник Вёлерман отправился в путь. Над Берлином сгустилась ночная мгла. Однако легковой автомобиль полковника успел проехать только несколько метров. Потом – когда он выехал на широкую автостраду, ведущую в Кёпеникк, – случилась неприятность. Оказывается, что длинные колонны всех родов войск, перемешанные с колоннами беженцев, попали в пробку. Транспортные средства стояли на шоссе по четыре или даже по пять в ряд. Между ними пылали несколько грузовиков. Опрокинутые орудия, трупы лошадей и руины разбомбленных домов преграждали путь.
Полковник Вёлерман вышел из машины и вместе с тремя сопровождающими его офицерами попытался навести порядок. Однако то место, которое он только что освободил от одного автомобиля, тотчас заняли два других. Команды офицеров тонули в шуме работающих двигателей и в грохоте, с которым рушились горящие вокруг здания. Многие водители вообще не реагировали на команды или отвечали офицерам неподобающим образом, с чем полковник Вёлерман еще никогда не сталкивался. Он никогда не поверил бы, что такое возможно, если бы не слышал это собственными ушами. Только с пистолетом в руках полковнику удалось навести хоть какой-то порядок на дороге. Однако, проехав всего лишь несколько сот метров, они опять столкнулись с невообразимым хаосом, который создавали бегущие в панике войсковые части.
В этот момент водитель Вёлермана заметил, что справа открылась свободная полоска газона, по которой можно было обогнать застрявшую в пробке колонну. Автомобиль полковника свернул с автострады, обогнал колонну и выехал на узкую параллельную дорогу, которая тоже вела в Кёпеникк. Но здесь дальнейший путь преградил остановившийся Pz. IV. Полковник увидел, что экипаж собирался покинуть танк, и бросился вперед:
– Стойте! Немедленно остановитесь!
Один из танкистов подошел к полковнику и отдал честь.
– Фельдфебель Хартман из дивизии «Мюнхеберг»! – доложил он.
– Что вы здесь делаете?
– У нас повреждена гусеница, герр полковник. Не можем двигаться дальше. Как раз хотели ее отремонтировать.
– Ну да, можете не рассказывать мне об этом! Дайте я посмотрю! Я сам танкист.
Через несколько секунд Вёлерману пришлось убедиться в том, что у танка действительно повреждена гусеница. Хартман доложил о результатах разведки, проведенной в районе Эркнера, и о встрече с французскими добровольцами из полка СС.
– Все в порядке, фельдфебель, – ответил Вёлерман, – продолжайте ремонт и постарайтесь закончить его побыстрее.
К счастью, сбоку от танка осталось достаточно места, чтобы легковушка полковника проехала мимо. Вскоре в городском районе Фридрихсхаген они добрались до северного берега озера Гросер-Мюггельзе, где на узком перекрестке скопились колонны отступающего корпуса, направлявшиеся к центру Берлина. Бесчисленные пожарища рассеивали ночную тьму.
Вместе с тремя офицерами полковнику Вёлерману наконец удалось привести в порядок колонны. Через несколько часов – тем временем уже наступила полночь – подразделения и части снова пришли в движение. Корпус двигался дальше.
На своем автомобиле подъехал подполковник Адамс, командир 408-го народно-артиллерийского корпуса. Обрадовавшись встрече, полковник Вёлерман подошел к нему:
– Герр подполковник, вы тотчас должны взять на себя регулирование дорожного движения на этом перекрестке. Приказ командира корпуса, генерала Вейдлинга. А мне надо ехать дальше, чтобы навести порядок в Кёпеникке. Итак, с Богом и всего хорошего!
Подполковник был явно не в восторге от этого поручения. Однако он поднес руку к козырьку фуражки, приказал своему шоферу съехать с дороги на обочину, а сам направился к перекрестку, чтобы приступить к регулированию дорожного движения. Тем временем Вёлерман помчался на своем автомобиле дальше и вскоре добрался до Кёпеникка. Здесь колонны проезжали совершенно свободно, поскольку решительные офицеры и унтер-офицеры по собственной инициативе навели порядок.
Неожиданно из центра города на большой скорости вылетел легковой автомобиль. Вёлерман выскочил на дорогу и начал светить фонариком, чтобы остановить машину. Визг тормозов, и автомобиль остановился. Когда Вёлерман подошел к машине, из нее показалась грузная фигура. Вёлерман заметил красные отвороты шинели: генерал!
– Что вам надо? – набросился генерал на полковника. – Мне нужно срочно добраться до командира LVI танкового корпуса. Немедленно пропустите меня!
– Не так быстро, – возразил Вёлерман. – Я начальник артиллерии корпуса и должен знать, кто вы такой?
– Фойгтсбергер, – ответил генерал. – У меня приказ немедленно доставить генерала Вейдлинга в штаб армии. Его должны расстрелять!
– Что?
– Расстрелять! – хрипло прорычал разгневанный генерал. – Почему, я не знаю, да мне это без разницы! Он должен нести ответственность! Где я найду генерала Вейдлинга?
– Не имею понятия, – пожал плечами Вёлерман. – Там, сзади, по-видимому, его тоже нет. – При этом полковник неопределенным жестом показал в направлении, откуда он только что прибыл.
Генерал-майор Фойгтсбергер, 309-я пехотная дивизия которого несколько дней тому назад была наголову разбита Советами у озера Тифензе, помчался на своей машине дальше.
Мысли о том, что принесут ближайшие дни, мучили в эти часы офицеров и генералов. И генерала Вейдлинга также одолевали гнетущие заботы. Он, воспитанный в прусских традициях солдат, уже несколько месяцев вынужден был отдавать приказы, в смысле и надобности которых он сам сомневался. Он знал, что война проиграна, знал это еще с лета 1943 года. Но принятая им военная присяга не позволяла ему бросить свой командный пост. А кроме того, он надеялся, что своим влиянием сможет способствовать тому, что честь вермахта останется незапятнанной. Поэтому он и оставался на своем посту. Оставался и сейчас.
Генерал Вейдлинг, который в эту ночь разместил свой командный пункт в доме престарелых в южной части Бисдорфа, не находил себе покоя. Он поднялся по узкой лестнице наверх, чтобы подышать свежим воздухом. Пожарища разбитых домов отбрасывали причудливые тени на проезжающие мимо колонны. В сопровождении своего адъютанта Вейдлинг направился в сад дома престарелых. Он захотел побыть со своими мыслями наедине.
Вейдлинг находился в затруднительном положении. Германский Восточный фронт был разгромлен еще не полностью, но его корпус не имел связи с соседями ни слева, ни справа. В возникшие таким образом бреши непрерывно проникали советские танковые соединения, сопровождаемые многочисленными пехотными формированиями. Конечно, он мог бы прорваться со своим корпусом на юг, мог бы спасти свои войска от окружения и уничтожения, но тогда бы Берлин оказался беззащитным и во власти русских, которые за короткое время захватили бы город. Но если он со своими войсками останется в Берлине, то, хотя и не сможет изменить судьбу города, по крайней мере сможет отсрочить ее. На какой срок? Пока, наконец, генерал Венк не придет на помощь со своей 12-й армией. Тогда совместно они могли бы пробиться на запад к американцам, смогли бы спасти своих бойцов от русского плена и забрали бы с