Леха перевел взгляд на Егора, но вопросов задавать не стал. По лицу почтальона он понял, что подельник недалеко ушел от истины. Егор заметил, как алчно заблестели глаза парнишки, и мозг пронзила мысль: его дни сочтены. Вот он стоит здесь, в почтовом вагоне, который десять лет был его вторым домом, а через несколько минут его не станет. Больше не будет прогулок по парку, не будет воскресных пирогов с яблоками, не будет веселого смеха дочки, ласкового взгляда жены. В сорок лет он закончит свое земное существование. «Нет! Не делай этого, прошу! Слишком быстро, я еще не пожил, не насладился жизнью, — чуть не выкрикнул он, но тут новая мысль пронзила мозг: — Ленька! Вот черт, как же Ленька!» Он украдкой бросил взгляд туда, где за перегородкой отдыхал Ленька. Движения там он не заметил и быстро перевел взгляд на Леху, боясь привлечь внимание к перегородке. «Надо что-то делать, и быстро. Иначе мы все здесь погибнем», — пронеслось в голове.
— Чего уставился? — голос Лехи прозвучал совсем иначе. Он уже взял себя в руки, и теперь в голосе появились стальные нотки.
— Я помогу вам, — спокойно проговорил Егор. — В обмен на его жизнь.
Он кивком указал на Ивана Громова, который так и лежал, уткнувшись лицом в пол. Григорий захохотал.
— Вот это я понимаю, деловой подход, — выдал он. — Только вот вопрос: чем ты можешь нам помочь?
— Я знаю, как помечают ценные посылки и бандероли, — Егор старался, чтобы его голос звучал ровно. — Без моей помощи вы провозитесь не один час, а через тридцать пять минут будет остановка в Александрове, и к нам наведается начальник поезда.
— С чего бы вдруг? — недоверчиво поинтересовался Леха. — Разве это входит в его обязанности?
— Так положено, — коротко ответил Егор.
— Что-то мне подсказывает, что ты заливаешь, — Леха испытующе вглядывался в лицо Егора. — Хочешь взять нас на понт?
— Думаешь, мне сейчас до игр? — Егор усмехнулся. — Сынок, на тебя когда-нибудь наводили обрез?
Григорий снова заржал, переломил обрез, ловко поддел использованный патрон, тот полетел на пол. Достав из кармана россыпь патронов, загнал один в патронник. Щелкнув затвором, он навел оружие на Егора.
— А ты мужик крепкий. Мне это нравится, — осклабился он. — Ладно, ближе к делу. Давай показывай, где тут у тебя особо ценные посылки.
— Покажу, но ты должен отпустить его, — Егор снова кивком указал на Ивана. — Отпустишь — уйдешь отсюда с таким наваром, о котором и не мечтал.
— Предлагаешь выкинуть его из поезда? — Григорий, казалось, всерьез рассматривал такой вариант.
— Нет, просто отпусти его. Пусть идет в купе, запрется там до тех пор, пока вы не уйдете.
— Не пойдет. Кто знает, какой финт он может выкинуть.
— Взгляни на него: разве он кажется тебе опасным? — возразил Егор.
— Тут ты прав, дружок твой в штаны наложил и вряд ли быстро оправится, — согласился Григорий. — И все же, как говорится, береженого бог бережет.
— О Боге заговорил? Забавно, — на этот раз Егор не удержался от улыбки.
— Тянешь время? — Григорий внезапно озлобился. — Думаешь, поможет?
— Время тяну не я. Не хочешь оставлять его так, пусть твои шавки его свяжут, — Егор указал на подельников Григория, и тот снова разразился неприятным смехом.
— Шавки? А ты шутник, — Григорий одобрительно кивнул. — Что ж, пусть вяжут.
Едва уловимым кивком он подал знак подельникам. Из-за спины Григория вышел тот, кого Леха назвал Толстым, хотя вес его вполне укладывался в общепринятые стандарты обычного человека. Толстый пошарил глазами по полкам, схватил моток бечевки, какой обычно перевязывали посылки, завернутые в грубую бумагу, и направился к Ивану Громову. При приближении парня Громов съежился.
— Поднимайся, придурок, — скомандовал Толстый. — Сегодня тебе амнистия вышла.
Громов не шелохнулся. Толстый с силой ударил его ногой в бок, Иван вскрикнул, но головы не поднял. Тогда Толстый нагнулся и ухватил Ивана за ворот форменной куртки. И тут произошло неожиданное: с легкостью гимнаста Громов подскочил на месте, перехватил руку Толстого и быстро заломил за спину. Прикрываясь им, как щитом, он вдруг пошел прямо на Григория, взгляд его при этом казался совсем безумным.
— А-а-а-а! Сука! — взвыл Толстый. Он начал изворачиваться, пытаясь избавиться от Громова, но тот не ослаблял хватку.
«Что же ты творишь? Зачем? — Егор нервно сглотнул. — Я ведь почти договорился, а теперь все пропало!» С полминуты Егор наблюдал за сценой, а затем пришел в действие. Он ухватил деревянный ящик, в который ссыпал письма, оторвал его от пола и занес над головой. В следующую секунду он обрушил его на голову Лехи, который стоял, разинув рот, между ним и Григорием. Леха пошатнулся, но на ногах удержался.
— Ах ты падла! — выкрикнул он и бросился на Егора.
