озьмется!
Описывать то, что возьмется, не буду, поскольку это расслабляет читателя и сбивает его с прицела. Цель — не в побочных плодах, а в истине. В точном соответствии со словом Евангелия о том, что ищущему Царства Небесного все остальное (как второстепенное) приложится, и здесь нужно искать себя самих, а не награду за обретение. Царство Христово — существительное, все остальное (блага многоразличные) — прилагательное.
Отдышимся теперь. Вокруг оглянемся. На широкой и богатой земле живет неглупый и непростой, подуставший малость, народ, которому нужно научиться молиться и думать. Не просто молиться, чтоб лоб не разбить, и не просто думать, чтоб ум за разум не зашел. Нужно учиться делать то и другое не оставлять. Тогда свое слово, своя оригинальная идея будут у нас.
Если иже нет, то мы — сброд самолюбивых тунеядцев, желающих бесплатно харчеваться с чужого стола. Или — большой европейский бездомный, которого никто в дом погреться не пускает, опасаясь неадекватного поведения.
Нефть, пока в земле, есть потенциальное богатство страны. Разведанная и добытая, она превращается в реальное богатство. Так же и в мире слов и идей. Ценные мысли и интуиции должны быть добыты и сказаны. Будучи сказанными, они начнут приносить пользу всем вообще, поскольку великие дела одного народа являются достоянием всех народов, желающих учиться. Но прежде чем они выскажутся, нужно вступить в стадию всенародного труда. Этот труд я назвал бы культурно-молитвенным.
Многое сказано. Гораздо больше осталось между строк или ждет своего часа. Но скажу последнее: нет большего врага для нашего правильного будущего, чем евхаристический предстоятель, любящий что-то другое больше, чем свое служение.
Не занимай взлетную полосу! (28 июня 2012г.)
Мирянин может проповедовать. Особенно если батюшка молчит. Батюшка молчит лишь по двум причинам. Первая: он свят, но неискусен. То есть хотел бы говорить и понимает необходимость слова, но малограмотен, или косноязычен, или застенчив. Вторая причина — он враг благочестия, враг Церкви, сколько бы митр ни хранилось в его запасниках. Сам о себе он этого не то что не скажет, но и не знает. Он мыслит о себе, что он — «столп и утверждение». А он — враг и посмешище. Ну, да не много ли о таком? Лучше говорить о первом.
Он хочет говорить, но не умеет. Научился бы, если бы захотел, но он боится. Ему можно готовить к проповеди своих мирян, своих прихожан, которые способны сказать слово перед литургическим собранием. Что для этого надо? Кое-что надо.
Нельзя говорить что попало и так, как «с моста — в воду». Не нужно лебединых песен. К проповеди нужно готовиться. Схема проста.
Выбранный батюшкой и согласный проповедовать мирянин должен избрать тему. Пусть это будет тема, которая волнует его очень давно. Например, «прощение обид», или «необходимость ежевоскресного участия в службе», или «пост среды и пятницы». Тем может быть много. Дети, работа, слезы, деньги, потеря близких, уныние. Да мало ли? Каждого из нас что-то «свое» волнует годами. Об этом «своем» мы готовы говорить в любое время, и это «свое» понятно многим другим, поскольку жизнь-то у нас одинакова. Итак, нужно определиться с темой, которая тревожит одного из грамотных прихожан, способных говорить на эту тему с народом.
Затем он должен будет эту тему изложить письменно. Обязательно письменно. Прежде чем человек научится говорить без листа и без шпаргалки, он должен стереть зубы в написании и заучивании проповедей. Иначе — никакого плода.
Слово свое выстраданное нужно записать. Бумага чудотворна. Она проявит ложь, ненужный пафос, неуместную страстность и проч. То, что «съестся» в устной речи, в письме закричит и проявится фальшью. Писать надо! Как говорил Цицерон, кто умеет писать, тот говорит, как пишет!
Далее написанное нужно дать на прочтение настоятелю. Тот должен текст прочесть, оценить и отредактировать (уж на это он должен быть способен, иначе — какой же он священник?). Что-то уберется, что-то добавится. Текст нужно будет прочесть вслух и засечь время. Время чтения — не более восьми минут для начала! Не более! Остальное — вон!
Следующий шаг — выучить проповедь наизусть. Иначе нельзя. Только наизусть. Пока человек научится говорить легко и складно и по теме, он должен научиться выучивать проповеди на память, слово в слово. На этом этапе недурно учить проповеди великих проповедников. Так,
Кирилл (брат Мефодия) учил наизусть слова и проповеди Григория Богослова и относился к ним как к отточенному мечу, который не просто оглушает врага, но рассекает надвое.
Теперь, когда проповедь написана, прочитана, отшлифована, выучена, она должна быть произнесена перед самой малой аудиторией. Перед тем же священником. Есть прекрасные писатели, которые теряются, видя море лиц перед собой. Воевать со смыслами и листом бумаги — одно, а громко сказать слово собранию людей — совсем другое. То бишь почти уже готовый проповедник должен произнести свою первую проповедь перед тем же настоятелем. Причем не раз, а два, три или четыре раза.
