С момента нашей встречи на юридическом факультете в Университете Джорджа Вашингтона мы составляли список любимых ресторанов в городе. Это заведение не прошло отборочный тур, но «Маргарита» тут хороша да и место удобное. К тому же Марко сообщил, что не сможет остаться на ужин.
Мы заказали пару острых «Маргарит» со льдом, без соли. Вместе с напитками бармен приносит корзинку с хрустящими чипсами и соусник с теплой сальсой. Я наблюдаю за тем, как помощник бармена нарезает лайм небольшим ножом. Лезвие легко проходит сквозь зеленую кожуру. Этот нож немногим больше того куска стекла, который Роуз Баркли спрятала в кармане.
– Всегда виноват муж, – говорит Марко в продолжение разговора, который мы начали по пути сюда. – Значит, Иэн Баркли сделал ребенка няне. Она была на втором месяце беременности?
– Срок около шести недель.
– И он попытался решить эту проблему.
– У жены тоже были свои мотивы, – парирую я. – Ревность, ярость. Кроме того, деньги в этой семье – именно у Бет Баркли. Что, если няня ее шантажировала или просила денег на содержание ребенка?
– Тогда почему Бет не убила и мужа, и няню? – спрашивает Марко. – Они оба ее предали.
Я пожимаю плечами и макаю в соусник ломтик чипсов.
– Преступления на почве страсти не поддаются логике. Если Бет и убила няню, то, вероятно, это вышло случайно. Существуют более изощренные способы убийства, чем выталкивание человека из окна третьего этажа.
Я замолкаю, становится стыдно за легкомысленно брошенные слова, потому что сразу вспоминается отсутствующее выражение лица Роуз. Когда все произошло, девочка вместе с бабушкой собирала помидоры в огороде на заднем дворе. Роуз могла увидеть падение няни из окна. И должно быть, услышала, с каким ужасным треском голова несчастной ударилась о каменный пол террасы.
– Родители находились дома, верно? Чье алиби более надежное? – спрашивает Марко.
Спустя месяц после смерти няни СМИ поостыли к этой новости, но старых роликов с меткой «смерть при подозрительных обстоятельствах», как окрестили этот случай полицейские, предостаточно. Последние несколько дней я тщательно искала информацию и рассказала Марко о том, что удалось узнать:
– Бет Баркли заявила, что находилась в своем кабинете на втором этаже и писала электронное письмо остальным членам совета Центра Кеннеди. Она слушала классическую музыку через наушники – она всегда это делает, когда работает, – и утверждает, что музыка заглушила звук бьющегося оконного стекла этажом выше. Полиция подтвердила, что Бет отправила письмо приблизительно в то время, когда няня выпала из окна.
Муж Бет Иэн разговаривал по телефону с сотрудником своей компании по ландшафтному дизайну; его кабинет находится дальше по коридору от кабинета жены. Для звонков Иэн использует беспроводные наушники «Эйрподс» с шумоподавлением. Он заявляет, что не слышал посторонних шумов до завершения разговора, после чего раздался крик матери. Телефонный звонок также подтвердился.
Согласно СМИ, чета Баркли наняла адвокатов, когда стало понятно, что полиция считает их подозреваемыми, и отказалась от проверки на детекторе лжи. Недавно полиция прекратила следствие, и на сегодняшний день дело считается нераскрытым.
И муж, и жена борются за единоличную физическую и юридическую опеку над Роуз.
– Давай представим, что няню толкнула ты. Сколько времени у тебя уйдет на то, чтобы добраться с третьего этажа в один из кабинетов на втором этаже? – поинтересовался Марко, после чего улыбнулся. – Да, нашел кого спрашивать. Конечно, ты это выяснишь.
Я тоже улыбнулась; грусть, нахлынувшая в офисе посредника-примирителя, начала отступать. Я всегда обсуждала свои дела с Марко. Спокойный темперамент и рассудительность – лишь два из множества его замечательных качеств. Несмотря на то что мы теперь живем порознь, сохранилось кое-что важное. Это глубокая дружба между мной и Марко, своего рода прочная связь, иная форма любви.
– Повторить? – спрашивает бармен.
Я даже не заметила, как прикончила свой коктейль.
– Да, пожалуйста.
Бокал Марко практически полон. Это на него не похоже. Он любитель хороших коктейлей. Я хмурюсь и продолжаю делиться деталями. Делаю то, чему научилась за свою практику, ведь почти все, с кем я работаю, врут мне, чтобы продвигать свою повестку, свои иллюзии, – внимательно слежу за невербальными посылами Марко. За его поведением.
Он стучит пальцами по деревянной стойке. Не ослабляет галстук, как обычно делает в конце рабочего дня. Сидит прямо, не откидываясь на изогнутую спинку стула, готовую принять его в свои ласковые объятия. Язык тела Марко выражает то, о чем он молча размышляет.
Пробую выяснить, что вызывает у него беспокойство:
– На работе все хорошо?
Он пожимает плечами:
– Да, все как обычно.
Марко не стал высокомерным от заключаемых им восьмизначных сделок. Он больше гордится тем, что дает бесплатные юридические консультации женщинам, подвергающимся насилию в семье, и направляет часть своей зарплаты в благотворительные фонды, созданные для детей из бедных семей. Он всей душой тянется к людям, к своим родным.
