постоянно надевались и снимались.
Бабушка тоже была рада иметь в своем распоряжении послушную гостью, и Полли провела много счастливых часов в ее причудливо обставленных комнатах, обучаясь всевозможному рукоделию и слушая рассказы старушки. Она даже не подозревала, сколько света принесла в жизнь одинокой старой леди.
Том долгое время мучил Полли, потому что все время выдумывал что-нибудь новое. В один день он был добр к ней, назавтра становился злым и угрюмым, иногда ей казалось, что он больше никогда не будет вести себя дурно, а потом он выдумывал новую проказу и только хихикал при мысли о раскаянии и исправлении. Полли считала его крепким орешком, но так привыкла помогать любому, кто, как ей казалось, был в беде, что по-прежнему оставалась к нему добра и ничего не могла с этим поделать.
– Что случилось? Трудный урок? – спросила она однажды вечером, когда Том застонал, хмурясь над стопкой ветхих книг.
Он держал голову обеими руками, словно она могла разлететься на части от огромных мысленных усилий, которые он прилагал.
– Да уж не простой! Какое мне дело до древних карфагенян? Регул был отличный полководец, но как он мне надоел!
И Том нанес латинской хрестоматии Харкнесса такой сокрушительный удар, который выразил его чувства куда лучше слов.
– А мне нравится латынь, и я хорошо справлялась, когда учила ее с Джимми. Давай помогу? – предложила Полли, пока Том вытирал пылающее лицо и подкреплялся арахисом.
– Ты? Девчонки ведь ничего не смыслят в латыни! – благодарно ответила он.
Но Полли уже привыкла к нему и, ничуть не смутившись, взглянула на грязную страницу, на середине которой застрял Том. Она так хорошо читала, что молодой джентльмен даже прекратил жевать и взглянул на нее с почтительным удивлением. Когда она замолчала, он подозрительно заметил:
– Ты очень хитрая, Полли. Все зазубрила, чтобы похвастаться. Но так не пойдет. Переверни дюжину страниц и попробуй заново.
В другой раз у Полли получилось еще лучше.
– Я всю книгу читала, Том, – засмеялась она, – тебе меня не подловить.
– И где ты так наловчилась? – спросил впечатленный Том.
– Я училась вместе с Джимми и не отставала от него, потому что отец позволял нам заниматься вместе. Так выходит гораздо быстрее.
– Джимми… Это же твой брат?
– Да, но он умер. Я расскажу тебе о нем в другой раз, а пока займись уроками. Давай я тебе все-таки помогу. – У Полли дрожали губы.
– Пожалуй, ты с этим справишься, – согласился Том и с серьезным видом положил между ними книгу.
Он чувствовал, что Полли его обскакала, и ему необходимо защитить честь своего пола. Том набросился на урок и с подсказками Полли вскоре одолел его. Все было отлично, пока дело не дошло до правил, которые следовало заучить. Том, сунув руки в карманы, раскачивался, что-то бормоча себе под нос, а Полли накручивала локон на палец и смотрела в стену, шевеля губами.
– Готово! – наконец крикнул Том.
– Готово! – отозвалась Полли.
Они проверяли друг друга, пока оба не ответили урок без запинки.
– А, знаешь, было весело, – радостно сказал Том, отшвыривая бедного Харкнесса и чувствуя, что приятная компания может придать очарование даже латинской грамматике, – а теперь, мэм, займемся алгеброй. Я люблю ее так же сильно, как ненавижу латынь.
Полли приняла приглашение и вскоре признала, что здесь Том ее опередил. Этот факт повысил его самооценку, но он не стал из-за этого дразнить девочку. Он помогал ей с отеческим терпением, бессознательно подражая школьному учителю Домини Дину из романа Эллиса Паркера Батлера, так что она с трудом сдерживала смех.
– Попробуем еще раз, когда захочешь, – великодушно сказал Том, швыряя алгебру вслед за латинской хрестоматией.
– Тогда я буду приходить к тебе каждый вечер. Я совсем забросила учебу с тех пор, как сюда приехала. Ты попробуешь научить меня любить алгебру, а я попробую научить тебя любить латынь, хорошо?
– Да, было бы недурно. Со старым учителем Дином мы летим галопом, и он не дает нам задавать вопросы.
– Спрашивай отца, он должен знать латынь.
– Да ничего он не знает. Но я бы к нему не пошел, даже если бы он что-то и знал.
– Почему?
– Он надерет мне уши и скажет, что я тупица, или просто отошлет меня.
– Конечно, он так не сделает. Он очень добр ко мне, а я задаю слишком много вопросов.
– Он тебя любит больше, чем меня.
– Том, ну что ты такое говоришь!? Конечно, он любит тебя гораздо больше, – укоризненно воскликнула Полли.
– И почему тогда он этого не показывает? – буркнул Том, задумчиво посмотрев на приоткрытую дверь библиотеки.
– А что он может сделать, когда ты так себя ведешь? – спросила Полли после паузы, во время которой она пыталась ответить себе на вопрос Тома, но не смогла найти лучшего ответа.
– А почему он не покупает мне велосипед? Он сказал, что если я буду месяц хорошо учиться, то получу его. Я гоню как сумасшедший уже почти шесть недель, и ничего. Девчонки получают свои тряпки, потому что ноют. А я этого делать не буду! Но и загонять себя на учебе даром тоже не хочу!
