Я сделал, как сказано и вышел в зал. Рой, сегодня особенно деятельный, уже закатывал рукава:
— Поможешь? Нужно передвинуть эти стойки вот сюда, поближе друг к другу, чтобы поставить еще одну.
— Конечно, — отозвался я, подходя ближе.
Полки на стойках выглядели изрядно загруженными: на них громоздились баночки с сушёными травами и разными порошками, стопки книг и какие-то свёртки.
— Сначала разгрузим, — сказал травник, перекладывая на стол мешочки с травами. — А потом сдвинем их ближе к стене.
— Можем и не разгружать. Я думаю, вдвоем справимся.
— Можем, — кивает Рой. — Но стеклянные банки по большей части стоят больше, чем порошки в них. Не будем ими рисковать.
— И часто покупают порошки в банках?
— Нет. Люди чаще берут порошки, я взвешиваю и пересыпаю в их тару. Просто будь у меня горшки, пришлось бы каждый раз открывать крышки и показывать клиентам, в каком состоянии товар. В банках все видно сразу, можешь посмотреть, что на порошке плесени нет, что все выглядит красиво.
Я переставил очередную банку с сушёными листьями на новую полку и, вытирая руки о штаны, повернулся к Рою:
— Слушай, как так получилось, что Асура тебе стекло разбил, а ты его простил? Сам говоришь, что стекло дорогое. Если на то пошло, у нас в доме всего два окна — одно в моей комнате, другое на кухне. Да и то стекла там мелкие, вставлены квадратами. А у тебя тут — настоящее окно! Большое, цельное. Такое стекло — это статус. Каждый человек на окраинах гордился бы таким окном, берег его и случись что, извелся бы, но достал виновника. А ты говоришь, что знал и простил? Даже в стражу не сообщал?
Рой вздохнул.
— Да не знал я ничего. Это уже потом Асура признался, что виноват, когда мы втроём сидели за столом. А тогда я даже не подозревал. И страже говорил, только толку не было. Теперь знаю, почему.
— Но ты сказал…
— А что мне было делать? Портить чаепитие выяснением отношений, там же требовать компенсацию? Устроить скандал на весь район? Нет уж, спасибо. Я решил оставить всё как есть, и не прогадал: теперь Асура сам приходит и помогает.
Мы быстро освободили первую стойку, и, взявшись с двух сторон, начали осторожно двигать её к нужному месту. Деревянные ножки скрипели по полу, но мебель двигалась.
— А вообще, как дела у вас с Асурой? — пропыхтел я.
Рой задумался на мгновение.
— Сложно сказать. Парень старается, это видно. Но его отец всё ещё влияет на него, — он нахмурился и покачал головой. — Забитый он, зашуганный. Теперь у него есть две правды. Одна говорит: можно жить с людьми в мире, быть полноценным человеком. А вторая твердит: нужно ставить себя над другими, добиваться уважения не поступками, а силой. Всё, что пугает или выглядит слабым — ненавидеть и атаковать, чтобы и свои, и чужие боялись.
— Как считаете, что он из этого выберет? — спросил я, берясь за следующую стойку.
Мы начали разгружать её так же методично, как и первую. Я аккуратно снимал банки с травами и ставил их на ближайший стол.
— Это зависит только от него, — продолжил Рой, поднимая тяжёлую стопку книг. — Жить спокойно и зарабатывать уважение поступками или выбрать звериную мораль… Надеюсь, он сделает правильный выбор.
Мы вновь взялись за стойку и начали двигать её к стене. На этот раз работа шла быстрее.
— А вообще я не любитель насилия в семье, — сказал травник после паузы. — С этим нужно что-то сделать.
Я кивнул, хотя понимал всю сложность ситуации. Увы, по нашим законам такое «воспитание» считалось личным делом семьи. Даже если стражник забивал кулаками жену и оставлял синяки на сыне, его поступок могли порицать, но серьёзных последствий для него не было бы. Нет законов, запрещающих подобное рукоприкладство. Впрочем, на Руси при Иване Грозном было так же — по Домострою жён разрешалось бить плетью, как и сыновей. Да и в двадцать первом веке находятся приверженцы давних традиций. Правда, плетей нет, обходятся тем, что под руку попалось.
— Законным способом остановить его будет сложно, — заметил я.
Рой вздохнул и потер шею.
— Вряд ли отец Асуры прямо злодей, — сказал он тихо. — Скорее всего, он искренне хочет, чтобы его сын вырос достойным человеком. Просто его методы… В общем, есть такие люди: они думают, что всё решается силой. Если «выбить дурь» не помогает — значит, просто плохо стараешься, и надо бить сильнее.
Я задумался над его словами и вспомнил четверостишье Тилля Линдеманн.
'Я, нет… не злобный
Я лишь не очень добрый
Я не плохой, поверьте, нет
Я просто не хороший человек…'
— Адекватный человек не будет избивать до синяков жену и сына. Что бы им ни двигало — это всё равно неправильно.
Рой пожал плечами.
— Пожалуй, лучший способ для парня избавиться от тирании — это сделать так, чтобы он не зависел от отца. Он мне помогает, я даю ему медь. Накопит достаточно — снимет комнатку в гостевом доме, начнёт самостоятельную жизнь. Там его отец уже не достанет.
Мы закончили с очередной стойкой и перешли к последней, которая стояла у стены в разобранном виде. На ее сборку ушло минут десять. Рой оглядел результат работы и удовлетворённо кивнул.
— Спасибо за помощь, — сказал он. — А насчёт Асуры… что же, будем надеяться на лучшее.
— Да… А теперь я хотел поговорить о целителе. У нас получилось? — спросил я тихо.
Рой выдержал паузу, словно собирался с мыслями или пытался подобрать слова.
— Ларна допросили, слугу задержали — тут все без неожиданностей. Целителя нашли прямо в лаборатории. Тут тоже всё прошло, как планировали: пятеро стражников и представители Дома Крайслеров видели Рика с мензурками в руках. Там столько доказательств его причастности к запрещённым зельям, что Дом Магов ну никак репутацию этой паршивой овцы не очистит. В этом плане у нас всё получилось.
Последние слова предвещали плохие новости.
— Но есть проблема, — утвердительно сказал я.
Рой вздохнул и провёл рукой по лицу.
— Он выпил тоник и ещё пару зелий, усиливших действие тоника. Маги сами по себе не слишком приятные противники, и целитель не стал исключением. Под усилением от зелий он разнёс своё поместье и сбежал. Стража, конечно, перевернёт весь город, но я сомневаюсь, что Рик всё ещё в Вейдаде.
Я почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Это был один из плохих сценариев. Целитель на свободе — это не просто проблема. Это катастрофа.
— То есть, мне стоит опасаться за свою жизнь?
Рой легкомысленно махнул рукой:
— Осторожность ещё никому не мешала. Однако сомневаюсь, что Рик думает, будто ты причастен к попытке арестовать его. Если случайно столкнётесь — он тебя попытается убить, но сидя в другом городе специально нанимать никого не будет.
— Успокоили, — нервно усмехнулся я. — Может быть, ваши высокопоставленные знакомые найдут Рика раньше?
Рой покачал головой.
— Им это не нужно. Целителя нет — на его место пришлют другого, посговорчивее.
— Значит, всё зря? — спрашиваю тихо. — Я рисковал жизнью, чтобы Рик просто сбежал?
Рой пожал плечами.
— Во-первых, рисковали все. Кто-то статусом, кто-то жизнью, а кто-то — лавкой. Зато теперь целитель вне закона. По ближайшим городам разошлют описание Рика, и теперь он в бегах. Наладить жизнь для него будет гораздо сложнее.
— Надо было подготовиться получше, — пробормотал я.
— Ты сделал всё, что мог, Китт. Больше от тебя никто ничего не требует: живи своей жизнью и будь осторожен. А Рик рано или поздно сам себя загонит в угол.
Я вздохнул.
— Ладно…
— Кстати, — вдруг оживился травник. — Я не хотел спрашивать тебя о той табличке и способностях, что она тебе дала, но не удержусь. Расскажешь о них? Я уже знаю, что тело отвечает за физическую силу и выносливость, дух — за внутреннюю энергию и её контроль, а разум помогает в обучении и анализе, это я выяснил еще с сыном. Расскажи о навыках.
Я немного замялся, почесал затылок, но отказываться не стал. Тем более, что сам Рой только что раскрыл, за что отвечают дух и разум. Я думал, дух помогает в ментальной защите, а насчет разума вовсе не было стройных предположений.
— У меня есть несколько навыков. Первый — травничество, о нем вы наверняка догадались. Ещё я немного разбираюсь в медитации, что помогает сосредотачиваться и работать с внутренней энергией. Ну и готовка… тут всё просто: я умею готовить еду. Иногда даже экспериментирую.
Не говорю, что готовка поможет в становлении зельеваром. Как говорил сам Рой, упоминать это не стоит.
— Неплохо, — кивает Рой. — Насколько я знаю, должен быть особый дар.
О технике «Ледяной защиты» он знает, а о второй я не стал его просвещать — возможно, паранойя, но я не хочу, чтобы лет через десять меня вычислили, пришли к моим знакомым задать вопросы о моих возможностях, и травник все сообщил. По той же причине я довольно поверхностно описал навык кражи памяти.
— Да, есть кое-что. Я могу становиться сильнее за счет других, но не хочу применять этот дар на людях. Мне кажется, это неправильно. Я сделаю это только в крайнем случае, если не останется другого выбора.
Травник внимательно посмотрел на меня:
— Ты уже делал это, верно?
— Всего раз. Я использовал этот талант на скелете, а потом мне пришлось долго разбираться со своими мыслями и эмоциями. Боюсь, что если я буду делать это, меня похоронит под чужими желаниями.
— Но ты стал сильнее, умелее?
— Да.
— И сколько ты справлялся с желаниями: месяц, неделю?
— Около суток.
— Тогда ты дурью маешься, парень. Ходи по горе в поисках Цзянши и задействуй свой дар по максимуму. Тебе выпал шанс стать сильнее, так используй его. Негодяи, преступники, желающие тебя убить — расти на них. Я не сторонник насилия, я считаю, что уважение можно заслужить поступками, и стараться не решать силой то, что можно решить иначе. Но с твоим даром, который стал частью тебя, ты ведешь себя как обоерукий мечник, который решает драться «честно» с другими и связывает себе руку.