— Скажите, Виталий, — заговорила Маковкина, — нет ли у потерпевшей каких-либо признаков покушения на изнасилование?
— Нет, — ответил Карпенко. — Можно предполагать, что женщина сама спрыгнула с балкона. Вот вам факт: сначала она приземлилась на обе ступни, как при прыжке, и уж после того упала ничком…
Бирюков посмотрел на Дымокурова:
— Что Аркадий Иванович по этому поводу скажет?
— Траектория ее падения и вмятины на цветочной клумбе подтверждают предположение доктора.
— Кто ж за потерпевшей балконную дверь закрыл? Халат кто с нее сорвал?.. — Антон сделал паузу. — К тому же начатое заявление прокурору… О чем Холодова А. Ф. хотела сказать и почему не написала свое заявление? Передумала или кто-то помешал ей?..
Дымокуров развел руками. Бирюков помолчал и снова спросил:
— Аркадий Иванович, что нам дает дактилоскопическая экспертиза?
Криминалист раскрыл папку и положил на стол несколько увеличенных фотоснимков.
— Вот отпечатки, изъятые с коньячной бутылки и с одной из рюмок. Такие же отпечатки пальцев обнаружены на шпингалете и на стекле балконной двери.
Рассматривая снимки, Антон хмуро проговорил:
— Что-то очень уж рубцеватые пальцы…
— Вероятно, человек привлекался к уголовной ответственности и, стараясь, чтобы по отпечаткам его не уличили в повторном преступлении, попытался изменить рисунок папиллярных линий, — высказал предположение Дымокуров и показал еще несколько снимков. — А вот другие, пригодные для идентификации, отпечатки. Они обнаружены на кнопке электрозвонка и на наружной дверной ручке.
— Не самого ли это Деменского? — спросил Антон.
— У нас сравнить их не с чем.
— Какой результат у эксперта-почерковеда?
Дымокуров чуть помолчал:
— Почерковед установил, что письмо, обнаруженное в кармане розового платья, и начатое заявление прокурору написаны одним и тем же женским почерком. Эта самая женщина сделала приписку, проклинающую все прошлое, под стихами. Четверостишие — из сборника Николая Рубцова. Особенности почерка, которым оно переписано на листок, — бесспорно мужские.
Антон задумался:
— Меня, Аркадий Иванович, очень заинтересовал спичечный коробок Балабановской экспериментальной фабрики. Помните, на кухонном столе? В нашей области, насколько знаю, распространены барнаульские и томские спички. Откуда балабановские?..
— Такой вопрос и у меня возник. По справке управления торговли небольшая партия спичек Балабановской фабрики поступала в Новосибирск две недели назад. Продавали их в продовольственном магазине у остановки Сухой лог.
— Можно предположить, что в квартире Деменского был кто-то из противоположного конца города?
— Вполне допустимо.
Хрипло заурчал аппарат внутреннего коммутатора. Постовой сотрудник УВД сообщил, что пожилая гражданка, назвавшаяся Ксенией Макаровной, ищет «молодого офицера из уголовного розыска, который вчерашним вечером разбирался с убившейся женщиной».
— Направьте ко мне, — сказал Бирюков и, положив трубку, оглядел присутствующих. — Соседка Деменского пожаловала…
Спустя несколько минут Ксения Макаровна робко вошла в кабинет. Как и вчера, она была в пестром платьице, на седенькой голове — тот же беретик, в руке — та же авоська, только на этот раз пустая.
Антон пригласил старушку сесть. Ксения Макаровна благодарно поклонилась, осторожненько присела на краешек стула и сразу заговорила:
— Так ведь Юрий Палыч и не появился до сей поры дома. Всю прошлую ноченьку не спала, переживала…
Бирюков не проронил ни слова. Старушка глубоко вздохнула, отвела в сторону глаза:
— Каяться пришла — главное ведь вчера утаила. Ключ-то от квартиры Юрий Палыч оставлял мне, а я отдала Анатолию Николаевичу Овчинникову, инженеру из нашего домоуправления. Он в квартире Юрия Палыча водопровод чинил и, знаете, это… женщин приводил туда…
— Выходит, Саню привел Овчинников?
— Нет, нет. Саня — особая статья. Я расскажу…
— Зачем же утаили такое? — досадливо спросил Антон.
Ксения Макаровна потупилась:
— Овчинников запугал. Упрекнула его однажды за разгул, а он показывает длинную отвертку и говорит: «Будешь, Макаровна, вякать — пырну и весь воздух из тебя, как из футбольного мячика, выйдет». — Сказав это, старушка словно спохватилась: — Конечно, Анатолий Николаевич, возможно, пошутил. Он любит пошутить…
— Деменский что, знаком с ним?
— С Овчинниковым все жильцы нашего дома знакомы. Безотказный он на случай срочного ремонта. Бутылку водки покажи — мигом тут как тут будет. — Ксения Макаровна опять вроде спохватилась: — Нет, нет! Денег с жильцов Анатолий Николаевич не берет, а вот спиртное… крепко уважает.
— Говорите, инженером в домоуправлении работает?
— Точно сказать не могу, милок. Это наши жильцы его так зовут, а вообще-то Анатолий Николаевич большей частью водопроводы чинит. Вот и Юрий Палыч, уезжая в Свердловск, вместе с ключом пятерку мне оставил, сказал, что договорился с Овчинниковым насчет починки водопровода. Так получилось…
— Слава, наведи справку об Овчинникове, — повернувшись к Голубеву, шепнул Антон и, когда тот вышел из кабинета, опять спросил старушку: — Ну а как же получилось с Саней?
