– Благодарю, милые дамы, – произнёс Дмитрий с вежливой, ледяной улыбкой, что не добралась до глаз. Следовал к лифту. Лавандовые щёки Шон потемнели до фиолетового – "милые дамы" звучало здесь как пощёчина. Насмешка.
Бейли ткнула кулаком в панель. Двери лифта с шипеньем разъехались, выпуская волну вони: дешёвая машинная смазка, пыль и что-то кислое. Дух Фронтира.
– Крисалис. Сектор Синий, подуровень девять. Частный доступ, – бросила начальница охраны, входя первой. – Твои предшественники... обожали свои земные нежности. – В слове "предшественники" – кислота презрения. Острая, как ржавый гвоздь.
Лифт с грохотом рванул вниз. Минди прилипла к стене, стараясь держаться подальше от Тары. Мерцающий свет выхватывал капли пота на шее и скованную, как пружина, позу Бейли. За иллюминаторами мелькали слои станции: · Лабиринты коридоров – ржавые артерии. · Мигающий неон – ядовитые грибы. · Трубы – переплетённые кишки. · Металлический стон – постоянный фон. Промчался грузовой экзоскелет с ящиком "Био-Опасность"; стайка щебечущих дипломатов Ланари – переливающиеся мотыльки; наёмники «Золотого Клыка» в лоскутной броне плевали сквозь решётки. Обычный фронтирский бардак.
ДЁРГ! Лифт качнуло, как умирающую рыбу. Минди вскрикнула. Тара вцепилась в поручень, челюсти сжались. Искусственная тяжесть отключилась – тело рвануло вверх, ударившись о потолок лифта, волосы встали дыбом. Тишина. Потом – вой сирен где-то внизу, приглушённый металлом. Свет моргнул, погас, зажёгся снова – тускло, аварийно. Воздух пах страхом и озоном. Опять она. Софи.
– Ой-ой-ой! Гравитационный... икотец! – голос Софи прорвался сквозь скрежет, неестественно высокий, срывающийся на визг. – Пожалуйста, не пугайтесь! Держитесь за поручни крепче-крепче! – Голос оборвался статическим визгом. Мерзкий тон.
БАМ! Гравитация врезала обратно. Минди рухнула на пол с глухим стуком ахнув. Тара приземлилась мягче, кошачьей пружиной, но взгляд – кинжал – вонзился в потолок. "Сдохни уже, железяка!" – говорила её поза. Дмитрий лишь чуть качнулся, рука легла на холодную стену. Ни тени удивления. Только сталь в глазах.
Двери с шипением открылись на девятом подуровне. Холод. Стерильный, режущий воздух коридора – контраст после вонючего лифта. Как шагнул из помойки в морг. В конце тоннеля, под мягким, обманчивым светом, маячила массивная дверь. Выгравированный компас Дома Харканс – символ власти, затерянный на задворках вселенной.
Тара коротко ткнула пальцем, не глядя: – Панель. Биоключ. Только вы можете входить и те, кого внесёте в список гостей, – Её ледяные глаза не смотрели на дверь. Они сканировали пол, тёмные углы, вентиляционные решётки. Искали тени. Уши. Глаза. Угрозу. – Уши и глаза Софи везде. Кроме отхожих мест. Якобы. – Бросила она буднично, голос низкий, как скрежет камней. – Следит. Шпионит. Как паршивая муха.
Минди, отряхиваясь, шагнула вперёд, сжимая планшет, — как талисман: – Я-я назначил финансовый обзор! На завтра! Ровно 08:00! Я... я буду с чаем! Хорошим! Не то пойло, что охрана хлещет! – Аметистовые глаза метались, ловя хоть искру одобрения на каменном лице Дмитрия. Щёки пылали фиолетовым румянцем. От страха или рвения – чёрт разберёт.
Тара стояла, скрестив руки. Скептицизм так и лился с неё. Взгляд на Дмитрия – прямой, вызывающий: "Ну что, барчук? Твоя позолоченная конура ждёт. Покажи класс".
С потолка полился голос Софи, нарочито плавный: – Добро пожаловать, лорд-командующий! Освещение в покоях «Куколка»: «Передышка полководца» – тёплый янтарь, карты штаба? Или «Безмятежность туманности» – бирюзово-фиолетовая глубина? Созерцание успокаивает нервы!
Дмитрий не колебался ни секунды. Взгляд всё ещё держал Тару, её немой вызов. – Передышка полководца, – отчеканил он, касаясь сканера. Холодно. Без интонации. Игла кольнула подушечку пальца. Капля крови – рубиновая, почти чёрная в тусклом свете – впиталась в сенсор.
Тара едва кивнула. Уголок губы дёрнулся. «Предсказуемо, как восход над свалкой», – говорил её взгляд.
– О-о, да! – Минди аж подпрыгнула. – Очень... солидно! Авторитетно!
Массивная дверь с компасом бесшумно отъехала. Внутри – мягкое, тёплое, янтарное сияние. Как будто солнце застряло в бутылке дорогого коньяка. Воздух, хлынувший наружу, был чистым. Слишком. Химической свежестью консервантов и пылью веков, осевшей на роскоши. Затхлостью запечатанного склепа. Ни капли жизни. Ни грамма фронтирской вони.
Дмитрий переступил порог. Сапоги, только что давившие ржавые решётки, утонули в ковре. Глубоко. Как в болоте из денег. Перед ним – гробница предков: · Мёртвая роскошь полированной экзодревесины. · Искусственное тепло фальшивого солнца. Панорамный иллюминатор – на безжизненную скалистую пустыню Пояса Ирроникса. Подсвеченную бледным, больным бирюзовым заревом. Как будто гигантский гниющий синяк на лице космоса. Роскошь, отгороженная от хаоса за бронестеклом в палец толщиной. Идеальная. Стерильная. Позолоченная клетка.
Но даже здесь, в этой гробнице спокойствия, нагло лез в глаза голодисплей на стене. Врезался в искусственную идиллию, как нож в масло: · Отсек 6: Несанк. БИОЗНАКИ! – Тревожное пульсирование красным. Кровь на снегу. · Сектор Синий: Гравитация ШАЛИТ! – Жёлтая мигалка. Предупреждение, как жёлтый глаз хищника. · Финанс. узел: АНОМАЛИЯ в бухгалтерии! – Холодный синий строб. Ледяной укол. Не напоминания. Вызовы. Угрозы. Хаос не отступил. Он притаился. Ждал своего часа, подобно крысе в вентиляции.
Дмитрий шагнул внутрь. Дверь бесшумно съехала за ним, отрезав коридор. Но не ощущение прищуренных глаз. Софи? Тары? Кто знает. Янтарный свет обволок, обманчиво тёплый, как объятия ядовитой змеи. Молодой человек подошёл к иллюминатору. Ладонь легла на ледяное бронестекло. Отпечаток на мгновение проступил в конденсате – призрак тепла в мёртвой зоне. За стеклом – та самая скалистая пустошь. Бездушная. Подсвеченная гниющей бирюзой Ирроникса. А внизу, под ногами, сквозь толщу стали – гудел хаос станции. Грохот. Скрежет. Приглушённые крики. Далёкий, но неумолимый. Как сердцебиение чудовища.
В голове сквозь фальшивый уют янтаря, прорезалась его собственная мысль. Холодная. Отточенная. Как бритва: «Не проблема. Прикрытие. Здесь можно... раствориться. Слиться с тенями. Подготовить удар. По самому сердцу Империи. В этом грохоте. В грязи. На забытом Богом и сильными мира всего краю вселенной...»
Он резко отвернулся от стекла. Спиной к мёртвой пустоте. Голос, тихий, но режущий тишину роскошной клетки, как вибронож по нервам, прозвучал чётко. Отчеканивая каждое слово. Его мертвенно-холодный взгляд скользнул по мигающим кошмарам на голодисплее: – И в этом хаосе... – Пауза. Тяжёлая. Как свинцовая плита на груди. Воздух застыл. Далёкий грохот доков на мгновение стих, будто станция затаила дыхание. – ...я убью Императора.
