Лицедеи рангом пониже, а также режиссёрские помощники, осветители, звуковики, реквизиторы и прочий творческий, административный и технический люд не отставали от своих именитых товарищей. Только парторг Оглоблин похожий на усатого бобра невысокий мужичок, что всегда таскал с собой под мышкой толстую бумажную папку, для солидности, пил в своём номере в одиночестве, закрывшись на три оборота ключа и занавесив шторы.
— Наше здоровье, — бормотал он и чокался со своим отражением в зеркале.
А среди всего этого веселья и благодати роились невидимые вредоносные мошки, посланцы тёмных сил. Инфернальная мошкара была пока ещё слаба и предпочитала скрываться и действовать исподтишка.
Просто оно так устроено, что в эти культурно-временные слои, к кинофильмам Леонида Гайдая, Эльдара Рязанова, Георгия Данелии и так далее, а ещё к балету, пломбиру и сборной по хоккею что-то покрупнее мошки пробраться не в состоянии: специальный отдел нашей Службы засечёт таких желающих и выдворит обратно. Сюда, как говорится, и муха не проскочит. А вот что-то помельче мухи… Нет, к космическим достижениям страны, а ещё туда, где политика и история, не проберётся и мошка.
А здесь вот, как видим, пробирается. Просто потому, что очень много всё-таки создали тогда хорошего. И теперь за всем этим попробуй уследи.
Да, хоть у мошек пока ещё не доставало сил на что-то серьёзное, но, собравшись в одном месте — или в одном человеке — они могли запросто организовать какую-нибудь пакость. Но уследить за всеми людьми из съёмочной группы было нечего и думать. Поэтому я расположился на лавочке у гостиницы «Таврида», где все и жили, и ждал — авось оно само чем-нибудь проявится.
Вдыхая терпкий аромат южных растений и слушая стрёкот цикад, думал я о разном. Например, о том, что хорошо было бы прибывать на вот такие случаи заранее. А ещё лучше — отправиться ещё раз, уже после окончания всех перипетий, особенно если задание оказалось проваленным. И тогда, заранее зная, что и как там будет происходить, переиграть всё наново и неудачу предотвратить. Но погружения в Прошлое имеют свои законы, с ними не всё просто, и вот такие штуки там не проходят. А почему это так, я объяснить не смогу, сам не очень понимаю работу этих вселенских механизмов.
Ещё я анализировал свои недавние действия. Мог ли я поймать тёмную мошкару, пока она ещё была облачком, в свою слабенькую ловушку? Мог бы, наверное. Но я всё сделал правильно, просто не повезло. Потом, когда тёмные мошки от меня улизнули (а потом меня облил водой весёлый шалун Юрий Никулин), я сразу распорядился защитными единицами, что у меня оставались, двумя из трёх. Я прикрыл ними режиссёра Гайдая и Шурика, актёра Демьяненко, рассудив, что без них и без Натальи Варлей, которую я уже прикрыл ранее, фильма — того, каким его все знают — точно не будет.
Пока я лихорадочно раздумывал, как же распорядиться последней защитной штуковиной, из-за поворота прибежали какие-то автомобилисты с криками в духе:
— Эй, кто тут главный? Ваш ишак помял нам машину!
Потом они увидели, что здесь снимают кино, и чуть поутихли. А когда перед ними появились лично Вицин, Никулин и Моргунов, автомобилисты заулыбались во все свои зубастые рты, понабирали у знаменитого трио автографов, и инцидент на том оказался исчерпан.
Да, в головы режиссёра и двух главных актёров сгруппировавшаяся инфернальная мошкара теперь точно не проникнет. А вот в головы ко всем остальным — запросто. И мне оставалось только ждать.
Через какое-то не очень скорое время выяснилось, что из съёмочной группы покинули гостиницу и ушли в город не все. Из раскрытых окон, пока я под ними сидел, то и дело раздавались голоса, смех и звон бокалов, и я не обращал на это особого внимания: проживали в гостинице не только мои киношники, да и вообще — что ещё делать летним вечером на курорте, как не звенеть бокалами?
Но когда из окна второго этажа донёсся через форточку довольно громкий крик, стало понятно, что происходит нечто именно по моей части. Потому что и голос был знаком, и слова оказались такие, что сомнений не возникло.
— Я вам не Шурик! — кричали в номере. — Слышите! Не Шурик я вам!
Дослушивал это я уже на бегу, а в комнату влетел через считанные секунды, возможно, установив при этом какой-нибудь рекорд для бега по коридорам и лестничным проёмам.
Нет, актёра Александра Демьяненко никто не обижал. Больше того: он сам держал за рубаху перепуганного паренька в серой майке («Вася Ресницын, помощник оператора», подсказал мне выплывший перед глазами титр) и что-то невнятно, демонстрируя совсем не актёрскую дикцию, ему втолковывал. Сам оператор по фамилии Окуляров выглядывал из-за бутылок и стаканов, и лицо его мне не понравилось. Некая подленькая радость мелькнула на том лице, неуместное какое-то, учитывая здесь происходящее, довольство. А вокруг него вовсю роилась, вертелась она, тёмная инфернальная мошкара, некоторые экземпляры были уже размером с немаленькую муху.
