Хельмут много времени проводил со своей невестой, говоря при этом Хельге, что пытается заставить себя полюбить Агату, но девушка видела, что заставлять и не приходится. Хельмут был по крайней мере очарован, хоть и не слишком явно это показывал. Агата на его чувства вроде бы отвечала — Хельмуту она улыбалась тепло и приветливо, смотрела на него с восхищением, с радостью подавала руку для поцелуя… Она была добра и мила, и ничего, совсем ничего не предвещало беды.
Не так давно Хельмут застал свою невесту в постели с другим.
Более того, она посмела изменить ему в его собственном замке, где гостила, знакомясь со своим будущим домом.
Помолвка была разорвана, Агата понесла наказание, о котором Хельга даже не хотела думать, и быстро вернулась в отцовский замок, к Пурпурному хребту на юго-востоке от Штольца. Её родители умоляли Хельмута не распространять по всей стране вести о её неверности, но подобное от одного человека не зависело. Так что вряд ли теперь госпожа Агата сможет найти себе хоть сколько-нибудь приличного мужа. А Хельмут ходил как в воду опущенный, улыбался натянуто, в его глазах читался странный испуг, движения были нервными и дёрганными. Хельга хотела бы ему помочь, но не знала, как. Хельмут говорил, что не нуждается в утешениях, что ему не нужно никому выговариваться и что всё в порядке. Но Хельга понимала, что он лгал.
И если теперь он пытался найти утешение в объятиях герцогини Эрики… Что ж, его право. Правда, из-за этого Хельга ощущала в душе некое подобие ревности, потому что она вообще-то тоже могла утешить брата — обнять, поцеловать в лоб, заглянуть в глаза и прошептать добрые слова… Но если он нуждался в другом… в плотской любви и запретной страсти, как пишут в романах… Что ж, пусть.
Из гостевых покоев до главного зала идти было не дольше десяти минут, но из-за разговоров, воспоминаний и мыслей Хельге показалось, что они с братом шли около часа.
Два стражника, поклонившись, распахнули двери, и перед Хельгой открылось огромное, тонущее в полумраке пространство большого зала Айсбурга, главного замка бьёльнской земли. Испокон веков отсюда правил Бьёльном род Штейнбергов — раньше они назывались князьями, после объединения трёх земель королём Драффом стали лордами. Хельга знала, что Айсбург ни разу не был захвачен врагами благодаря крепким гранитным стенам и полководческому таланту его хозяев: этот природный дар передавался в роду Штейнбергов из поколения в поколение.
Штольцы издревле были верными вассалами Штейнбергов, но Хельмут уверял, что он стал первым представителем рода, кому удалось искренне и крепко подружиться с сюзереном. Хельга не раз имела возможность в этом убедиться: её брат и нынешний лорд Штейнберг, двадцатисемилетний Генрих, действительно были очень близки.
Помимо всего прочего, помолвка Хельги и барона Вильхельма Остхена была задумана именно лордом Генрихом, кузеном новоиспечённого жениха. Хельмут с радостью согласился с этой идеей, а Хельга так вообще прыгала и вопила от радости — Вильхельма она знала давно и всегда свято верила, что им суждено быть вместе. Более того, она лет с двенадцати с содроганием ждала, когда же он наконец решится сделать ей предложение. Она давно убедила себя, что станет его женой, что они — идеальная пара: оба молоды, красивы и прекрасно образованны; они чудесно смотрятся вместе и обещают создать крепкий, выгодный союз.
И вот наконец её мечты сбылись. Хельмут со своим другом и сюзереном устраивают их помолвку, а там и до свадьбы недалеко — закончится война, Хельге исполнится восемнадцать, и они с Вильхельмом станут законными супругами, будут разделять радости и невзгоды до конца дней, вместе править холмистыми землями Остхена и оставят после себя много наследников.
Вильхельм уже ждал свою невесту в зале, стоя возле помоста рядом с кузеном. Издалека их можно было принять за родных братьев: тёмные, почти чёрные волосы, зелёные глаза, острые скулы и бледная, напоминающая фарфор кожа. Такое внешнее сходство никого не удивляло: матери Вильхельма и Генриха были сёстрами, походившими друг на друга как две капли воды. Но если приглядеться, то можно увидеть, что у Вильхельма губы полнее, рост — ниже, глаза — меньше, а уж его длинные, спускавшиеся ниже плеч густые волосы и подавно отличали его от предпочитавшего короткую стрижку кузена. К тому же он был младше лорда Генриха на восемь лет.
Увидев Хельгу, молодой барон Остхен улыбнулся, а когда она подошла ближе, с поклоном поцеловал её руку. Девушка влюблённо взглянула в его изумрудные глаза, и Вильхельм одарил её подобным взглядом, хотя она не могла не заметить, что в нём читалось некоторое высокомерие. Впрочем, они друг друга стоили, и Хельга была уверена, что именно благодаря этой общей черте они и сошлись.
— И без того солнечное утро стало ещё ярче благодаря вам, баронесса, — проговорил Вильхельм нарочно заниженным голосом. — К слову, вам очень идёт это платье.