Тишина после этих слов была громче любого взрыва. Янтарный свет вдруг показался липким. Фальшивым. Как маска на лице палача. Хаос за стенами гудел чуть громче, словно в ответ. Будто станция услышала. И поняла. И притаилась.
Глава 2. "Черный Шип в Шелке Харканса".
– Суточный отдых. Фраза выпала, как ледяной гвоздь в гроб тишины. Дмитрий даже не повернулся к Таре и Минди. Голос – сталь, закалённая в жидком азоте. Никаких «нет». – Долгий переход вымотал. За эти сутки – доклады. Полные. О состоянии... станции. Потом поговорим.
Позвоночник Тары выстрелил в струну. Глаза – ледяные щели. – Сутки? – Скрип, будто ржавая ножовка по кости. – Ладно. Но сквоттеры из Отсека Шесть вежливости не знают. – Кулак вбил команду в запястный интерфейс. – Досье SITREP на твой терминал к шести утра. Журналы инцидентов. Всё. До последнего чиха. – Взгляд-сканер скользнул по люксу, зацепившись на иллюминаторе и мёртвой пустоте за ним. – Отдыхай, лорд-командующий. – Каждое слово – плевок. Развернулась. Ушла. Шаги – злые, рубленые.
Минди расцвела, как ядовитый гриб в кислотном дожде. – О да! Отчёты! Диаграммы! – Прижала планшет к груди, как щит от гнева. – Проверю каждый кредит! Перекрёстные ссылки! У меня есть подпапки! С цветными ярлыками! – Пятилась к двери, споткнулась о порог, шлёпнулась в нелепом реверансе. – Спите! Впитайте древнюю силу обители Харкансов! – Дверь захлопнулась, поглотив истеричный визг.
Дмитрий окинул клетку взглядом сапёра. Низкие кожаные гробы-кресла полукругом. Голоочаг с символом Дома – тухлое синее пятно. На столе из дюрастила – виски «Заратустра». Жест циничной роскоши. Голомониторы. Порты. Пустая биопистолетная установка – немой укор. Спиральный нейроразъем, торчал, как ядовитый паук в паутине проводов. Излучатели вдоль потолка – звуковые глушители. Невидимые стены тюрьмы. Всё для контроля. Чтоб чувствовать себя крысой под колпаком.
Взгляд, заточенный на ложь, зацепил занозу: едва заметную вмятину на мертвенно-белом шёлке кровати в алькове. Кто-то был здесь. Недавно. Нагадил в святая святых.
Тишина сгустилась до физической тяжести. Только гул систем и далёкие, придушенные стоны станции. Софи мерцала у очага, как сапфировый призрак. – Приглушить свет? Или... симфонию? Из гармонии астероидов и воплей караоке? Здесь... жутковато спокойно.
Снаружи проплыл челнок – тень скользнула по стене. Где-то внизу – глухой удар. Тело? Дмитрий подошёл к стойке. Пальцы сжали стакан. Твёрдость. Холод. Иллюзия власти. – И ещё кое-что... – Голос Софи стал тише паучьего шёлка. – Тепловые датчики. Остаточное тепло тела на кровати. 37.1. Человек. Примерно... часа четыре назад.
Тишина упала свинцовым саваном. Дмитрий медленно, как на ржавых шарнирах, повернул голову к кровати. Безупречный шёлк. Проклятая вмятина. Голограмма Софи игриво подмигнула цифровыми блёстками. – Отдыхать? Или запустить протокол «Фантом»? Полное сканирование на паранойю?
– Выясни, кто и зачем, – приказал Дмитрий, голос ровный, как поверхность чёрной дыры. Расстегнул куртку. Броня с шипением освободила торс. – Софи. Моих парней – в смежную комнату. Пусть пронюхают станцию.
Дверь запечаталась с тихим щёлк. Оруженосцы, тени в коридоре, растворились. Софи замерцала яростно, нити лазурного света сплелись в паутину. – Сканирую тепловые остатки, журналы доступа... Ждите.