Да, работник кинокамеры находился под воздействием этой невидимой, но умелой силы, она нашла путь к нему в голову по дороге, вдоль которой блестели бутылки и стаканы. Ну, это если говорить образно. Тёмная сила по причине своего относительно недавнего проникновения в мир была ещё слаба и пока имела там, в голове, только, скажем так, совещательный голос. Но и этот голос сумел успешно нашептать своему носителю идею споить актёра Демьяненко. И вот вам, пожалуйста.
На шум, как показала мне моя внутренняя система наблюдения за всем подряд, собирался вот-вот прибежать сюда из своего номера парторг Оглоблин, сейчас он поспешно чистил свои бобровые зубы, чтобы не дышать ни на кого перегаром и не ронять тем самым авторитет. Но от моего незаметного дистанционного прикосновения он, закончив с зубами, вдруг сладко зевнул, забрался на нерасстеленную кровать прямо в тапках и заснул самым крепким из всех возможных снов.
А я тем временем по-быстрому навёл на летающую вокруг оператора Окулярова невидимую инфернальную мошкару свой невидимый же пылесос, и какое-то количество (увы, небольшое) тёмной гадости отправилось в специальный мешок (тоже, естественно, невидимый), а оттуда через мини-портал — в естественную среду обитания, то есть в канализацию. Да шучу, не в канализацию, а к себе на родину, по специальному туннелю и в подпространство. Мы ведь тут не изверги какие, мы эти, как их… Гуманисты.
***
Фильм «Кавказская пленница» снимался несколько раньше той эпохи, за которую я отвечаю согласно служебным обязанностям. Формально сейчас было не моё время. Например, мальчик Серёжа из предыдущей «хоккейной» миссии только-только родился. Но всё дело в том, что само кино смотрели в те времена, которые как раз мои. Это кино — неотъемлемая часть той эпохи. Более того: оно, в числе прочего, эту самую эпоху и формировало.
Вот согласно этой логике спасать фильм «Кавказская пленница» отправили именно меня.
***
Итак, часть тёмной мошкары улетела куда надо, остальная разбежалась. Теперь нужно было как-то разбираться с этими творческими людьми. Я шагнул к двоим сцепившимся. Насупленный актёр Демьяненко тут же, не отпуская своего сконфуженного собеседника, второй рукой попытался ухватить за рубаху и меня. На столе звякнула посуда, там же опасно покачнулась почти порожняя бутылка с высоким горлышком, а вторая, пустая, бесшумно покатилась по ковру.
Я очень деликатно избежал этого захвата, потом отлепил Александра от операторского помощника и по возможности уважительно плюхнул его на стул. Тот повёл в воздухе рукой и близоруко проморгался. Это уж точно, видел он сейчас не очень хорошо, и причиной тому определённо была не только близорукость.
— А, Никита, это ты, — актёр Демьяненко потрогал меня за локоть и чуть просветлел лицом.
Да, в разношёрстном этом коллективе все меня знают. Более того, я пребываю здесь на хорошем счету. Даже несмотря на то, что влился в коллектив я всего полдня назад. И дело тут не в моих исключительных личных качествах, просто дело техники. В том смысле, что это работает специальное устройство, генератор положительного психологического образа. Нет — может, если бы у всех этих людей было время познакомиться со мной естественным путём, узнать поближе, всё это отношение сформировалось бы и само собой. Но чего-чего, а времени у нас как раз и нет. Так что искусственное гипнотическое поле внушает всем, что они меня давно знают, а кроме того, моё появление незаметно придаёт людям позитива — так что мне здесь всегда рады.
Всё это работает, конечно, не для моего удовольствия, это как бы производственная необходимость, да и энергии эта штуковина потребляет будь здоров. Но общаться с людьми при такой поддержке, конечно, одно удовольствие. С другой стороны, к хорошему быстро привыкаешь, и возвращаться потом в обычную жизнь, где на тебя, случается, глядят как на пустое место, бывает тяжеловато.
Тем временем Шурик, то бишь, простите, актёр Александр Сергеевич Демьяненко, что-то мне печально и сбивчиво пытался рассказать. Я, в свою очередь, попытался в эти его речи вслушаться, но он взял и замолчал. Потом скрипнул стулом, порывисто поднялся и вдруг упал головой мне на грудь, всхлипнул пару раз, а дальше горчайшим образом разрыдался.
Такого я, конечно, не ожидал, ох уж эти творческие натуры. Знал бы, надел бы специальную жилетку, чтобы в неё тут плакались. Да, жилетка не помешала бы — в рубашке, надо сказать, чувствовал я себя не очень удобно, она тут же намокла от слёз, а может, там ещё и из носа набежало.
Тут помощник оператора Вася Ресницын, что успел занять место за столом и всё это время машинально подъедал из банки консервированную кильку в томате и смотрел на нас диковатым взглядом, вскочил со стула. Вскочил не просто так — кажется, он что-то услышал за окном. Метнувшись между нами и столом, он прокрался к занавеске и осторожно, сбоку, выглянул. Увиденное заставило его икнуть и побледнеть.
— Там это… Шеф приехал… — раздался его испуганный шёпот.