Егор ловко ушел в сторону, и Леха, не удержав равновесие, полетел вперед и впечатался в стену из ячеек. Грязно матерясь, Леха оттолкнулся от стены и снова пошел на Егора. Но того Леха больше не интересовал, он рывком бросился к Григорию, понимая, что он — главное зло. Вопреки ожиданиям Егора, Григорий оставался абсолютно спокоен. Неспешно он поднял обрез и свистнул.
Повинуясь безмолвной команде, Леха отпрянул в сторону. Толстый обмяк и повалился на пол, утягивая своим весом Ивана. Тот потерял преимущество, оказавшись сверху на Толстом. Почти не целясь, Григорий нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел, и в спине Ивана образовалась дыра размером с кулак. Егору не хватило каких-то пары сантиметров, чтобы предотвратить выстрел. Рука скользнула по рукаву Григория, а в следующее мгновение он полетел на пол, сбитый Лехой, напавшим на него со спины. Стряхнув с себя Ивана, поднялся Толстый. Он потряс головой, как будто пытался вытряхнуть из нее все мысли. Затем развернулся к Григорию.
— Ты мог попасть в меня или прострелить насквозь. Валялся бы сейчас вместе с этой падалью, — Толстый пнул ботинком мертвого Ивана.
— Ну не попал же, — Григорий зло сверкнул глазами. — Зато одной проблемой меньше. Похоже, у нас осталась всего одна проблема.
Он сделал шаг вперед и навис над Егором. Перекатил его с живота на спину, усмехнулся и ударил по лицу. Из разбитого носа тут же потекла кровь.
— Видишь, к чему приводит доброта? — почти ласково произнес он. — Мой тебе совет на будущее: не будь таким доверчивым и добрым. Пусть люди сами решают свои проблемы. Впрочем, о чем это я? Будущее? Думаю, ты понимаешь, что тебе оно не грозит?
Он в очередной раз загоготал над собственной шуткой, но Егора его смех не задел. Он чувствовал, как распухает нос, как струится кровь по щеке, и думал о том, что не успел поцеловать дочку перед поездкой. Она так сладко спала, облачившись в розовую пижамку, что тревожить ее не хотелось. Черт! Как жалко, что он этого не сделал! А теперь он смотрит в лицо смерти. «Зачем? Не желаю этого делать! Если уж пришло мое время, пусть это случится быстро. И я не обязан это видеть». Егор повернул голову вбок, чтобы не видеть дула, и тут он заметил, как приподнимается ткань на перегородке, отделяющей багажный отсек от сортировочного. «Нет! Не делай этого! — чуть не выкрикнул он, поняв, что произойдет в следующий момент. — Оставайся на месте, Ленька! Не глупи». Но Ленька не мог услышать его предупреждения. Его лицо, ошеломленное и испуганное, показалось из-под ткани, глаза их встретились.
— На что это ты там уставился? — прохрипел Григорий. — Привидение увидел?
— Да вот решил поразмышлять на досуге, — Егор вновь взглянул на своего мучителя. — Интересно, как долго вы будете наслаждаться свободой после того, как убьете и меня? Три трупа государственных служащих, да еще при исполнении трудового долга — это не старушку подушкой задушить. Как считаешь, Леха, сколько из оставшихся тебе лет ты проведешь на свободе?
— Заткнись, — прошипел Леха. — Думаешь, самый умный?
— Может, и не самый, но явно поумнее тебя, — продолжал Егор, не обращая внимания на недовольный вид Григория, ему нужно было подать знак Леньке, но так, чтобы понял только он. — На твоем месте я бы спрятался в укромный уголок, залез бы куда угодно, хоть в бак для отбросов, лишь бы не попасться. Да любой ради безопасности сделал бы подобное. К чему теперь геройствовать? Только себя погубишь.
— Эй, мужик, у тебя что, крыша поехала?
Леха удивленно смотрел на Егора, но тот не обращал внимания. Все его мысли были сосредоточены на Леньке. Только бы он понял, только бы сделал так, как того требуют обстоятельства. Он знал, что на багажной половине прямо в стене установлен ящик для бытовых отходов. Металлическая крышка прикручена двумя петлями к полу вагона — все, что осталось от второго туалета. Если бы Ленька забрался туда, если бы сумел воспользоваться моментом, когда в него, Егора, начнут стрелять, то все бы еще обошлось.
— Ладно, мужик, дам тебе последний шанс. Расскажешь, какие метки на ценных посылках, — умрешь быстро и легко. Не расскажешь — буду отрезать от тебя по кусочку до самой Нерехты, — в дело вступил Григорий. — Так что там за метки?
— Да пошел ты. Не желаю больше видеть твою гнусную рожу, — Егор снова отвернулся и скосил взгляд на перегородку.
Лица Леньки он там не увидел. «Вот и молодец, мальчик. Вот и славно, — с облегчением подумал Егор. — Теперь мой выход. Ты только подожди, не поспеши, и все обойдется». Григория разозлили слова Егора, и он с силой ударил его прикладом в живот. На какое-то время Егор потерял способность дышать, но вскоре оклемался. Он начал подниматься, оперся рукой о стол, пересилив боль, поднялся во весь рост и смело взглянул в лицо Григория, а потом бросился на него. В следующий момент раздался звук выстрела, грудь разорвала нестерпимая боль. «Прощай, Ленька, — мысленно прошептал Егор. — Прости, что так вышло». Егор закрыл глаза, сознание померкло. «Все, отмучился!» — промелькнуло в голове, а после наступила темнота.
— Теперь точно все, — Григорий плюнул на бездыханное тело Егора, упавшее у его ног, и обратился к подельникам: — Ну, чего стоим? Хватайте мешки, вскрывайте посылки. Забираем только ценное.