— Так что это не моя вина, когда я не могу найти что-то, — сказал я. — Такое мне по душе.
— Мне тоже, — Джек свернул ещё одну сигарету. Был прекрасный вечер, старое шоссе походило на звёздную реку. — Хотя это проблема — каждый вечер терять таблетку блюджин. Это не то же самое, что потерять контактные линзы или обручальное кольцо, или ещё что-то несущественное.
— Ароматы? — произнёс знакомый голос позади нас. — Чувственные эссенции? У Кэринг Кейт есть всё.
Это была Дарли, постукивающая по своему кейсу с образцами. С ней была и Амара. Они делили фруктовое мороженое. В еженедельном продуктовом наборе каждому положена пинта бурбона и семь порций фруктового мороженого. Мы с Джеком съели наше мороженое несколько дней назад, или потеряли его дав ему растаять. Но Амара знала, как распределять продукты по частям.
Как настоящие джентльмены из Кентукки, какими мы и являемся, Джек и я предложили дамам свои кресла-качалки и плюхнулись на пару металлических садовых стульев, которые я стащил из одного из сгоревших кондоминиумов, окружавших «Лондон Эрл кондос».
— Джек уронил свою таблетку блюджин на пол, и теперь она исчезла, — сказал я Дарли. — И так уже две ночи подряд. Или четыре.
— Сгинула, пропала, исчезла, — сочувственно сказала она. — А поиски бессмысленны.
— Вещи просто пропадают, — согласилась Амара. Трудно поверить, что она была певицей. Сейчас голос у неё был тонкий, точно бумага. — Я знаю об этом с тех пор, как гастролировала с Вадди Пейтоной. Вы когда-нибудь задумывались, почему он так много говорил между песнями?
— Дорогая, расскажи нам, — сказал Джек, сворачивая пару самокруток для женщин. Как будто мы снова были старшеклассниками. Когда темно, можно быть плохишами.
— Вадди так много говорил, потому что постоянно ронял медиаторы, — сказала Амара. — Он заставлял меня ползать на четвереньках, ища их, пока он трепался. Конечно, я никогда их не находила. У меня всегда были запасные в кармане, так что я могла сунуть ему новый. Но я не торопилась. Мне нравилось слушать его риффы. Он просто отжигал, когда понятия не имел, о чём говорить.
— Ему следовало стать профессором, — заметил я.
Джек притворился, что не расслышал. В его голосе появились сократические нотки.
— Вы когда-нибудь задумывались, куда пропадают потерянные вещи?
— Когда моя бабушка теряла какую-нибудь вещицу, она говорила, что та улетела на Луну, — сказала Дарли. — Хотя я никогда в это не верила.
— Вещи должны куда-то деваться, — задумчиво сказала Амара.
— Вот именно, — согласился Джек. Он поднял палец в философском стиле. — Я только что объяснял это Барту. Потерянные предметы попадают в друговёрс, параллельный мир, находящийся рядом с нашим.
— Вау, — сказала Амара, доедая фруктовое мороженое. — Разве вам не нравится слушать Джека?
— Не особенно, — сказала Дарли. — Он учёный. Я называю таких «Чудо-кролики».
— Я приму это как комплимент, — сказал Джек, умело облизывая и заклеивая очередную крошечную самокрутку.
— Если ты знаешь, куда всё пропадает, давай принеси нам что-нибудь, — сказала Амара. — Держу пари, что тот мир полон грёбаных медиаторов. К тому же, мне бы не помешало приключение. Жизнь здесь, когда никуда нельзя выйти, уже достала меня.
— Ты могла бы позволить себе немного её изменить, — сказала Дарли. — У Кэринг Кейт есть продукт, который… — Амара пристально посмотрела на неё. Дарли сменила тактику. — Я тоже устала сидеть взаперти. К тому же у меня пропала серёжка. Симпатичная подвеска с маленькими золотыми палочками.
— А у меня пропал мой новый слуховой аппарата, — пожаловался я. — Маленький ублюдок держался около десяти минут, а потом выскользнул. И у меня нет права получить новый ещё целый год.
— Что означает, что ты и дальше будешь неправильно понимать всё, что я говорю, Барт, — сказал Джек.
— Берт, — пробормотал я.
— Одна проблема, — сказала Дарли. — Если мы отправимся в этот друговёрс — что насчёт тех юных мстителей, которые стреляют в нас каждый раз, когда мы выходим за пределы территории «Лондон Эрл»?
— Да, они просто развлекаются, — сказала Амара. — И стрелки они так себе.
— По словам моего давно пропавшего друга-физика Чендлера, — Джек снова поднял свой палец словно философ, — друговёрс находится бесконечно близко к нам. Нам даже не нужно было бы сходить с крыльца, чтобы попасть туда. Если бы мы могли найти пространственную трещину. И было бы легче, если бы мы стали меньше. Так сказать, более несущественными. Большая часть пропавших предметов, прямо скажем, крошечные с точки зрения размеров. А мы тяжёлые и громоздкие.
Дарли впилась в него взглядом.
— Ну, — глядя на неё Джек решил уточнить, — по сравнению с таблеткой блюджин. Или с зубочисткой. Или со слуховым аппаратом.
— Давайте воспользуемся наукой, — предложила Амара. — наукой об атомах. Мы полностью состоим из атомов, верно?
Джек кивнул.
— Тогда давайте просто уменьшим наши атомы! Тогда мы и сами уменьшимся.