Конечно, наедине они называли друг друга на «ты», всё-таки они были знакомы с детства, часто ездили друг к другу в гости, вместе играли: бегали по саду Штольца, качались на качелях, лазали по холмам, окружающим Остхен… Хельмут, помнится, тоже не отставал, и они с Вильхельмом устраивали шуточные бои на палках, позже перешли к тренировочным мечам, постоянно соревновались в скорости, ловкости и меткости. Хельга даже иногда завидовала, что не может взять в руки лук и присоединиться к мальчишкам, ведь её никогда не учили владеть оружием.
Но зато теперь, в более взрослом возрасте, она проводила с Вильхельмом больше времени, чем брат. Они уже не бегали по саду, а гуляли, взявшись за руки, негромко переговаривались, обсуждали романы и стихи, а также слухи об их общих соседях. Хельмут иногда прогуливался с ними, но нечасто: в неполные восемнадцать став правящим бароном, он принял на себя огромный груз обязанностей и постоянно пропадал в рабочем кабинете, а в свободное время — на тренировочном дворе, у мишеней.
После комплимента платью Хельга надменно взглянула на Хельмута — выкуси, мол, — но он, кажется, совсем забыл и о сестре, и о друге, и об их помолвке. Всё это время он о чём-то негромко беседовал с лордом Генрихом, так и не отпустив его руку после рукопожатия. Именно рядом с другом Хельмут, кажется, напрочь забывал обо всех невзгодах и проблемах, в том числе и об измене невесты. И чего они наглядеться друг на друга не могут? Скоро вместе отправятся на север Нолда, на войну, где будут видеть друг друга каждый день, делить все тяготы похода, вместе переживать опасности и проходить через смертельные водовороты битв…
А вот когда Хельга в следующий раз увидит своего жениха — неизвестно. Война только-только началась, часть нолдийских войск уже была брошена к захваченным местам, и чем быстрее бьёльнцы придут на подмогу, тем больше шансов у них окажется на скорейшую победу. С востока их поддержит армия третьей земли королевства, Шингстена, и рано или поздно они выдавят врага с захваченных территорий. Но всё же… Хельге так не хотелось отпускать на войну своих жениха и брата, так не хотелось даже думать о том, какая опасность будет им там угрожать… Вильхельм вообще-то имел право остаться дома: его отец был жив, отряд из Остхена мог возглавить именно он. Но барон Остхен-старший уже давно и тяжело болел, поэтому юноша не позволил ему отправиться на войну и взял на себя руководство войском. И это одновременно и возмущало Хельгу, и вызывало в ней бесконечный восторг — она не могла не восхищаться отвагой жениха.
Да, отпускать в бой и брата, и любимого было крайне тяжело. Если погибнет кто-то из них (а тем более оба), её жизнь превратится в сущий кошмар, наполненный лишь горем и чувством вины. А пока ей остаётся только ждать и надеяться на лучшее.
Вдруг двери в зал снова открылись с чуть слышным скрипом. Хельга оглянулась и увидела, что пришла герцогиня Эрика: она поправила причёску, прикрыв волосы шёлковым белым вейлом, чей край заодно прятал красный след на её шее. Странно, что она пришла одна, без мужа… Впрочем, помолвка её брата вряд ли интересовала герцога Рэйкера, а вот Эрика как ближайшая родственница присутствовать была обязана.
— Простите за опоздание, господа. — Герцогиня присела в реверансе, и Хельга в очередной раз поразилась её изяществу и стати. Они с Вильхельмом стоили друг друга, даром что были почти не похожи — Эрика, видимо, пошла в отца, и лишь зелёные глаза достались ей от матери. — Надеюсь, мой внезапно решивший остепениться брат ещё не успел ничего испортить?
Хельгу потянуло засмеяться, но она сдержалась. Эти слова герцогини напомнили ей их с Хельмутом бесконечные подколы и шутки. Пожалуй, окажись Хельга сейчас на месте Эрики, она бы тоже выдала что-то подобное. Но всё же она невеста и должна вести себя скромно.
Хельга на мгновение прикрыла глаза, чтобы справиться с внезапно подступившим к горлу волнением: вот сейчас Вильхельм встанет на одно колено, достанет кольцо, задаст ей заветный вопрос… Она, конечно, скажет «да», потому что хочет этого сама, а не потому что так решил лорд Штейнберг, не потому что так захотелось Хельмуту или семье Вильхельма.
Потом она будет ждать. Ей хотелось верить, что война закончится быстро, но им всё же придётся дождаться совершеннолетия Хельги — пятнадцатого рукшеиса* восемьдесят седьмого года. Да, крестьяне и горожане часто не ждут, когда новобрачным стукнет восемнадцать, и женят свою молодёжь и в пятнадцать, и в шестнадцать лет. Священники закрывают на это глаза, а хозяевам простолюдинов, лордам и рыцарям, на всё это попросту плевать. Но о своей репутации они заботятся, а потому брак между несовершеннолетними молодыми людьми допускают лишь в случае крайней опасности.
— Разве война — не крайняя опасность? Почему бы нам не пожениться прежде, чем ты уйдёшь? — спрашивала Хельга у Вильхельма в минуты их уединения в саду.
— Я обещаю, что вернусь к тебе, вернусь живым, — шептал Вильхельм, целуя её в лоб. — Нам незачем спешить, у нас впереди вся жизнь. Я вернусь, и у нас с тобой будет всё: счастье, любовь… богатые земли… — Тут он как-то странно щурился, будто задумал что-то грандиозное.