Тут один из Шуриков шагнул вперёд, расталкивая других. Глаза его за очками блестели так осмысленно, так взволнованно, что мне подумалось: эх, лучше бы эти модели делали не такими реалистичными, но хоть чуть более физически мощными.
— Свадьбы не будет, — произнёс фантом, озабоченно уставившись мне в глаза.
— Да уж понятное дело, — хмуро ответил я.
— Тьфу ты… Я хотел сказать: Никита, что здесь творится?
От этих слов я дёрнулся, совершив непроизвольный полёт к потолку и обратно. А мои фантомные глаза полезли на такой же фантомный лоб.
И правда, подумал я, что это здесь за дела?!
Глава 15. Животное и другие
Внимательно осмотрев удивительным образом заговорившего фантома, я заметил, что рубаха у него, хоть и тоже клетчатая, чуть отличается от тех, в какие одеты остальные. И штаны у него другие, к тому же замазюканные с одной стороны во что-то белое. И взгляд за очками шальной, на фантомный не похожий — живой.
Неужели?..
— Александр Сергеевич, это вы?
Обращался я, понятное дело, не к поэту Александру Сергеевичу Пушкину, а вполне себе к актёру Александру Сергеевичу Демьяненко.
Актёр Александр Сергеевич Демьяненко устало шевельнул плечами.
— Вроде да, — произнёс он. — Хотя, честно говоря, я в этом уже не очень уверен…
Да, всё-таки главный Шурик СССР составлял сегодня вечером компанию загульному оператору Окулярову. А потом, бредя с ним по ночным курортным окраинам, натолкнулся на толпу своих двойников. И затесался в их поголовье: от неожиданности, с перепугу, а может, сам того по пьяному делу не заметив.
Ну, теперь-то он, хоть выдыхаемый им воздух и изобиловал хмельным духом, выглядел отчаянно, безапелляционно трезвым.
Что ж, настоящий Шурик затесался в толпу поддельных очень для меня удачно.
— Александр Сергеевич, это очень хорошо, что вы здесь, — торопливо проговорил я. — Помогите открыть дверь.
— Никита… — выдавил из себя актёр Демьяненко. — Никита, вы должны мне многое рассказать…
— Обязательно, обязательно! — Я прижал обе руки к тому месту, где у меня обычно бывает сердце. — Но это потом, потом. А сейчас: откройте дверь!
Я тронул мятущийся разум актёра Демьяненко легчайшим гипнотическим тычком, помогая ему прийти в относительную психологическую норму — хорошо, хоть эта способность у меня не пропала.
Актёр Демьяненко секунду поколебался, потом вздохнул, размашисто кивнул крашеной блондинистой головой — и взялся за дверную ручку.
Дверь заскрипела, открываясь.
— Никого сюда не впускайте, — попросил я и нырнул в прохладный сумрак комнаты.
Как Демьяненко-Шурик будет эту просьбу выполнять, я представлял себе с трудом, но время поджимало и рефлексировать было совершенно некогда.
***
В комнате меня ждала Наталья Варлей, полтора метра очарования и грации.
Ну, как ждала. Это просто такой оборот речи: ждала, мол, меня там. Не ждала, конечно, и наш с ней разговор получился непростым.
Мой ореол всеобщей симпатии на неё, погружённую в другие гипнозы, не действовал, и Варлей такого участника съёмочной группы, как Никита Касаткин, не знала. Поэтому моё появление она встретила настороженно и даже разок швырнула в меня валиком от дивана. И, слава богу, не попала, а то физику столкновения этой детали мебели с моим превратившимся едва ли не в чистый дух телом предсказать было довольно затруднительно.
А потом всё-таки выслушала, но долго не хотела мне верить.
Всё дело в том, что гипноз, в котором пребывала звезда советского кино, был необычным, и пока я в этом разобрался, пришлось-таки помучиться. Он, гипноз, был как бы закольцован, замкнут сам на себя.
Наталья, преисполненная уверенности, что она не кто иная как её киношная героиня Нина, которую похитил морально нечистоплотный советский функционер Саахов, целый день напролёт строила план побега. Бежать она намеревалась обязательно и решительно, но — завтра. А наутро всё как бы обнулялось, и день снова оказывался наполненным составлением планов. Вытащить её из этого круговорота было нелегко, что и неудивительно: люди, бывает, живут в таком состоянии годами, причём без всяких гипнозов, если не считать гипнозами привычку и самообман.
Когда выяснилось, что всеобщего любимца Никиты Касаткина Наталья в теперешнем своём состоянии знать не знает, я стёр для неё эту нашу встречу, принял привычный облик Шурика и начал всё заново. И попутно отметил, что душить актрису гипнотическими воздействиями лучше умеренно — для её же блага.
Пришлось выводить Наталью из пространства бреда в пространство реальности, как ведут за руку маленького ребёнка. Медленно, медленно в сознании её истаивали яркие и фантасмагорические картины ненастоящего, а в глазах появлялась, наоборот, осмысленность. С меня за это время семь потов сошло — правда, поты эти были, как и я сам сейчас, призрачные, фантомные.
Исходящий из моего рта размеренный голос актёра Демьяненко говорил и говорил, нужные слова ложились перед Натальей, как укладываются в трясину брёвна, помогая человеку выбраться из болота на твёрдую почву. И актриса Наталья Варлей выбиралась на эту почву, постепенно и недоверчиво впутывалась из паутины потусторонних воздействий.