— Это глупо, — сказал я, пытаясь быть полезным. — Атомы уже настолько малы, насколько это возможно. Как ты собираешься их ещё уменьшить?
— Твои атомы были меньше, когда ты был ребёнком, мистер умник. Всё, что нам нужно сделать, это снова сделать их такими же маленькими.
В этом вроде был смысл, пока я не задумался.
— Амара, это связано с путешествием во времени, а у тебя даже часов нет.
— Пожалуйста! — закричал Джек. — Давайте будем придерживаться моей твёрдой, как алмаз, логики. Вот факты. Дело в том, что уменьшить материал очень трудно, а уменьшать людей ещё труднее. Может быть, даже невозможно.
Дарли впилась в него взглядом.
— По крайней мере, очень трудно, — он налил нам в бокалы Early Times. — Только наука способна завести вас настолько далеко. Может быть, нам стоит просто забыть об друговёрсе.
Early Times способствует тому, чтобы что-то забыть. Мы пили в тишине, пока стрекотали сверчки. Амара постукивала ногой, следуя их ритму, когда вдруг сказала:
— А разве математика — не наука? И разве музыка не состоит из математики? В музыке можно уменьшить стопы.
Мы втроём дружно хмыкнули.
— Серьёзно. У Вадди на банджо играл один чувак-иранец. У него были огромные ноги, но он мог сделать их меньше, задерживая дыхание, когда он исполнял «Утопи щенка»
— Я ненавижу эту песню, — сказала Дарли. — Она злая и печальная. Заставляет меня чувствовать себя одиноким ничтожеством.
— Вот что такое блюграсс, — с гордостью сказала Амара. — Этот парень использовал «Утопи щенка», чтобы снять ботинки, когда у него распухали ноги, а распухали они почти каждый вечер после концерта. Он сидел на краю сцены, затаив дыхание, и играл всё быстрее и быстрее, а моя работа заключалась в том, чтобы стаскивать с него ботинки. К тому времени, как я их снимала, он уже синел. А ботинки были из змеиной кожи от Тони Лама.
— Хммммм, — задумчиво промычал Джек. — Тони Лама сделаны на славу. А этот трюк немного напоминает Иззинтит, тайное математическое упражнение, разработанное древними ассирийцами и используемое при поиске нуля. Задокументировано клинописью и в папирусе Ринда[13]. Интересно, что изменения в «Утопи щенка» происходят в уменьшающейся хроматической гамме. Если бы она была сыграна достаточно быстро, и если бы мы достаточно долго задерживали дыхание, что ж, может быть…
— Я думаю, что это должно быть в G, — сказала Амара.
— Большинство людей играют её в G, — сказал я. — Так получилось, что у меня на кальмарофоне есть «Утопи щенка». Играет сам мастер блюграсс-банджо Джей Ди Кроу. И у меня есть ускоряющее приложение.
Джек посмотрел с сомнением.
— Пойми, что размер — это только часть проблемы, — сказал он. — Нам также нужна трещина. Складка в пространстве-времени.
— Тебе нужна складка? — бодро спросила Дарли. Она постучала по боку своего розового кожаного футляра для образцов. — У Кэринг Кейт есть прототип крема от складок. У меня есть экспериментальный образец.
— Разве крем от морщин не избавляет от морщин? — в словах Джека всё сильнее звучало сомнение.
— Только не этот, — ответила Дарли. — Он создан для того, чтобы их создавать. Это что-то вроде обратной ипотеки. Он для девушек, которые хотят выглядеть готично и пресыщенно. Если он получит одобрение, его назовут «Земная женщина».
Итак, сначала мы допили виски. А потом мы все затаили дыхание, пока Джей Ди Кроу на моём кальмарофоне ворвался мелодией «Утопи щенка», словно бульдозер в розарий. Безумная, одинокая музыка заставляла меня чувствовать, что ничто не имеет значения. Я был одиноким стариком, угасающим, забываемым и забытым. И, задерживая дыхание, я чувствовал, что вот-вот потеряю сознание. Всё становилось очень странным, словно я истощался.
Крем от морщин «Земная женщина» прилагался к аппликатору, который к тому времени, когда Дарли закончила укладывать полоску на крыльце, стал размером с лопату. Полоса свернулась сама по себе, и теперь это была молочная река — или каньон, полный тумана. Джек нырнул внутрь. Всё ещё затаив дыхание, мы все последовали за ним, стремясь вдохнуть свежий воздух или умереть, пытаясь это сделать. Где-то неподалёку начала каркать ворона.
Я упал, но, казалось, пролетел всего несколько футов, прежде чем с глухим стуком ударился задницей о грязную землю. Я огляделся, хватая ртом воздух. Дарли и Амара стояли по обе стороны от меня, выглядя потрясёнными. Джек уже был на ногах, отчаянно роясь в карманах.
— Потерял свой табак! — сказал он. — Должно быть, он выпал из моего кармана во время перехода.
— Давайте послушаем во имя Кэринг Кейт, а? — сказала Дарли.
Мы находились на голом глинистом поле, усеянном камнями размером с мусорные баки. Небо над головой было бледного жёлто-оранжевого оттенка, как будто мы находились внутри гигантского праздничного воздушного шара. Несколько больших птиц кружили высоко над головой.
Джек улыбался, несмотря на потерю своего табака. В его голосе появились торжествующие нотки.