Но взгляд у ней так и загорелся. Не подумал бы, что эти бледные глаза так сверкать могут.
А хозяина дома аж перекосило. Но он тут же сделал покерфейс на загляденье. Ох, что-то здесь нечисто.
— И мы хотели бы опросить всех слуг в вашем доме, — заявил мой начальник. — Такой порядок. Все должны быть опрошены.
— Ну что же, раз такой порядок… — протянула женщина. И на мужа взгляд бросила.
Тот уже совсем себя в руки взял, и кивнул холодно так — типа, разрешаю.
На этом Бургачёв поднялся, попрощался очень вежливо, и мы ушли.
Слуг мы, разумеется, опросили. Да только ничего, как и в других особняках, из этого не вышло. Зато уже на выходе мне повезло. Смотрю краем глаза, а позади та самая горничная стоит, из-за лестницы выглядывает, и рукой мне знак делает. Я, не будь дурак, своему начальнику сказал:
— Господин Бургачёв, э-э… один момент!
— Что такое?
— Надо мне… после чая… по малой нужде.
— Терпи. Нечего в чужих домах нужду справлять! — буркнул начальник со злостью. Видно, что хочет убраться отсюда поскорей.
— Не могу терпеть, совсем припёрло. Пожалуйста, я на секундочку!
— Ладно. Да поживее!
Вот и ладненько. Метнулся я назад.
Девица меня быстренько за рукав ухватила и оттащила в сторонку, в тёмный уголок. Там остановилась, голову склонила, будто стесняется, и говорит:
— Господин полицейский, я так испугалась, у меня аж сердечко выпрыгивает! Видите?
И ладонь себе на фартучек положила — там, где сердце. Ну, до сердца там ещё глубоко. Сначала надо фартучек снять, платьице расстегнуть…
Она увидела, что я смотрю куда надо, глазками стрельнула из-под чепчика (или как там это называется), и ладонь мне сжала.
— Ох, пожалуйста, скажите мне, господин офицер, что всё будет хорошо! Это же ужас такой, мёртвое тело! А может, и не одно?
Смотрю — девица глазки закатила и на ногах пошатнулась. Ага, слыхали и читали мы про это. Это они в обморок так падают. От тугого корсета. Только нет на ней корсета, видно по всему.
— Не беспокойтесь, гражданка, — говорю строго. Правда, голос у меня дрогнул, чего уж там. Ведь если кого в тёмном месте прислонить к тёплой стенке, всякое может случиться. — Всё под контролем! Ваша полиция вас бережёт!
Тут она в обморок падать передумала, глазами поморгала, выхватила из кармашка фартука бутончик — цветок какой-то, — и в ладонь мне сунула.
— Вы такой милый! Вы так меня успокоили! Как мне вас отблагодарить? Даже не знаю. Вы ведь в городе живёте? Я иногда там бываю. В кондитерской у Савельева Саввы. Обычно до полудня. Пироженые там очень вкусные… Если зайдёте туда, скажем, в субботу, можно пироженых покушать…
Выбрался я из-под лестницы весь вспотевший. Бургачёв на меня посмотрел, губы скривил, но ничего не сказал. Только на бутончик в руке глянул, усмехнулся гаденько так, и зашагал к воротам.
Я — за ним. В голове кавардак, в руке — цветочек, на душе — маета.
Глава 3
На повороте дороги нас ждала запряжённая парой лошадей полицейская повозка.
Там уже сидели и ждали только нас полицейские в мундирах. Ещё один мундирный прохаживался возле лошадей, поглядывая на небо и нетерпеливо притопывая ногами.
Мы с Бургачёвым залезли в повозку.
После выпитого с морозу чая с баранками, девчоночьих ладошек под лестницей и вообще всего, что случилось, меня разморило.
Я уселся с краю, прикрыл глаза и задремал. Мне бы сейчас смотреть во все глаза, суетиться, расспрашивать о том, о сём — что да как в этом мире… Но я заснул.
Проспал всю дорогу и проснулся только, когда мы остановились, и полицейские дружно полезли из повозки.
Меня растолкали, я спрыгнул на мостовую.
День клонился к вечеру. Мы прибыли в город. Мой город, который было не узнать. Куда делись многоэтажки, телевышка, спутниковые тарелки, кондиционеры на стенах, трамвайные пути и вездесущие маршрутки? Где асфальт, блестящий под лучами фар? Где дорога с зебрами и светофорами, перечёркнутая лежачими полицейскими? Где заправки, машины, рекламные щиты?
Ничего этого не было и в помине. Никаких многоэтажек. Три этажа — предел. Разве что декоративные башенки, мансарды и балконы. Да ещё купола соборов, которые тут и там возвышались над крышами.
Повозка наша остановилась возле двухэтажного дома, и пока я озирался по сторонам, последний мундирный полицейский уже скрылся за распахнутыми воротами.
Смотрю — а машинка антикварная тоже здесь. Стоит поодаль, на другой стороне улицы. Возле руля — уже знакомый мордатый водитель, а на пассажирском месте белеет шарфом давешний начальник. Как его там — Иван Витальевич.
Бургачёва окликнули от машины, так он мелким шагом к ней подсеменил, подхалим. Аж изогнулся весь, шею вытянул, начальнику внимая.
Потом обернулся и мне рукой махнул.
Иван Витальевич сидел весь важный, руки на рукояти трости сложил, лицо в меру суровое — в соответствии с моментом.
— Вот что, голубчик, бумаги подготовьте, да не мешкая. Капитану отдадите, он мне передаст. Дело это срочное, промедления не терпит. Не каждый день инородные проститутки высшего разряда под нож попадают. Рядом с такими людьми…
— Да ещё в мерзком магическом круге убитые… — поддакнул Бургачёв.