И за это я его сильно люблю. С замужеством я получила не только Марко. В его большом итало-американском семействе сразу меня приняли. Я бывала на семейных посиделках, где все друг друга перекрикивали, стол ломился от угощения, постоянно доливали вино в бокалы, а дружеские споры и смех накатывали, подобно волнам.
Если у Марко все в порядке на работе, значит он тревожится из-за семьи. Его старшая сестра беременна четвертым ребенком – беременность сложная, потому что у нее диабет. Правда, я узнавала о ее самочувствии совсем недавно, и все было хорошо. У матери Марко в последнее время появились боли в груди. По результатам обследований доктора сказали, что это просто из-за скопления газов. Но мы знаем, что эскулапы иногда ошибаются.
– Совсем скоро маме исполнится семьдесят лет, – осмеливаюсь я, – планы не поменялись? Празднование состоится в ресторане «Инн эт Литл Вашингтон», как и намечалось?
Пальцы Марко ускоряют ритм. Бинго.
– А, да… я на самом деле хотел об этом поговорить.
Сердце начинает биться чаще в такт пальцам Марко, отстукивающим стаккато. Его мать давно мечтала отметить юбилей в единственном ресторане округа Колумбия, отмеченном тремя мишленовскими звездами. Банкет забронировали еще год назад. У бывшего мужа большая семья, – правда, его отца не стало вскоре после нашей свадьбы, но есть четверо братьев и сестер, и они будут на торжестве со своими половинами. Я тоже приглашена. Они по-прежнему считают меня частью семьи. С нетерпением жду, что же Марко скажет дальше.
– Я кое-кого встретил, – произносит он.
Сразу вспоминаю, как он радостно с кем-то беседовал по телефону в приемной посредника и отклонил мое предложение поужинать сегодня. Марко не стал бы ничего говорить, если бы его новые отношения не были серьезными – настолько серьезными, что он хочет пригласить на долгожданный семейный ужин другую женщину, а не меня – бывшую жену, которая все еще называет свекровь мамой.
Математические расчеты совсем не сложные. Не важно, сколько стульев будет вокруг стола на банкете: если на юбилей придет новая пассия Марко, для меня в любом случае места там не хватит.
Оказывается, бывший уже нашел утешение, которое, как мне показалось, обещала та статуэтка в виде орла в офисе Лакшми. Я не виню Марко. Мы расстались более года назад.
Я не отступаю от правил – улыбаюсь и продолжаю смотреть ему в глаза. Ничем, абсолютно ничем себя не выдаю. На своей работе я научилась убедительно врать.
– Счастлива за тебя! – Я поднимаю бокал для тоста. – Ей повезло. Пригласи ее на званый ужин. А я преподнесу маме подарок как-нибудь в другой раз.
Марко сияет и, наконец расслабившись, говорит:
– Спасибо за понимание.
В день свадьбы я была влюблена и верила, что мы преодолеем все. Но кое в чем ни я, ни он не хотели уступать друг другу. И разделяющая нас трещина со временем расползлась вширь и вглубь. Марко хотел детей, а я – нет. Более того, я не могла быть матерью – не физически, а эмоционально. Однажды мой психотерапевт сказал, что люди, чье детство было похоже на мое, обычно выбирают один из двух вариантов: или становятся такими родителями, о каких сами мечтали, или совсем не заводят детей.
Марко надеялся, что я поменяю свою точку зрения о материнстве. Я надеялась, что нашей любви окажется достаточно.
Я отвожу взгляд и наблюдаю за тем, как нож впивается в очередной лайм.
4
Высокие железные ворота распахиваются, я мягко нажимаю на педаль газа и оказываюсь на извилистой частной дороге, ведущей к имению семьи Баркли в городе Потомак, штат Мэриленд. Согласно информации из открытых источников, этот исторический дом в колониальном стиле вместе с двадцатью акрами земли был приобретен за двенадцать миллионов долларов. И это было до того, как семья Баркли отремонтировала особняк, а также построила конюшню и двухэтажный хозблок.
Недвижимость оформлена на Иэна и Бет Баркли, но покупка стала возможной благодаря наследству, которое получила Бет.
Я делаю еще один глоток кофе со вкусом лесных орехов из кружки-термоса. Чувствую себя немного разбитой – я плохо спала прошлой ночью после разговора с Марко, – а мне необходимо быть предельно внимательной.
На сегодняшний день я поверенная Роуз Баркли. Самое время познакомиться со своей клиенткой.
Подъезжая к дому, стараюсь разглядеть место, где погибла няня, после того как случайно или не без посторонней помощи выпала из окна. Но обзор заграждает большой экскаватор, припаркованный у дома, – его огромная металлическая клешня раскрыта и словно ожидает команды хватать и крушить.
Затем смотрю на дом с широким парадным крыльцом, построенный из серо-зеленого серпентина, – он словно перенесен сюда из мест, где время остановилось. Дом окружен раскидистыми дубами и кедрами, но ни одна упавшая ветка, ни одно бурое пятно не портят вид просторной изумрудной лужайки. Клумбы перед крыльцом обрамлены пышными кустами голубой гортензии с крупными, как шары для боулинга, соцветиями. Я паркую джип перед гаражом и проверяю, взяла ли все необходимое. Телефон с хорошей камерой полностью заряжен – никогда не знаю наперед, когда придется что-то записывать. Ноутбук и новый желтый блокнот (такие бывают у юристов) – в сумке через плечо. Моя любимая ручка «Монблан», подарок Марко, – во внутреннем кармане сумки.