— Ключ от квартиры Юрия Палыча Саня у меня спрашивала, — обреченным голосом ответила Ксения Макаровна.
— И вы отдали?
— Нет. Указала адрес нашего домоуправления, где работает Овчинников. Ключ-то уже у Анатолия Николаича был.
— Она к нему поехала?
— Не знаю, милок.
— Вы ничего не сочиняете?
— Да зачем же мне сочинять-то!..
Когда Ксения Макаровна, на прощание низко поклонившись, вышла из кабинета, вернулся Голубев. Бирюков взял принесенную им справку и стал читать:
«Анатолий Николаевич Овчинников родился в Новосибирске. Образование среднетехническое: окончил Новосибирское речное училище по специальности штурмана-судомеханика. Прописан по улице Челюскинцев. В домоуправлении числится слесарем-водопроводчиком. К работе относится добросовестно. С 19 августа — в очередном отпуске».
— Вот штурман-водопроводчик объявился, — дочитав до конца, вздохнул Антон и посмотрел на Маковкину: — Что, Наталья Михайловна, займемся делом вплотную? И начнем его, пожалуй, со знакомства с Овчинниковым, а?..
— Да, конечно, — чуть подумав, согласилась Маковкина.
Бирюков повернулся к Голубеву:
— Тебе, Вячеслав Дмитриевич, тоже надо включаться в работу. Познакомься сейчас у Натальи Михайловны с материалами дела. Есть там телеграмма Деменскому из Адлера от какого-то Реваза, а в показаниях Ксении Макаровны упоминается железнодорожник «кавказской наружности» в возрасте около шестидесяти. Повстречайся с руководством вокзала Новосибирск-Главный и выясни, есть ли среди вокзальных сотрудников такие мужчины. — Бирюков поднялся из-за стола. — А я сейчас наведаюсь к Овчинникову на квартиру.
Садясь в служебную машину, Антон не предполагал, что через несколько минут возникнет новая загадка: Анатолий Николаевич Овчинников третьи сутки не появлялся дома. Получив на работе отпускные, он будто в воду канул.
Глава 3
Бирюков не заметил, как промелькнул первый день напряженной работы «вслепую», когда каждое новое сообщение вместо ожидаемой ясности еще больше усложняет расследование. Так, например, получилось с ответом Свердловского уголовного розыска. Деменский на самом деле окончил учебную программу досрочно и на «отлично» защитил диплом. Превосходная характеристика, выданная Юрию Павловичу деканатом заочного отделения, не вызывала сомнений, но Антона насторожили два факта. Во-первых, находясь целый месяц в Свердловске, Юрий Павлович ни в общежитии института, ни в городских гостиницах прописан не был. О том, где он жил все это время, в деканате сведений не имелось. Во-вторых, в Новосибирске Деменский появился вчера, и, по словам Ксении Макаровны, прилетел он самолетом. В Свердловском же аэропорту за вчерашние сутки пассажира с такой фамилией не значилось.
Безрезультатно проработал целый день и Слава Голубев. Среди сотрудников вокзала Новосибирск-Главный мужчин «кавказской наружности» в возрасте, близком к шестидесяти, вообще не оказалось. Однако в отделе кадров Голубев выбрал несколько фотографий поседевших брюнетов и предъявил Ксении Макаровне для опознания. Ни в одном из них старушка не признала того мужчину, с которым видела Саню на железнодорожном вокзале.
Первую «ласточку» принес Антону эксперт-криминалист Дымокуров. Когда Бирюков с Голубевым уже собирались закончить бесплодный рабочий день, Аркадий Иванович вошел в кабинет, держа в одной руке маленькую ученическую папку, в другой — несколько дактилоскопических фотоснимков.
— Докопался я все-таки до сути, — весело сказал он и протянул Бирюкову фотоснимки. — Отпечатки на кнопке электрического звонка, а также на дверной ручке квартиры Деменского принадлежат рецидивисту Сипенятину.
— Что-то знакомая фамилия… — рассматривая сильно увеличенные контуры папиллярных линий, проговорил Антон.
— Последние три года Сипенятин отбывал наказание за мошенничество. Подделывал иконы и дурачил любителей старины.
— Теперь освободился?
— Вероятно, если появились его отпечатки.
— Чем, кроме мошенничества, известен?
— Привлекался за хулиганство, карманные и квартирные кражи, за угон частных автомашин, мотоциклов. Уголовная кличка «Вася Сивый». Кстати, получил Сипенятин эту кличку из-за того, что имеет необычайно белые волосы, — Дымокуров положил перед Антоном папку. — Я в порядке частной инициативы коллекционирую кое-что… Есть в этой коллекции и Васино. Вот посмотрите, пожалуйста, быть может, найдете здесь что-то полезное.
Раскрыв папку, Бирюков прежде всего увидел стандартные судебно-оперативные фотографии: правый профиль, фас, полный рост. На каждом снимке значилось: «Василий Степанович Сипенятин», и год рождения. Губасто-курносое лицо смотрело в объектив по-детски любопытно и настороженно.
Кроме портретных фотографий, в папке имелись снимки сипенятинских татуировок. Антону доводилось видеть самые разные коллекции подобных художеств, но такую он увидел впервые. Сипенятин был расписан уникально. На его груди высился могильный холм с крупным крестом и надписью: «Спи родной пахан. Тибя танка задавила». Полукружьем над крестом выгибалась другая, не уступающая по грамотности фраза: «Каждый день всходит сонце и каждый день оно садитца». На предплечье правой руки чернела матросская бескозырка с развевающимися лентами и с клятвой под ней: «Не за