ей здесь ближе?
– Не надо в музей, – быстро произнес Палыч, порылся в ящике письменного стола и вынул оттуда тоненькую глянцевую книжицу. – Вот, давно у меня завалялась. Как раз из краеведческого музея будет. Ознакомьтесь по дороге.
Мне вручили красочный буклет с фотографиями битых черепков на обложке, крепко пожали руку и передали заботам «пожилого юноши», поджидавшего свидетельницу под дверью.
– Ты там поаккуратней, Сережа, – хмуро произнес подполковник и проводил нас глазами.
Белая «газель» плавно отъехала от крыльца обезличенного здания, проехала КПП и вновь запетляла по кривым разбитым переулкам. Сергей задумчиво смотрел в окно через тонкую щелку в шторах, я тихо кашлянула и приблизила свою голову к его уху:
– Сильно переживаете?
– Из-за чего? – удивленно обернулся мужчина.
– Из-за капитана Сидорова, – тихо, чтобы не услышал шофер, пояснила я.
– А-а-а. Да. Конечно. Вы когда его в последний раз видели?
– За полтора часа до того, как он перестал отвечать на звонки, – печально поведала я и добавила с горечью: – И как же вы умудрились курьера-то упустить?! Ведь следили же за ним!
Разведчик Сережа не мог знать, на сколько начальство посвятило меня в тонкости шпионской игры, но слово «курьер» прозвучало для него неким кодом допуска.
– Мы вели другой объект, – скупо обронил он и отвернулся.
– Значит, плохо вели! – провокационно заметила я.
Сергей резко повернулся на сиденье всем корпусом, упрек он посчитал незаслуженным.
– Да что вы понимаете! – рявкнул громко, но тут же перешел на свистящий шепот: – Курьер вел его по сотовому телефону! Новому, с неизвестным номером! О передаче в «Мираже» мы узнали, только когда она уже состоялась! Когда «алхимик» зашел в кабинку для переодевания и вышел уже без груза! Он контейнер в ведро возле кабинки скинул, никто этого увидеть не мог. Понимаете – не мог! И «Мираж» мы оцепить уже не успевали! Заметили только клетчатую кепку в толпе и все…
– Понятно-о-о, – протянула я. – А как вы думаете, Сергей, контейнер с грузом и курьер все еще на корабле?
Разведчик ожег меня взглядом и снова отвернулся. Вопрос и в самом деле был глупым. Мужики, даже обиженные упреками в профнепригодности, на такие вопросы не отвечают. Если бы за истекшие двое суток хоть один человек из команды или пассажиров сошел на берег, это уже само по себе послужило бы сигналом: курьер почуял слежку и пошел в отрыв.
Но почему же тогда пропал Алеша Сидоров?!
Два взаимоисключающих фактора не могут существовать вместе! Либо курьер раскрыл разведчика и убрал его с дороги, либо все еще чувствует себя в безопасности и продолжает турне.
Так почему же пропал Алеша Сидоров?!
Пресс-конференция уже закончилась, но возле Туполева все еще стояли два репортера, и Назар Савельевич, на дух не выносивший прессу(!), продолжал давать какие-то комментарии. Я пристроилась в уголочке за штативом софита и, обмахиваясь буклетом краеведческого музея, смотрела на любимое, слегка недовольное лицо. Назар – человек удивительный. Он, как монолит, не имеет изъянов и трещин. Целостность натуры доведена до абсолюта, полное отсутствие внутреннего конфликта не расщепляет сознание и душу.
И это меня поражает. Я всегда нахожусь в каких-то метаниях. Всегда сомневаюсь, просчитываю, высчитываю и стараюсь быть удобной для всех. Страх обидеть человека так прочно обосновался в моем сердце, что его начинает щемить от простой догадки: а вдруг я человека обидела?! И он страдает.
Слов нет, я могу за себя постоять, когда обижают. Но идти воевать первой? Увольте. Не люблю кровопролитий и незалеченных душевных ран.
Назар – человек другого порядка, иной организации. Иногда у меня создается впечатление, что он всегда на что-то нацелен. Человек-топор. Он видит одну-единственную цель, причем совершенно неразличимую для окружающих! Перед ним всегда маячит точка для приложения усилий, и эта точка – первична. На пустяки нет времени размениваться. И это свойство натуры Туполева я воспринимаю как определенную зашоренность. Для Назара нет преград, он их ломает или не замечает. А иногда в тех преградах люди стоят. Цепью, насмерть.
И вот сейчас, обмахиваясь лживым буклетом, я думала о том, что будет, узнай Авиатор о моих контактах с контрразведкой. Ему ведь дела нет до моих обещаний, в отношениях с ближними он придерживается одного правила – или ты со мной, или нет. Полутонов – я тут быстренько для государства поработаю и обратно – не существует. Его женщина должна безраздельно, душой и телом, принадлежать только ему.
Впрочем… может быть, я ему дорога и он не хочет, чтобы мне было больно?
Но кто поймет монолит? В нем дырочек нет, внутрь не заглянешь.
К счастью, врать о прогулке по краеведческому музею мне не пришлось. Я слишком хорошо изучила Туполева. Он краем глаза засек черепки на обложке, что-то там для себя понял и сказал весело:
– Проголодался, жуть!
– Поездка удалась?
