— Ти-рейтер в голубом секторе не нужен, — пояснил Ларрил на подходе к Квиллиниуму. — Везде, где есть вода подобного химического состава, воздух содержит достаточное количество кислорода. Это не метановые озёра Сигмы, — усмехнулся он. — Там мы с тобой не прожили бы ни секунды.
— Слушай, — поинтересовалась Татьяна. — Я знаю, что на планетах вокруг Нимба гравитация ниже, чем на Земле или на М-63. Как вы умудряетесь приспосабливаться, покидая свою звёздную систему?
— Эволюция, ступившая на путь гравинейров, как основной системы организма, отличается повышенной приспособляемостью. Внешняя гравитация никак не сказывается на наших способностях. Даже на Сатиане, где она выше пороговых значений нормы, принятых в Ассоциации, мы парим с легкостью, правда, — проангел засмеялся, — иногда неудачно приземляемся!
Они миновали матовую переборку, цвет которой был скорее салатовым, нежели голубым. Татьяна почувствовала запах сырости, виски тут же покрылись испариной — влажность в голубом секторе явно была повышена.
Короткий коридор привёл к круглому, накрытому куполом помещению. Далеко вверху дрожали в темноте звёзды — будто кто-то накрыл зонтиком ночного неба полянку с круглым озерцом, на которое походил водоём Квиллиниума. Вокруг бассейна шёл узкий бортик, куда выходили двери жилых секторов: верхние, кажущиеся обычными, и, насколько могла видеть Татьяна, нижние — под уровнем воды. Последние освещались подсветкой, делавшей воду ярко-лазоревой.
— Как красиво! — восхитилась Татьяна Викторовна. — А что там, наверху?
Ларрил лукаво улыбнулся:
— Не догадываешься?
Она запрокинула голову, пристально разглядывая потолок, разделенный на две неравные части. Одна — та, через которую виднелись звёзды, была прозрачной, заполняла ущербным полумесяцем левую сторону. Другая — серая, матовая, казалась низко нависшим пасмурным небом.
— Смотровая! — воскликнула Татьяна. — Там, наверху, смотровая станции, да?
Ларрил кивнул.
— Мы побываем там как-нибудь ночью, — он коснулся пальцами её щеки, — когда в Квиллиниуме выключают освещение, и звёзды через оба уровня отражаются в его воде. И тогда высота превращается в бесконечность.
— Мне так тут нравится! — мечтательно протянула Татьяна. Её не смутила даже тяжёлая, почти тропическая влажность.
— Я всё понял, доктор Лу-Танни, — засмеялся проангел. — Вы желаете переехать из отведенного вам жилого сектора сюда!
Татьяна изумлённо посмотрела на него. Ей даже в голову такое не приходило! Возможно, пришло бы чуть позже, а пока она ощущала лишь нежелание уходить из места, где вода тихонько плещет в бортик, а звёзды спокойно мерцают в вышине.
— Ты угадал... кажется! — она посмотрела на него снизу вверх и вдруг порывисто прижалась лицом к нагрудному щитку его скафандра. — Спасибо тебе!
Горячие ладони обняли её затылок. Ларрил запрокинул её голову и накрыл губы своими. Совсем по-человечески, властно и жадно. Прижал, как свою. Словно не было между их мирами межзвёздного расстояния, а между ними самими — видовой и физиологической, ментальной и нравственной разницы. И вновь Татьяне показалось, что времени не стало. Рядом с проангелом прошлое переставало быть, а будущее оставалось неведомым и тёмным. И в сознании царили пустота, тишина и покой, в которых два существа из разных миров становились одним, поправшим законы пространства и времени.
Запищал туммер.
Ларрил неохотно оторвался от Татьяны, выслушал сообщение. Коснулся кончиком крыла её щеки:
— Мне пора! Плавай, сколько сочтёшь нужным. Ту-Роп будет ждать тебя за дверями Квиллиниума, чтобы проводить в твой сектор. Я зайду туда через три часа и отведу тебя в Штаб-квартиру Ассоциации.
— Ты оставляешь меня одну? — испугалась Татьяна. — А как же местные обитатели? Не удивятся, увидев плавающее в водоёме неизвестное существо?
— Сектор почти пуст, — усмехнулся проангел. — Тебя никто не побеспокоит!.. Знаешь, — он на мгновение прижал её к себе, отпустил и отошёл на шаг. — Мне очень нравится этот странный обычай с Землие — поцелуй. А ещё, я боюсь, что привыкнув к тебе, не смогу отпустить!
Татьяна моргнула. «Тебе придётся!».
Но слова так и не были произнесены.
Наматывая локон на палец, она смотрела, как пропадают за матовыми дверями Квиллиниума бело-чёрные крылья.
Поколебавшись, Татьяна Викторовна обошла бассейн, любуясь необычайно красивым цветом воды. Если в бассейне Лазарета она могла позволить себе плавать нагишом, то здесь это показалось сомнительным.
У дальней стены Квиллиниума отходил от бортика широкий мостик из прозрачного материала, без поручней. Вместо них сам пол заворачивался вверх, поднимаясь ограждением в половину человеческого роста высотой. Из этих же своеобразных стен были сформированы причудливой формы лежаки и сидения. Татьяна Викторовна ступила на мостик, оканчивающийся примерно на середине водоёма. Скинула комбинезон и кеды, оставшись в тонком нательном комбинезоне, оставлявшим обнажёнными руки до локтя и ноги до колен.
Температура воздуха в голубом секторе явно догоняла полдень летнего земного дня. Но когда Татьяна тронула ногой воду через проём в «стене», та оказалась прохладной. Потревоженное её движением сооружение закачалось — мостик лишь выглядел твёрдым, а на самом деле пружинил на каждом шагу. И, внезапно, озарением, как всегда бывало рядом с водой, Татьяна поняла, почему мостик заканчивается обрывом. Чувствуя, как бурлящая радость — предвкушение движения — распирает мышцы, она отошла к бортику, разбежалась и оттолкнулась от упруго качнувшегося пола. Дружеской ладонью мост подкинул её вверх. На миг Татьяна повисла в нескольких метрах над водой, раскинув руки, и с восторгом глядя на чуть-чуть сдвинувшиеся звёзды. А затем изогнулась в полете и без всплеска вошла в толщу воды. И тут же, разогнавшись, проплыла несколько стремительных кругов. Эта жидкость отличалась от искрящейся воды Лу-Танова бассейна, которую синтезировал Э, основываясь на образцах, периодически доставляемых с Крелоса. После считывания матрицы для синтезака, в воду Лазарета добавлялся весь объём присланного образца, и Управляющий Разум поддерживал необходимые физические и биологические параметры в покоях крелла, которые придавали воде характеристики живой. Татьяна давно мечтала побывать в родном мире Учителя. Если бассейн, частично заполненный водой с планеты, оказывал на неё такое действие, то какого же следовало ждать, погрузившись в самый настоящий, стопроцентно натуральный океан?
Она плавала до тех пор, пока физическая усталость и боль ноющих мышц не заменили чувство утомления и желание сна. Кружила в водоёме, который был раз в пять больше бассейна Лу-Тана, резко поднималась с глубины на поверхность, выпрыгивала из воды, как играющий в волнах дельфин. Перепады давления не оказывали на неё никакого влияния. Видимо, раз запущенный процесс синхронизации ментальных полей землянки и существа с другой планеты, развивался поступательно, постепенно ускоряясь.
Здесь не было Управляющего Разума, чтобы вести отсчёт проведенным без воздуха минутам, поэтому Татьяна основывалась лишь на собственных ощущениях. Кислородная недостаточность наступила позже, чем в бассейне Лазарета, началась мягко и больше не вводила в состояние паники. Татьяна Викторовна словно училась сосуществовать с ней, а не бороться. Простимулированные «голоданием» органы и системы начали работать с удвоенной силой, наполняя организм желанием кипучей деятельности. Эффект превосходил самое большое, выпитое ей в течение дня количество чашек кофе. Удивлённая новыми, появившимися внезапно, ощущениями, Татьяна принялась анализировать происходящее. Дело было не в воде! Её она ощущала, как приятную среду, в которой ей было комфортно, но не как воду Лу-Танова бассейна, где откровения являлись одно за одним. Однако же, очередной «эволюционный» скачок произошёл именно здесь. Чем отличалось нынешнее состояние Татьяны Викторовны от того, в котором она покинула Лазарет. «Ларрил? — спросила она себя. И сама же ответила: — Нет!». Они были близки и ранее, на станции, но ни разу проведённые вместе часы не вызвали качественного изменения её способностей.
Зависнув в толще воды, растопырив конечности, и в очередной раз напоминая себе гигантскую лягушку, Татьяна мучительно думала — в чём отличие? И вдруг сообразила. Нынче она побывала в Потоке впервые с тех пор, как старый крелл доставил её в сектор Див из сектора Фин, где плыла в пустоте бело-голубая планета.
Размышляя над тем, какие характеристики могут быть сходными у воды и гиперпространства, Татьяна сама не заметила, как задремала. Подводные течения легко касались её тела. Убаюканная ими она опустилась на самое дно, и сознание полностью погрузилось в темноту, забывая отмечать мгновения пребывания без воздуха.
Солнечный свет рассеялся в сумерках, а сумерки растворились во мраке океанского дна. Однако это не мешало Татьяне четко видеть мельчайшие подробности рельефа — штрихами, испускающими красноватое сияние. Размер и границы подводных скал, движение обитателей дна, которые оставляли в песке глубокие борозды, векторы направлений стаек серебристых и розовых существ, похожих на креветок — сознание не упускало ничего: ни знака, ни звука неведомого мира. Татьяна чётко ощущала, куда следует двигаться — вдоль глубокой, прихотливо извивающейся расщелины до тоннеля, прогрызшего огромный коралловый риф насквозь, на более высокий донный уровень, образующий почти ровную округлость лагуны. Тяжесть воды не беспокоила, наоборот, мир казался объёмным, ячеистый материал, из которого он был построен, оплетал невидимыми нитями, по которым струился тёплый, пульсирующий ток энергии.
Она покинула тоннель. Для человека там царил бы кромешный мрак, а для её нынешнего воплощения своды источали медовое и голубое сияние, редкие островки песка, затерявшиеся в каменных щелях — перламутровый отблеск.
Татьяна застыла, покачиваясь на невидимых, но ощутимых течениях. Лагуна, освещённая закатным солнцем, пламенела??, словно чаша с огнём. Многометровую толщу воды лучи пронзали до самого дна, на котором ярчайшие краски смешались палитрой гениального Мастера. Тонкие сеточки разноцветных кораллов, пурпурные шевелящиеся наросты на камнях, огромные, со стол величиной, лимонные раковины-жемчужницы, голубые крутолобые существа, отдалённо напоминающие рыб, и уже знакомые Татьяне серебристые и розовые облачка «креветок» — она так и застыла, открыв рот от изумления и восторга, пока не осознала, что нет никакого рта. И её самой нет — только картинка, непонятно каким образом воспринимаемая. То ли быль, то ли воспоминание, уводящее неведомым маршрутом, проложенным тонкой ниточкой от сердца — к сердцам.