Но я была уверена в том, что парень с черными глазами вернется.
Примерно в шесть утра я отперла двери закусочной и вошла внутрь. Двое напарников и менеджер появились на пороге, когда в зале уже пахло сваренным мной кофе. Я распаковывала круассаны и маффины, доставленные из местной пекарни, и выставляла их на витрине у кассы. В этот момент появился наш первый посетитель – высокий элегантный мужчина. Он осмотрелся вокруг и затем направился ко мне:
– Доброе утро.
Я затруднялась ответить, поскольку с набитым ртом разговаривать неловко, – я стащила черничный маффин и откусывала от него во время работы.
– Можете мне помочь? – продолжил мужчина. – Прошлым вечером я забыл здесь свой портфель. Наверное, кто-то прихватил его с собой, но я все равно решил проверить. Никто его, случайно, не видел?
Я ошиблась насчет владельца: портфель не принадлежал черноглазому парню.
На мгновение я задумалась: может, соврать? Незнакомец казался вполне безобидным. Я отметила дорогой с виду костюм в тонкую полоску и изящные часы. Он не рассчитывал получить свои деньги обратно. Должно быть, они ему и не нужны. Мне так не хотелось признаваться! Но иначе я не могла. Не потому, что была кристально честной – стянутый маффин свидетельствовал об обратном, – и не потому, что жалела этого мужчину.
Единственная причина, по которой я не оставила себе найденные деньги, – уверенность, что меня поймают. Жизнь обычно меня не баловала. И все это могло плохо кончиться.
– Я нашла портфель, – проглотив остатки маффина, кивнула я и почему-то спросила: – Вы можете его описать?
Он приподнял бровь:
– Разумный вопрос с вашей стороны. Портфель темно-коричневого цвета. Не новый.
– Сейчас вернусь.
Я пошла в кладовую, принесла портфель и передала его через прилавок мужчине.
Тот расплылся в улыбке:
– Не могу поверить… Большое спасибо! – Он открыл портфель, заглянул внутрь, достал пять бумажек и протянул их мне. – Вот. Я настаиваю.
Впрочем, я и не собиралась спорить.
– Спасибо. – Я сложила банкноты и сунула их в карман.
– В наши дни честные люди – большая редкость. Я адвокат защиты, и вы представить не можете, с каким количеством лжецов и воров приходится иметь дело. Вы заглядывали в портфель?
Глядя на него, хотелось отвечать искренне. Может, потому, что возникло желание стать таким человеком, за которого он меня принял. Я кивнула.
– Вы же могли не отдавать мне денег. Вчера один клиент расплатился наличными, и я бы их никак не отследил.
– Прошу вас, не продолжайте.
Не то чтобы я шутила, но он запрокинул голову и рассмеялся. Затем придвинулся ближе и стал изучать мое лицо. Он оценивал меня, однако страха я не испытывала.
– Вы нашли портфель прошлым вечером. А сегодня вернулись на работу рано утром?
Я пожала плечами:
– Да.
– Вы еще учитесь в школе?
Обычно я злюсь, когда посетители задают мне личные вопросы. Но этот человек совсем меня не напрягал.
– Да, в выпускном классе, оканчиваю школу в июне.
– Что у вас с отметками?
– Я отличница, – ответила я честно.
Я лелеяла мечту получить стипендию на обучение в колледже, поэтому училась днем и ночью.
– А что после окончания?
– Ну, я… я…
Понятия не имела на самом деле.
Он кивнул, будто понял меня без слов.
– По всему видно, что вы трудолюбивы. Вам здесь нравится?
Я пожала плечами. Интересно, есть ли на свете люди, которым нравится работать за минимальный оклад там, где остаются ожоги от гриля и где всегда пахнет жареным луком?
– Конечно.
Он снова кивнул, словно что-то решил. Затем сказал:
– Очень плохо.
– Почему?
Я затаила дыхание в ожидании его ответа. Интуитивно я понимала, что найденные деньги так или иначе помогут мне в дальнейшем.
– Моя секретарша в положении и только что уведомила меня об этом. Она уходит в декретный отпуск в мае. Найти умного, прилежного сотрудника практически так же сложно, как и честного человека. Но если вам нравится ваша работа, будет еще сложнее убедить вас перейти работать ко мне. – Он улыбнулся и протянул руку. – Я Чарльз.
8
Пивной сад в гостинице «Старые рыболовы» – настоящий оазис в округе Колумбия. Если погода благоволит, можно устроиться на обсаженной деревьями террасе под звездами и заказать вегетарианский гамбургер с коктейлем. Время от времени какой-нибудь музыкант бренчит на гитаре, распевая старые песни Карли Саймон или новые песни Эда Ширана. Сюда пускают посетителей с собаками, и часто можно видеть, как те сидят у ног хозяев с умоляющим видом, выпрашивая ломтик-другой картошки фри.
Чарльз уже ждет за столиком, когда я добираюсь до места. Он встает и обнимает меня; я остаюсь в его объятиях чуть дольше обычного.
– Рад видеть тебя, дорогая, – шепчет он мне на ухо.
Я сажусь напротив и начинаю вглядываться в столь дорогое мне лицо. Сейчас его густые волосы тронула седина, морщины избороздили лоб и щеки, но взгляд голубых глаз остается таким же пронзительным, как и в день нашей первой встречи.