И когда цель была рядом и будущая звезда советских киноафиш почти согласилась, что эту непонятную комнату хорошо бы покинуть, в двери затарабанили.
Сначала в двери затарабанили, а потом они ещё и распахнулись.
— Никита! — заглянул в комнату актёр Демьяненко, сверкая очками и нервно размахивая руками. — Извините, но там…
Он не договорил: его толкнули в спину, и тут же в комнату вслед за ним вломились четверо фантомов, очкастых, белобрысых и перепуганных. Дверь за ними шумно захлопнулась.
Наталья Варлей смотрела на это явление широко распахнутыми глазами. Мысленно я с ней согласился, в комнате случился перебор с Шуриками: учитывая актёра Демьяненко, их здесь оказалась пятеро. А вместе со мной — шестеро.
Но скоро выяснилось, что количество Шуриков — величина очень переменчивая. За дверью протрещала автоматная очередь, пули прошли сквозь дверь, то ли прошив её, то ли просто не заметив. Эти пули были, наверное, какие-то самонаводящиеся — потому что из собравшихся в комнате их целей поражены оказались почти все.
Я тут же активировал зрение-сквозь-двери-и-стены, зафиксировал стрелявшего голема и парализовал его через дверь пальчичным импульсом. Но было, конечно, поздно.
Хлопнули, разлетаясь резиновыми клочками, два Шурика, а третий, испуская из пробоины в ноге воздух и душераздирающий писк, стремительно взмыл к потолку, исполнил несколько петель по замысловатым траекториям и окончил свой полёт, повиснув на люстре жалобной блеклой тряпицей. Четвёртый фантом, повреждённый только морально, прыгнул на пол, метнулся по-пластунски под кровать и взорвался уже там — видимо, не перенеся стресса.
Но это была ерунда — по сравнению с тем, что сделало попадание потусторонних пуль с актёром Демьяненко.
На том месте, где только что топтался истинный Шурик Советского Союза, теперь раскрывал зубастую пасть и фыркал обескураженным фырком крупный серый тюлень. Настоящий и живой. Шкура его влажно блестела, хвост шлёпал по полу, а на носу висели очки. Я машинально поправил на усатой морде эти сползающие очки и настороженно повернулся к Наталье, опасаясь увидеть вместо неё розового фламинго или старинную китайскую вазу времён династии Цин, а то и Мин.
Но нет, Наталья была на месте и при этом была собой — по ней не попали, повезло (впрочем, в неё, видимо, и не целились).
Зато, понял я с запозданием, попали в меня. Причём это попадание оказалось куда удачнее первого — в смысле, удачнее для меня (в кои-то веки!). Я вдруг перестал быть бесплотным бестолковым фантомом и снова стал собой, материальным Никитой в боевом комбинезоне.
Но радость моя продлилась секунды — моё тело тут же трансформировалось во что-то неведомое. Хотя нет, понял я, догадавшись взглянуть на себя летающими камерами: вполне себе ведомое. Я стал рогатым чёртом — тем самым, которым пугал недавно оператора Окулярова.
Да что ж такое!..
Я поймал застывший взгляд актрисы Варлей и тут же, изыскав внутри себя какие-то отчаянные резервы — то ли электронные, то ли моральные — личину эту с себя скинул. Заодно скинул и рога, они тяжело грохнулись на пол, и я поспешно забуцнул их под кровать. А потом, невероятным усилием воли, снова стал Шуриком — и тут же метнул в Наталью гипнотическим импульсом.
Увы, импульс мой отскочил от неё, как отскакивает мячик от теннисной ракетки.
— Так вот это, Шурик, и есть та настоящая реальность, о которой вы говорили? — сверкнула Наталья-Нина на меня глазами. — Да, очень похоже на правду!
Красиво взметнулись её сердитые волосы, Нина-Наталья пнула валяющиеся ошметки лопнувших фантомов, прыгнула на кровать и забилась под стенку, прикрыв голову подушкой.
Я вздохнул и материализовал вместительный тряпочный мешок: что ж, забирать её отсюда всё равно придётся, так пусть тогда это будет по канонам.
Тут тюлень-Шурик влажно зашлёпал ластами по полу, ткнулся мне в колено и издал протяжный звук, хриплый и невнятный, но определённо печальный. Блин, точно, подумал я, чуть не забыл. Забрать актрису Варлей, но оставить здесь актёра Демьяненко, это что поменять шило на мыло. А своим ходом актёр Демьяненко уйти отсюда в ближайшее время точно не сможет. Да и получится ли вытащить его даже с моей помощью, ещё большой вопрос. Но мешок я далеко убирать не стал, в любом случае пригодится.
По всему выходило, что справиться здесь одному мне будет проблематично. Но так получилось, что мне имелось, откуда ждать помощи.
Я по-быстрому материализовал из воздуха пару свежих сардин, скормил их своему новоявленному ластоногому питомцу. Потом направился к окну, распахнул форточку и просвистел в дохнувшую ночной свежестью и остаточными запахами от дымовой завесы темноту условным свистом.
Несколько тревожных секунд ответом мне была только разбавленная далёким собачьим лаем тишина, а потом из-за забора послышалось негромкое: