Окна, окна (19 августа 2016г.)
Cвет в окне. Трудно найти более теплый образ, говорящий о быте, о свежем хлебе, о чистой постели человеку, стоящему в холодной тьме; человеку, мечтающему о ночлеге. Об этом писал Лермонтов, который «проселочным путем любил скакать в телеге». Да и кто об этом не писал в холодеющем 19-м и совсем холодном 20-м веке, где бездомными чувствовали себя даже обладатели жилплощади. Вообще окно в ночи это свет надежды. Лишь бы не оказалось оно окном в избушке Бабы-Яги или окном в том доме, который видела во сне Татьяна, принесенная медведем. Там, помните, чудовища пировали за столом, во главе которого был Евгений.
Один в рогах с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьмы с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полужуравль и полукот.
Но прочь от поэтических привидений. Вернемся к тому, что привычно глазу. Современные города битком набиты вздымающимися бетонными и кирпичными домами. Эти светящиеся по ночам дома впервые в истории мира дали глазу внешнего наблюдателя картину, состоящую из миллиона светящихся в темноте точек — окон, за которыми теплится жизнь. К идее тепла добавилась идея грандиозности. Вспомните бесчисленные кадры американских небоскребов, снятых с высоты полета геликоптера. Море огней и растопыренные пальцы вавилонских башен. Таков он — свет в окне. Он не однозначен.
Вы видели эти окна. Видели многократно. О чем вы думали, глядя на них, если есть у вас эта драгоценная привычка думать о чем-то, глядя на что-то? Кого вы представляли там, за стеклом? Вот Цветаева знает, кто там — за стеклом, и пишет:
Вот опять окно
Где опять не спят
Может — пьют вино
Может — так сидят
Можно просто рук
Не разнимут двое
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
Цветаевское стихотворение написано в 1916-м. Причем, написано в таких условиях личной жизни и с такими горками взлетов-падений, что ничего теплого и человеколюбивого от ее поэзии можно было не ждать. Но … звучанье лиры — не только личное дело одного лишь музыканта. Поэт пропевает больше, чем хотел; больше, чем сам понимает. Не молится, но зовет к молитве. Не благословляет, но понуждает благословить. Но вот и советская песня на ту же тему. Стихи Матусовского, музыка Хренникова.
Вот опять небес темнеет высь
Вот и окна в сумраке зажглись
Здесь живут мои друзья
И дыханье затая,
В ночные окна вглядываюсь я.
Совершенно человечная, теплая песня, при звуках которой так легко затосковать о прошлом, которого не знал, или знал фрагментарно. Узнаваемая мелодия. Ветерок безмятежности.
Я любуюсь вами по ночам
Я желаю, окна, счастья вам.
Он мне дорог с давних лет
И его яснее нет —
Московских окон негасимый свет.
Автор не просит молиться. Эпоха не велит. Но автор желает окнам счастья, по сути — благословляет. Не окна одни, конечно. Благословлять окна способен лишь производитель окон, как и зубную пасту благословляет только ее дистрибьютор. Автор благословляет тех, кто живет за этими окнами, за этими клеточками света и тепла. Там тоже «пьют вино или так сидят». Там тоже «рук не разнимут двое». Мне эта картина и такой подход к жизни кажутся прекрасными. Впрочем, есть и иные картины.
У Ходасевича, к примеру, есть стихотворение «Окна во двор». Тяжелое стихотворение эмигранта, ничего доброго не видящего в европейской ночи. Цикл стихотворений так и назван — «Европейская ночь».
Автор смотрит в колодец двора праздным взглядом и не видит ничего доброго. Иногда, глядя в окно (в ином стихотворении), он так говорит:
Все жду: кого-нибудь задавит
Взбесившийся автомобиль,
Зевака бледный окровавит
Торцовую сухую пыль.
И с этого пойдет, начнется
Раскачка, выворот, беда,
Звезда на землю оборвется
И станет горькою вода.
Там дальше целый Апокалипсис начинается, как спусковой крючок получивший импульс от одного неизвестного раздавленного человека. И всего этого ждет, все это созерцает из окна человек, уставший от жизни, но в одиночку умирать не желающий.
Ходасевичу благословлять некого, да он и не хочет. Он видит из своего окна чужие окна. А в них он видит актера, в шестнадцатый раз репетирующего сцену умирания. Видит отца семейства, не нашедшего работу и срывающего злость на сыне, отказавшемся есть луковый суп. Видит старика, собравшегося повеситься. Но ему помешает случайный гость. Еще — мертвого рабочего с медяками на глазах. «Сегодня в лед, а завтра в огонь». Видит девчонку, приглашенную в гости ради известной цели и тащимую в кровать без всякой предварительной обходительности и угощения. Одним словом, окна у Ходасевича, это аналог современного телевизора, где сотня каналов, но на каждом или вешаются, или насилуют, или сходят с ума, и никакой радости. Нечего благословить.
Любопытно, что такое двоякое мировоззрение просочилось и в кинематограф. Например, Хичкок. У него есть лента под названием «Окна во двор». Там человек со сломанной ногой вынужден сидеть дома. Досуг он скрашивает, наблюдая в бинокль за окнами напротив. А там: пара молодоженов, девушка-балерина, пожилая пара с собачкой, композитор и так далее. Конечно, там будет убийство. Иначе Хичкок не был бы Хичкоком. Но интересен сам факт отношения к окну, как к телевизору. Разве не к этому приучают нас при помощи проектов типа «Дом»? В современном мире ты, человек, созерцаем, но без умиления и сострадания. Созерцаем, как аквариумная рыбка. Или, как лобстер, который выловят по указу богатого клиента, чтобы зажарить. Так точно ты — «свободный человек в свободном обществе» — и созерцаем. Для этого и есть все информационные технологии.
Но есть и другие примеры. Словно из мира Цветаевой и Матусовского последние кадры шедеврального фильма «Влюблен по собственному желанию». Там к самом конце, когда с героями совершается тайное, сладкое и неожиданное, в окнах напротив продолжается жизнь. Женщина баюкает малыша; пацаненок, проснувшись лишь наполовину, идет, пошатываясь, в уборную; шумно играют свадьбу; замерев в кресле сидит, мучаясь совестью или страдая от бессонницы, старик; «шпиляет» в карты серьезная компания. В общем, жизнь идет своим чередом. А у влюбленных «свершилось», и на электронных часах 00-00. То есть жизнь можно начинать заново. И героиня говорит: Теперь можно и умереть.
Вот такие окна.
Окна вообще — не простая вещь. Вы не присматривайтесь специально к тому, что за ними творится. Вы просто посмотрите, как их много! Только представьте, как много всего за ними, за их светящейся прозрачной оболочкой! Вы только подумайте, какая сложная жизнь клубится и роится на каждом квадратном сантиметре нашей маленькой планеты! Насколько мал человек, но насколько он ценен. И неповторим. И сложен. Одним словом:
Помолись, дружок, за бессонный дом
За окно с огнем.
Ропот (22 августа 2016г.)
Закон Божий с протоиереем Андреем Ткачевым. Беседа 22-я
Почему так часто мы, православные, ропщем? Дает ли нам нынешняя жизнь повод для недовольства? Как нужно относиться к тому, что посылает нам Бог? Кому родственен ропотник?
Возлюбленные о Господе, мы сегодня поговорим с вами о таком бытовом недуге, как ропот. Мы, священники, вынуждены смотреть на «изнанку пылесоса»: стоять на исповеди и слушать откровения человеческие о «великих подвигах». Мы знаем мир с другой стороны, как знают его работники, например, морга, или врачи, или милиционеры, или прокуроры, те, кто больше всех развращается, потому что постоянно сталкивается с изнанкой мира. По улице ходят красивые люди, но поговори с ними… «Заговори, чтобы я тебя увидел», — пишет Платон. Раскрывается рот, пошел поток сознания… — и ты думаешь: кто это? Сытый, молодой, красивый, хорошо одетый человек с высшим образованием. Какой демон в нем? Даже не демон, а пучок демонов. И одним из демонов в этом пучке является демон ропота. Люди ропщут, недовольны постоянно, бурчат, ворчат, мучаются… Казалось бы, отчего? И сегодня я хотел бы поговорить о том, как исцелиться от этого недовольства жизнью.
У писателя Аркадия Аверченко есть несколько небольших новелл, довольно остроумных, о революции, свершившейся в России. В одной из них он описывает некоего дядьку, сапожника, мало зарабатывающего, по его словам, и вечно недовольного. Он сделал свою работу, на вырученные деньги купил себе чуть-чуть икорки, чуть-чуть севрюжки, хлебчика свеженького, чуть того, чуть сего, шкалик водочки… Пьет, икоркой закусывает и на жизнь жалуется. Говорит: «Скорей бы поменялась эта власть». И вот власть поменялась, и теперь он получает за ту же работу зарплату, на которую покупает себе черствого хлебца, без севрюжки и икорки и вообще без всего, да косуху самогона. И горько пьет и не знает, чего еще желать. Потому что то, что было, оказывается, было прекрасно, было чудесно. И что было жаловаться болванам?! — спрашивает Аверченко «за кадром» у этого человека.
А что ты жаловался? Тебе плохо живется? — Купи козу. Есть такой еврейский анекдот. Пришел к раввину «страдалец», жалуется: «Господи, помилуй. Хатка маленькая, куча детей, старуха-мама на руках, дышать нечем, жить негде…» — «А ты козу купи», — говорит раввин. — «Какую козу?» — «Настоящую! Которая бекает, которую доить можно…» — «И куда мне эту козу притаранить?» — «Да прямо к себе в хату и притарань. Потом посмотришь, что будет». «Страдалец» купил козу, живет. Всё, как было, так и осталось: мама старая, дети, дышать нечем, жить негде, да еще коза бекает, доиться хочет. Опять «страдалец» идет к раввину: «Я с ума сойду от такой жизни! Повешусь!.. Что делать?» — «Продай козу». Продал и прибегает снова к раввину: «Какая же красота! Как без козы хорошо!»
Купи козу, ропотник. Тебе плохо живется? Заболеть хочешь? Если у тебя рак найдут, лучше будет? Или если ты ногу сломаешь, или машину разобьешь, или от тебя уйдет любимый человек? Или если тебя зальют соседи? Проблем хочешь? Кто хочет проблем, ропщи на здоровье. Тебе Бог даст проблем, и ты будешь счастлив: «Боже, как хорошо было раньше. А вчера было так прекрасно!» «Счастье было так возможно…»