Он всего на несколько лет старше моего покойного отца.
– Рад, что ты позвонила, Стелла. Мне хотелось узнать, как продвигается твое дело.
Жду, пока официантка примет у нас заказ, затем отвечаю:
– Я сегодня встретилась с Бет и Роуз Баркли.
– И?..
– Бет вела себя немного холодно и отчужденно.
– Вероятно, она нервничала?
Я качаю головой:
– Скорее, мое присутствие вызывало у нее дискомфорт. Мне так показалось. Бет, судя по всему, привыкла командовать, и, видимо, ей не понравилось, что не она диктует условия. Она выпроводила меня сразу после того, как я встретилась с Роуз. Бет словно пыталась показать, кто тут главный.
Чарльз кивает. Он лично не знаком с семьей Баркли, но сталкивался с подобными ситуациями по роду службы. Он судья по семейному праву.
– Люди с таким достатком привыкли командовать парадом.
– Это правда.
Чарльз подается вперед:
– А как прошла встреча с Роуз?
Я говорю ему правду, как делала всегда с того дня, как мы познакомились:
– С переменным успехом. Она еще такая маленькая, Чарльз… и, наверное, сильно страдает…
Эмоции, которые я подавила в особняке Баркли, чтобы выполнить свою задачу, грозят вырваться наружу сию секунду. Слезы жгут глаза, когда воспоминания, преследовавшие меня бо́льшую часть жизни, накатывают с новой силой…
Сильный стук в дверь. Мать вталкивает меня в единственный имеющийся у нас шкаф и шепчет: «Ни звука!»
Я слышу, как она говорит с мужчиной, у него глубокий голос. Затем она произносит: «Пожалуйста, не надо…»
Становится тихо, слишком тихо. Я снимаю пальто матери с вешалки и закутываюсь в него. Пальто пахнет мамой: приятный аромат прошлого, нотка сладкого парфюма, который она любила, но его норовит перебить ее нынешний запах – запах пота и грязи. Я жду, когда же мама откроет дверцу шкафа и выпустит меня. Но ее все нет. Наконец я задремываю и просыпаюсь оттого, что нога сильно затекла. Выбираюсь из шкафа. Непонятно, который час. В комнате темно, но свет от ближайшей уличной лампы просачивается сквозь дешевые занавески. Мама лежит на полу. Ее глаза открыты и пусты, будто из них выкачали весь свет.
Набираю службу 911, но не произношу ни звука, когда оператор отвечает на звонок. Я не могу говорить.
Тяжело сглатываю и возвращаюсь в настоящее.
– Странно было видеть, какой была я сама в ее возрасте. Впервые я встретила кого-то с той же проблемой.
– Травматический мутизм.
Это Чарльз сказал мне, как называется мое состояние. Он был участлив ко мне и объяснил, что в этом нет моей вины. И что мои опекуны, вместо того чтобы стыдить меня и наказывать, должны были мне помочь.
– Но как мне понять, что лучше для Роуз, если она не может ничего сказать? – спрашиваю я Чарльза.
Официантка появляется с нашими напитками, ставит на стол мое пиво и мартини Чарльза, сообщает, что скоро принесет гамбургеры.
Чарльз благодарит ее и, когда она отходит на достаточное расстояние, чтобы не слышать нас, продолжает разговор:
– Стелла, едва узнав об этом деле, я сразу подумал, что оно для тебя. И не только потому, что ты идеально понимаешь Роуз. Но и потому, что ты вкладываешь душу в работу. Ты не стала равнодушной и не перегорела, как многие. Малышка Роуз заслуживает того, чтобы за нее боролся такой человек, как ты.
Его вера в меня – это всегда бальзам на сердце. Мой пульс замедляется, дыхание выравнивается.
Я благодарю его и беру свой стакан. Он холодит пальцы; делая глоток, чувствую острую нотку лемонграсса. Отмечаю тяжесть толстого стекла в сравнении с акриловым стаканом в доме Баркли. Завтра я вернусь в пластиковый дом – так я его окрестила. Место, которое пугало няню.
Интересно, что еще произошло с Тиной в этом особняке?
– Как думаешь, это сделал один из родителей? – спрашиваю Чарльза. – Больше всего меня тревожит то, что я могу отправить Роуз жить с убийцей.
Чарльз потирает подбородок:
– Полиция провела тщательное расследование, никто не арестован. Мне кажется, стоит рассматривать версию несчастного случая: няня споткнулась и упала. Насколько я понимаю, нижняя рама расположена близко к полу – так строили прежде, а новые хозяева не стали переделывать окно. Вероятно, это всего-навсего трагическая случайность.
– Да, это возможно, – соглашаюсь я.
– Ты будешь говорить с полицией?
Киваю в ответ:
– Я уже отправила запрос и указала твое имя в качестве поручителя.
– И правильно сделала. С кем еще ты хочешь побеседовать? – спрашивает Чарльз.
– С Иэном и Бет Баркли, конечно. С матерью Иэна – Гарриет. С преподавателем музыки и школьным учителем Роуз. Может, с друзьями Тины.
Вероятно, Чарльз улавливает, насколько я переполнена эмоциями.
– Фрагменты истории, рассказанные разными людьми, будут один за другим собираться в общую картину. И тогда ты поймешь, что нужно делать, – говорит он.