Здесь начальник на него зыркнул, строго так, и тот заткнулся посреди слова. А Иван Витальевич помолчал и добавил:
— Займитесь этим немедля. Стажёра своего можете пока отпустить. Праздник всё-таки. Он у вас на ногах уже не стоит. Да, и вот ему за усердие… пускай опохмелится… за здоровье государя нашего.
Кивнул шофёру, тот портмоне из-за пазухи вытащил, достал бумажку и Бургачёву протянул. Бургачёв её мне передал.
Я машинально бумажку взял, зажал в кулаке.
— Прощайте, голубчик, — Иван Витальевич сделал знак шофёру. Машина затарахтела, мы отошли.
Бургачёв проводил начальственный экипаж взглядом, повернулся ко мне:
— Всё, свободен. Иди отдыхай. Да деньги не потеряй! И чтоб с утра как новенький был! Скажи спасибо, начальник наш с понятием, а то получил бы ты, стажёр, как следует. Давай, давай, домой иди. Не позорь своим видом учреждение.
Поглядел на меня грозно, как только что начальник, и ушёл вслед за остальными полицейскими. А я на улице остался с бумажкой в руке.
«Домой иди!..» Где мой дом, ещё бы кто подсказал. Не узнаюничего. Не тот это город, из которого мы с друзьями накануне выехали день студента отмечать. Совсем не тот.
Но делать нечего. Мелькнула у меня мысль зайти туда же, куда и остальные полицейские, но отпала. Увидит Бургачёв, разорётся. Или, вопреки указаниям начальника, заставит отчёты писать. Мне сейчас совсем не нужно ни того, ни другого. А нужно мне место найти, чтобы спокойно подумать над судьбой своей. Что случилось, как я сюда попал, и можно ли отсюда выбраться. Потому что понятно, что не сон мне снится. Не бывает таких реальных снов.
Мысль о том, что я головой на прогулке с Альбинкой ударился, и лежу сейчас в бреду, отогнал подальше. Если лежу, то ничего тут уже не поделаешь.
Так что постоял я, подумал, и двинулся вверх по улице. Туда, где башенка виднелась с круглыми часами.
Пока шёл, в голове немного прояснилось. А когда к башенке вышел, составил план действий.
Сейчас главное что? Место найти. Спокойное и тёплое. На улице зима, ночь надвигается. А начальник сказал — иди домой. Значит что? Значит, мне есть куда идти. Дом у меня имеется. Осталось найти его, и половина задачи будет решена. Там можно и подумать как следует, и переночевать в тепле.
Так что огляделся я, поразмыслил. Где стажёр может жить? Уж точно не в палатах каменных. Значит, искать надо дома попроще, а не те, что здесь, в центре города стоят. Здесь, куда ни посмотри, одни магазины да учреждения. Банк такой-то, банк сякой-то, магазин господина такого-то… Даже если наверху, над магазином, есть жильё, бедному стажёру оно точно не по карману.
Идти надо на окраину, поближе к дешёвым домам, где труба пониже и дым пожиже. Да поспрашивать, где студентам и прочим молодым стажёрам жильё сдают. А ещё лучше — найти универ. Если я там учился, меня там узнать должны. Скажу, так напился, что свой адрес забыл. Стыдно, но вот… такое. Или ещё придумаю что-нибудь.
Как видно, в мозгах у меня затмение случилось. Иначе не прошлялся бы я так долго по незнакомому городу.
Самая удачная идея оказалась самой дурацкой из всех. Поспрашивать про универ. Иду по улице, думаю, кого спросить, смотрю — парни стоят возле магазина. Я им — как пройти к университету? Они как заржут, куда там лошадям. Ничего не сказали, стоят, на меня смотрят и смеются.
Ладно, думаю, алкашня малолетняя, что с вас взять. Иду дальше, смотрю, у обочины коляска с лошадью. Такие дрожками называются или пролёткой. На дрожках водитель кобылы сидит в дублёнке, скучает. Ждёт клиента.
Я к нему подошёл, про университет спросил. Извозчик не заржал, как те парни, но ухмыльнулся во всю пасть, где зубов не хватало, и сказал: «Эка вы, господин студент, отпраздновали! Видать, крепкое винцо попалось!»
Тут клиент из банка вышел, сел в дрожки, извозчик кобыле команду дал, и они отъехали. А я как дурак остался стоять, не пойму, что не так спросил.
Только потом до меня дошло — нет в этом городе университета. Не построили ещё. Но понял я это сильно позже. Когда в кафешку местную забежал, погреться. А то уже от отчаяния стал всех, кто по дороге попадался, спрашивать, нет ли здесь общежития, и где оно находится. И кто здесь комнаты сдаёт, по дешёвке.
На первый вопрос люди в зависимости от воспитания ржали, ухмылялись, смотрели с удивлением.
На второй накидали столько вариантов, что я понял — не обойти мне все адреса до утра.
А тут как раз увидел, что рядом дверь в кафешку открылась, и оттуда ароматом жареных пирожков пахнуло. Такой аромат был густой и смачный, что ноги мои сами туда пошли.
Это, ясное дело, не кафешка совсем оказалась, а забегаловка. Столовка обыкновенная. Только с поправкой на местный колорит. Над дверью — вывеска, где большими буквами написано: «Довольный желтобрюх». Сбоку вывески нарисован мордатый чувак с улыбкой от уха до уха. В руке у мордатого — большая чашка, но по довольной улыбке сразу ясно — не чай он там пьёт.