, следуя, где возможно, вдоль реки с одноименным названием, которая течет среди заснеженных гор. Иногда она оказывалась зажатой между скальными стенами огненно-красного или черного цвета, стоящими не более чем в десяти футах друг от друга, и с ревом прорывалась через сужение, образуя гигантские выбоины. С каждой милей пейзаж становился все более среднеазиатским. В голубом безоблачном небе весь день ярко светило солнце, а восхитительно чистый воздух наполнял тело энергией и жизненной силой. Деревьев на нашем пути не встретилось, зато вдоль русла реки росли роскошные кусты темно-алых роз. В течение двух коротких июньских недель моего путешествия долины и нижние склоны гор были неописуемо прекрасны. Лиловые и бледно-розовые примулы росли вдоль края снежного поля, изящный мытник63 устилал золотистым ковром влажные участки. Цветов повсюду было видимо-невидимо: крупные бело-желтые и маленькие пурпурно-кремовые анемоны, розовые и белые гвоздики, удивительно большие незабудки, вобравшие в себя синеву небес, фиолетовые орхидеи у воды, голубые поля огуречной травы64, пурпурные лилии кудреватые65, бледно-зеленые лилии с коричневыми прожилками и пятнами, желтые, оранжевые и красновато-фиолетовые цветки горошка, белые, оранжевые и красные гемантусы66, карликовые одуванчики, благоухающий белый клевер, розово-кремовые астры, хризантемы, лихнисы67, ирисы, горечавка68, полынь. Все эти и сотни других цветов росли у подножия миллионов высоких растений из семейства Зонтичные и Сложноцветные, многие из которых пахнут персиком и имеют желтую окраску. Ветер в этих местах всегда сильный, и мириады спешащих напиться живительным солнечным теплом венчиков колыхались, словно разноцветные волны, создавая калейдоскопический эффект. Примерно в одиннадцати днях пути от Шринагара, в районе города Каргил69, ландшафт стал куда менее живописным, и оставшаяся часть маршрута до столицы Ладакха пролегала по раскаленному гравию или по поверхности отполированной ледником скалы, на которой росли лишь изящный Clematis orientalis 70 и Caprifolia horrida, вид жимолости с темно-зелеными, яйцевидными, волнистыми по краю листьями, стелющимися по земле стеблями и нежно-белым цветком, похожим на анемон.
Когда мы перешли бурлящий приток реки Драс по качающемуся и дрожащему у нас под ногами мосту, с вершины крутого холма открылся вид на огромную долину, ответвления которой вели к ущельям массивного горного хребта высотой от 18 000до 21 000футов. С его вершин до уровня 11 000футов протянулись сияющие ледники. Талые воды открывают широкие возможности для орошения, поэтому в долине повсюду зеленеет трава и колосится ячмень. Среди полей и на отрогах красных скал примостились домики с плоскими крышами, придающие пейзажу жизнерадостность и очарование. Деревни долины Драс населяют невысокие, выносливые и веселые дарды71 и балти72. Внешне они менее привлекательны, чем кашмирцы, зато в отличие от последних эти люди настолько дружелюбны и любознательны, что я осталась в долине на целых два дня, посещая их деревни и все «достопримечательности», которые они непременно хотели мне показать, а именно: большой сикхский форт, яков, хайнаков (гибрид коровы и яка), убранство домов, открывающийся с вершины холма великолепный вид и танец дардов под аккомпанемент дардских тростниковых свирелей. В благодарность я все свободное время рисовала их портреты, по одному и всех вместе, а также купила овцу за 2 шиллинга и 3 пенса и угостила ее мясом весь лагерь. На трех других приведенных мне на выбор овцах стали кататься верхом деревенские мальчишки.
Вечера в долине Драс были восхитительными. Стоило солнцу опуститься за горные вершины, как сильный ветер сменялся свежим бризом, доносившим до лагеря грохот реки Драс и мелодичное журчание ручьев, настолько кристально-чистых, что взятую из них воду не нужно было фильтровать или кипятить.
Оставив позади плодородные деревни долины Драс, мы продолжили путь вверх по узкой тропе через другую опаленную солнцем долину, окруженную горами, увенчанными снежными шапками, огромными валунами, тающими лавинными наносами, скальными стенами и острыми пиками алого, розового, ярко-оранжевого, и даже сливяно-черного цвета. В бездонных багровых расселинах грохочут питаемые ледниками ручьи; иногда на пути встречаются снежные поля; жар палящего солнца отражается от голых, лишенных растительности скал; ущелья настолько узкие, что на протяжении многих миль не удается найти место для пятифутовой палатки; рев реки становится все более оглушительным по мере того, как она набирает силу; изредка в стене ущелья встречаются ниши, где во влажной тени ив растет мягкая люцерна, там всегда устраиваются на ночлег путники; и над всем этим простирается бездонное сине-пурпурное звездное небо. Такими были следующие три дня нашего путешествия. Среди примечательных особенностей этого отрезка пути можно отметить, что на смену грохочущим водам Драса пришли грохочущие воды Суру, а также несколько шатких мостов и опасных участков по дороге в Каргил, где между расступившимися горами примостилось несколько деревень. На аллювиальной почве, орошаемой местными жителями, в изобилии растут тополя, ивы и абрикосы. В их прохладной тени на большой высоте я остановилась на два дня, чтобы насладиться великолепным пейзажем и свежестью зелени. Эти каргильские деревни ― столица небольшого района Пуриг73, находящегося под управлением Балтистана74, или Малого Тибета. Там живут в основном принявшие ислам ладакхи75, которые оказались весьма холодными и высокомерными людьми, а их обычаи и костюм подверглись сильному мусульманскому влиянию.