– Вполне. – И, подхватив меня под руку, повел на банкет: – Интересный мужик заводской директор…
Поздним вечером, когда уставший, немного выпивший Туполев уже крепко спал, я тихонько выскользнула из-под его руки и босиком, прикрываясь лишь простыней, прошла на свою половину. Спать не хотелось совершенно. Взбаламученные контрразведчиками нервы и многие мысли не давали покоя.
Достав из сумочки сигареты и приоткрыв окно – кондиционеры все же штука не совсем полезная, речной воздух куда лучше, – я обмоталась простыней, забралась с ногами в кресло и, обхватив колени одной рукой, пустилась думать. Собирать из разрозненных звеньев единую цепь и систематизировать данные.
Итак, что мы имеем? Какое-то время назад контрразведка родимого государства вышла на некоего человека. «Алхимика». Что он собой представляет, мне, естественно, не доложили, да и вряд ли оно теперь нужно. «Алхимик» остался далеко позади и размышлять о нем не нужно и вредно, так как отвлекает.
Важно другое: «алхимик» что-то передал курьеру, и это что-то очень небольшого размера и сейчас, вероятнее всего, плывет на нашем корабле. Размер контейнера, который «алхимик» сбросил в ведро возле примерочной кабинки, вряд ли превышает размер и массу пачки сигарет. Поскольку, когда «клетчатый» вышел из торгового центра, в руках у него ничего не было, а карманы пиджака не были ни оттопырены, ни оттянуты.
И это радует. Когда Палыч сказал по селектору о некоей технике для обнаружения закладки, меня, честно говоря, мороз по коже продрал. Плыть на корабле с контейнером, под завязку набитым радиоактивным материалом, штука напрягающая.
Но… Даже небольшая порция радиоактивного вещества перевозится в контейнерах, в карманах никак не умещающихся. А курьер у нас не самоубийца и не случайный идиот. Это точно.
Да и засечь следы присутствия на судне подобного материала контрразведка давно бы сподобилась.
Может быть, контейнер имеет некую электронную начинку, реагирующую на какие-то технические призывы?..
Впрочем, пес с ней, с начинкой! Там может быть все, что угодно, от микросхемы корабля «Союз» до бактериологической (не приведи господи!) культуры. Не может быть там только одного – информации в чистом виде. Там не может быть ни приснопамятных микропленок, ни дискет, ни флешек. В двадцать первом веке любая передача информации – спасибо Интернету! – осуществляется так, что ни одной контрразведке не угнаться и концов не найти.
Я дотянулась до пепельницы, затушила сигарету и повторила уже вслух:
– И пес с ней, с этой коробкой!
Надеюсь, опрыскивать корабль бактериологическим оружием курьер все же не станет. Не идиот и не самоубийца, как мы уже убедились. Свою шкуру крепко бережет. От контрразведки в «Мираже» так продуманно ушел, комар носа не подточит.
И все же странно. Если учесть, что курьер действительно плывет на «Мадемуазели», то почему он так рисковал и производил закладку в пятистах метрах от корабля, на котором предполагал скрыться?! По многочисленным шпионским боевикам я отлично знала, как осуществляются подобные мероприятия. Курьер получает груз, долго петляет по переулкам и шумным магазинам, проверяется, хвосты рубит и, лишь убедившись, что все чисто, уползает в свою нору.
Что-то здесь не складывается… Или у курьера есть помощник на «Мадемуазели»? Этот помощник через бинокль проследил с борта корабля за своим сообщником и сообщил ему, что хвоста за ним нет?
Могло быть так?
Могло, но вряд ли. Обзор на набережную давала только корма, то есть, пардон, задница нашей «Девушки». Если бы корабль стоял боком к набережной, то я вполне могла бы предположить, что в одной из кают за шторкой спрятался наблюдатель. Но стоять на корме? При полной видимости…
Нет. Либо курьер действовал один и без прикрытия, либо… это прикрытие стояло в кустах парка. (Стройка исключается, так как она закрыта от «Миража» высокими парковыми деревьями, сам «Мираж» как возможное место наблюдения исключен уже мной – я долго смотрела на фасад здания и ни одного человека, прильнувшего к окнам, там не увидела.)
Итак, курьеров было двое и они действовали с подстраховкой? Или курьер был все-таки один, но ловкий, как сто чертей? Он подгадал время передачи к прибытию автобуса – это сделать довольно просто, узнав время прилета рейса в Шереметьево, – и затерялся в толпе?
Может быть, может быть. Но смутно как-то. Зыбко.
Господи, да почему зыбко-то?! Если вспомнить всю ситуацию в целом, то все как раз не зыбко и смутно, а очень даже логично и просто! По словам Сергея, передачу контейнера они практически не заметили. Видели только кепку, мелькнувшую в толпе. А из этого следует, что курьер прекрасно подготовил место передачи и пути отхода. (Интересно знать, почему же он тогда запертых дверей испугался?!) А запутать возможных преследователей в лабиринте бутиков, ларьков и стендов – это вообще раз плюнуть! (Бывала я в этом «Мираже». Как-то раз приметила одно платьице в витрине, хотела позже к нему вернуться, так потом минут двадцать плутала как в катакомбах, разыскивая магазин.) Курьер знал, что, даже если «алхимик» притащит за собой хвост, филеры войдут через заднее крыльцо кинотеатра, а он выйдет через парадные стеклянные двери. Могла при таком раскладе слежка обогнуть торговый комплекс и встретить его со стороны набережной?