Только после этого (!) можно в назначенный день выпускать на проповедь мирянина, одевши его в стихарь, благословивши его крестом, переживая о нем как о себе самом.
Он не отработает на все сто. Он будет все равно бояться, запинаться, сбиваться. Но дело будет начато, и начало будет положено. Другие миряне, носящие в груди огонь серьезных вопросов, захотят тоже готовиться к подобному труду. Они вскоре попросят благословения на подобный труд. И можно будет устроить священную очередь благовестников, которые понесут батюшке на рецензию и на «прослушивание» свои выстраданные мысли. Все будет зависеть от священника. Даже если говорят не его уста, это будет его проповедь! Это будет благовестие его паствы, плод его трудов и кровь его сердца. Это будет оправдание его косноязычия, если он и вправду косноязычен. Это будет упрек всему молчащему священству и открытая дверь силе Святого Духа.
Стоит только начать этот непростой труд, не опуская ни одной названной стадии. Стадии как раз все важны до крайности. Отсюда смогут вырасти целые школы проповедников. Люди, однажды вышедшие на амвон, с ужасом поймут, как трудно проповедовать. Ведь они затратят без малого несколько недель на одну проповедь, а проповедовать нужно ежедневно и не по привычке, а живо, сильно, благодатно! Годы пройдут, пока тот или иной труженик станет способен говорить в любое время и на любую тему. Но чтобы эти годы прошли и чтобы желаемое приблизилось, нужно начинать сегодня и — с малого. Нужно, чтобы священник, не могущий благовествовать или ленящийся готовиться к проповеди, признался в своей немощи и призвал своих прихожан к участию в своих трудах, а значит и в своей награде. Нет такого прихода, где в отсутствие проповедника не было бы замены ему. Нет такого прихода!
Дело за малым. Рожденный ползать — не занимай взлетную полосу! Ленишься сам — зови других.
Они тоже — царственное священство. Только контролируй их, подсказывай, сдерживай, направляй, и награда у вас будет общая.
Проповедовать надо. Данные слова — упрек священству, но не только. Они — путь. Не нужно гордиться, обижаться, завидовать. Нужно день от дня благовествовать спасение Бога нашего.
Стоит только начать. Дальше дело само пойдет — так, как мы придумать никогда не смогли бы.
Портрет Дориана Грея (2 июля 2012г.)
Оскар Уайльд пишет «Портрет Дориана Грея». Ведая о том или нет, он пишет художественную иллюстрацию к словам апостола Павла о двух людях внутри одной личности — о человеке внешнем и внутреннем.
Там, где гений скажет две-три фразы, талантливый и работоспособный человек напишет дюжину книг. Апостолы не были гениальны в античном смысле этого слова. Они были благодатны. Но там, где они обронили несколько фраз, выросла великая культура и литература. Литература христианская, даже при переходе в постхристианскую, всё же продолжает питаться из евангельских источников. Очень глубокими должны быть эти источники, раз авторы, попирающие этические нормы христианства, продолжают находиться в поле притяжения смыслов Нового Завета.
«Внешний наш человек тлеет, — пишет апостол, — а внутренний обновляется». Павел очень остро переживал временный конфликт между тем, что человек уже спасён во Христе, но продолжает страдать, и всё творение — «вся тварь» — вынуждено стонать и воздыхать вместе с человеком. Апостол язычников говорит, что «мы спасены в надежде», что «сокровище благодати мы носим в глиняных сосудах», то есть в смертных и хрупких телах. Он говорит о сокровенной жизни сердца, ума и совести, и верховный Пётр вторит ему, упоминая о «внутреннем, сокровенном человеке».
И вот Уайльд пишет живую иллюстрацию этих слов. Правда, сам писатель по образу жизни подпадает под гневное обличение того же Павла из Послания к Римлянам. Он, Уайльд, один из тех, кто не потрудился «иметь Бога в разуме», и за это Бог предал его в «неискусный ум творить непотребное». Писатель — один из тех, кто оставил естественное употребление пола женского и разжигается похотью на подобных себе мужчин. Он не гермафродит и не тиран, сошедший с ума от злодеяний. Он — эстет. Мировоззрение эллинов созвучно его сердцу, и Уайльд готов отступить в глубь древних мировоззрений, чтобы сглатывать слюну при виде юношеских тел. Поэтому его апология Павловых идей — не прямая, а косвенная. Точнее, это апология от противного.
У апостола внутренний человек красив, если возрождён под действием Святого Духа. Внешний же человек, с морщинами, кариесом, слабеющим зрением, скрипом костей по утрам, со всеми, то есть, признаками смертности и временности, обречён истлеть, чтобы затем воскреснуть. У английского эстета, отторгнутого обществом на родине, всё наоборот. У него внешний человек красив, красив, как античный бог, а внутренний, соответственно, гнил и безобразен. Но это именно и есть доказательство от противного, и любой математик скажет, что оно прекрасно доказывает истинность изначальной посылки. В нашем случае это — проповедь апостолов.