Далее описан мой распорядок дня в путешествии. В шесть утра я посылала вперед кули с небольшой палаткой и корзинкой для завтрака, чтобы он прошел половину запланированного на день пути, установил палатку и ждал меня там. Около семи часов я отправлялась в путь сама, передо мной шел Усман Шах, а слуги следовали за караваном. Дойдя до палатки, я останавливалась в ней на два часа или дожидалась, пока мимо пройдет мой караван. В конце дневного перехода меня обычно ждала палатка, установленная на участке орошенной земли неподалеку от какой-нибудь деревушки, староста которой снабжал нас молоком, топливом, фуражом и другими товарами первой необходимости по фиксированным ценам. Вскипятив воду, мы заваривали «послеполуденный чай», а на приготовление ужина, состоящего из жареного мяса и вареного риса, уходило еще около двух часов. После ужина я обычно беседовала со старостой о делах деревни, а затем ложилась спать около восьми часов вечера. Слуги и погонщики мулов ели и разговаривали до девяти, а затем тоже укладывались спать, укрывшись с головой ватными одеялами, как и большинство жителей Востока. Перед отбытием я лично расплачивалась со старостой за предоставленные нам товары.
Выходки Усман Шаха, когда они не раздражали, постоянно меня забавляли, хотя бесконечная смена нарядов и ежедневное увеличение его багажа вызывали серьезные подозрения. Афганец шагал передо мной со скоростью четыре мили в час размашистым военным шагом, держа на плече большой ятаган в богато украшенных ножнах. Поначалу стандартными элементами его костюма были дубленые носки и сандалии, черные или белые гетры, обмотанные от щиколотки до колена широкими оранжевыми или алыми саржевыми лентами, белые бриджи и белая рубаха из батиста, подпоясанный кожаным ремнем короткий белый муслиновый сюртук со свисающими рукавами, красная тюбетейка, поверх которой был намотан темно-синий тюрбан, один его конец свисал за спиной, а также серьги, ожерелья, браслеты и множество колец. За пояс были заткнуты кинжал и револьвер, а на поясе висел длинный кисет из невыделанной шкуры какого-то зверя, большой кожаный кошель и тому подобное. По мере нашего путешествия Усман Шах расцветал на глазах, он облачился в одежду из бело-голубого муслина, стал подпоясываться алым кушаком и наматывать огромный белоснежный муслиновый тюрбан со множеством украшений, зачастую увенчанный большим букет маков или алых роз. Этот невероятный головной убор составлял добрую треть роста афганца, который, несомненно, был незаурядной личностью, весьма наблюдательным человеком и прекрасным слугой, однако будь мне тогда известно о нем то, что я узнала впоследствии, я ни за что не решилась бы так долго путешествовать с ним один на один. Хасан Хан, мой переводчик, и Усман Шах люто ненавидели друг друга.
Теперь самое время пояснить кое-что о местных «дорогах» и великом караванном пути из Западной Индии в Центральную Азию, по которому я следовала. Путешественник, желающий добраться из Кашмира до Тибетского нагорья, не может ехать в экипаже или повозке. Большую часть пути, даже будучи верхом, он движется со скоростью пешехода. К тому же, если он заботится о своей лошади, то спешивается на всех неровных участках и крутых склонах, которых немало, а также при переходе через большинство мостов. Под «дорогами» следует понимать узкие тропы, проторенные путешественниками. Часть из них ведет по широким, усыпанным гравием просторам, другие с большим трудом проложены через узкие долины, овраги, ущелья, пропасти и прочие препятствия, уготованные природой. На протяжении многих миль мы шли по уступам на краю пропасти глубиной от 1000 до 3000 футов, на дне которой бушевал неистовый водный поток. На самых опасных участках пути, огибающих скальные выступы, расселины приходилось преодолевать по переброшенным через них жердям, поверх которых весьма неплотно были уложены доски, ветки, плитняк или дерн. Тропа достаточно широка для груженого скота, но во многих местах, когда встречаются два каравана, животным одного из них приходится уступать дорогу, карабкаясь вверх по склону горы, где сложно найти опору. Когда мы проходили мимо каравана неподалеку от Каргила, груженый мул столкнул лошадь моего слуги с обрыва, и она утонула в реке Суру. А в другой раз караван, идущий из Леха, лишился навьюченного мула из-за моего афганца, который столкнул животное в пропасть, якобы чтобы дать мне пройти. Усман Шах вообще почему-то возомнил с