– Это, конечно, нехорошо, но учиться надо для себя, а не за награды. – Втайне Полли искренне сочувствовала бедному Тому.
– Вот только не надо читать мне мораль, Полли. Если бы предок обратил на меня внимание и заметил мои успехи, да плевать мне было бы на подарки. Но ему до меня дела нет. Он даже не спросил, как я выступил на прошлом дне, посвященном декламации, а я тогда выучил монолог про «Битву при Регильском озере»[9], потому что он говорил, что ее любит.
– Ой, Том, неужели! Это так здорово! Мы с Джимом вместе декламировали Горация, и это было так весело. Прочти мне эти стихи, я так люблю «Песни древнего Рима» Маколея.
– Оно очень длинное, – возразил Том, но его лицо прояснилось, потому что интерес Полли успокоил его уязвленные чувства.
Он с удовольствием продемонстрировал свои ораторские способности, хотя начал без особого энтузиазма, но вскоре звон воинственных строк распалил его душу так, что Том вскочил на ноги и величественно зажестикулировал. Раскрасневшаяся Полли слушала его. Том читал так энергично, что девочка покрылась мурашками, как и второй слушатель, который наблюдал за этой сценой из-за своей газеты и слышал все до последнего слова.
Когда Том остановился, переводя дыхание, а Полли восторженно захлопала в ладоши, у мальчика за спиной раздались еще одни аплодисменты. Мистер Шоу стоял в дверях.
Том страшно смутился и ничего не сказал, а вот Полли подбежала к мистеру Шоу и нетерпеливо дернула его за руку.
– Разве это не великолепно?! Разве он не молодец?! Разве он не заслужил велосипед?!
– Превосходно, Том, не исключено, что ты можешь стать оратором. Выучи что-нибудь еще, и я с удовольствием послушаю. Так что там насчет велосипеда?
Полли оказалась права, и Том признал, что предок по-своему добр, любит его и не совсем забыл свое обещание. Мальчик покраснел от удовольствия и затеребил пуговицы на куртке, слушая неожиданную похвалу. Когда он заговорил, то прямо смотрел в лицо отцу, сияя от счастья:
– Спасибо, сэр. В другой раз так и сделаю, сэр.
– Вот и отлично. Ждите завтра своего нового скакуна, сэр.
И мистер Шоу по-отечески погладил лохматую рыжую голову, с удовольствием чувствуя, что в мальчике все-таки что-то есть, кроме озорства.
На следующий день Том получил свой велосипед, назвал его Черным Остером в память о коне из «Битвы при Регильском озере» и немедленно попал в беду.
– Выходи смотреть, как я катаюсь, – сказал он Полли после трех дней практики на улице, решив, что уже все умеет.
Полли с Мод охотно вышли и с интересом наблюдали за ним, пока не случился инцидент, едва не заставивший Тома навсегда распрощаться с велосипедом.
– Эй вы! Дорогу Остеру! – вопил Том, с грохотом несясь по длинной крутой улице за забором парка.
Они отошли в сторону, и он промчался мимо, работая ногами, как сумасшедший, с видом неуправляемого паровоза. Спуск вышел бы триумфальным, если бы огромная собака внезапно не выбежала из парка и не заставила Тома съехать в сточную канаву. Полли хохотала, пока бежала смотреть на место крушения, потому что Том лежал под велосипедом, собака громко лаяла, а ее хозяин ругал Тома за неуклюжесть. Но, увидев Тома, Полли испугалась, потому что тот страшно побледнел, глаза у него были мутные, а из глубокого пореза на лбу текла кровь. Хозяин собаки тоже это разглядел и помог подняться мальчику, но тот не мог самостоятельно стоять и все время дико оглядывался, никого не узнавая, пока Полли прижимала платок к его лбу и умоляла подтвердить, что с ним все в порядке.
– Только маму не пугай. Со мной все нормально. Нехорошо вышло, – состояние велосипеда волновало Тома куда больше собственного падения.
– Я так и знала, что эта ужасная штука тебя покалечит. Бросай ее и идем домой. У тебя кровь, все на нас смотрят. – Полли пыталась перевязать уродливый порез своим маленьким платком.
– Ну пошли. Господи, как странно я себя чувствую. Помоги мне встать, пожалуйста. Мод, кончай выть и иди домой. Эй, Пат, отвези машину домой, и я тебе заплачу. – Том медленно поднялся и, опираясь на плечо Полли, отдавал команды.
Процессия вышла такая: огромная собака, продолжавшая лаять. Ее хозяин, добродушный ирландец, кативший «дьявольскую вертушку», как он непочтительно обозвал боготворимый Томом велосипед, сам раненый герой, поддерживаемый услужливой Полли, и Мод, вся в слезах и с шапкой Тома в руках.
К сожалению, миссис Шоу уехала на прогулку вместе с бабушкой, а Фанни наносила визиты, так что рядом с Томом не было никого, кроме Полли, потому что одна горничная упала в обморок при виде крови, а вторая словно сошла с ума от страха. Вызванный доктор сказал, что придется зашивать рану.
– Кому-то надо держать его за голову, – добавил доктор, вдевая нитку в странную маленькую иголку.
– Я буду сидеть тихо, но если уж кто-то должен меня держать, то пусть это будет Полли. Ты ведь не боишься, правда? – спросил Том с умоляющим видом, потому что ему не нравилась мысль о том, что его будут зашивать.