Тс!.. Сказать тебе все? Ты это заслужил, давний соучастник моих сумасбродств.
Управляющий. Еще слава богу, что вы не были атаманом цыганской шайки; одно ваше слово — и я все спалил бы, сжег дотла. А теперь-то вы не уедете? Положете конец бродячей жизни? Я, как обзавелся женой и детьми, чувствую себя очень даже приятно в этом уголке земли, а ведь прежде мне всюду было тесно. Правда, вы…
Фернандо. Пожалуйста, без упреков!
Управляющий. Я хотел сказать, что после такой долгой разлуки наша милая женушка, надо надеяться, снова…
Фернандо. Ах, Мина, Мина, девочка моя!
Управляющий. Ну, ну! Господь подарит вам еще ребенка. И вы его не потеряете, никуда не уедете, станете вместе с нами усердствовать в сельском хозяйстве. Ведь в конце концов что толку постоянно что-то искать, куда-то стремиться, чем-то бахвалиться?
Фернандо. Ты не разучился еще наставлять?
Управляющий. А почему, государь мой, мне нельзя высказать то, что у меня на сердце? Простите, но я помню, что прошло всего два-три года, как хорошая, милая наша Цецилия стала вашей супругой, а вас уже словно червь точил, все было не по вас, вы чувствовали себя скованным, связанным, хватались за свободу.
Фернандо. Вот это я охотно слушаю.
Управляющий. Разве это неправда?
Фернандо. Хорошо, хорошо!
Управляющий. Помню, что вы доверились мне и в припадке раздражения сказали: «Франц, я должен уехать! Надо быть дураком, чтобы позволить себя связать! Такое состояние лишает меня сил, такое состояние подавляет свободу духа, стесняет меня. Во мне столько всего заложено! Столько еще не развернувшихся задатков! Мне надо прочь отсюда… помотаться по белу свету!»
Фернандо. Верно!
Управляющий. Я не понимал, что вам было нужно, а теперь понимаю; мы объездили белый свет, порхали там и тут, туда и сюда, и под конец не знали, что делать с этой свободой духа, куда деваться от скуки, и, чтоб не пустить себе пулю в лоб, пришлось нам опять связать себя по рукам и ногам.
Фернандо. Чудак человек!
Управляющий. Теперь нашим силам была предоставлена полная свобода.
Фернандо. Трус!
Управляющий. Вот тут-то задатки и развернулись.
Фернандо. Ты понимаешь, над чем ты издеваешься?
Управляющий. Над тем, что вы так часто говорили, но никогда не выполняли, над тем, о чем вы мечтали и никогда не находили, а часто даже и не искали. (Уходит.)
Входит слуга.
Слуга. Мадам Зоммер!
Фернандо. Проси!
Слуга уходит.
(Один.) Эта женщина наводит меня на грустные мысли. Значит, на свете нет ничего совершенного, ничего чистого! Несчастная женщина! Мужество ее дочери расстроило меня, как же отзовется в моем сердце горе матери!
Входит мадам Зоммер.
(Про себя.) Боже мой! Надо же, чтобы всем своим обликом она напомнила мне о моем проступке. Ах, сердце, сердце! Ежели тебе дано так чувствовать и в то же время так поступать, почему же тебе не дано простить себе то, что случилось?.. Тень моей жены!.. О, где только не мерещится мне она! (Громко.) Мадам!
Мадам Зоммер. Что вам угодно, сударь?
Фернандо. Мне бы хотелось, чтобы вы составили компанию моей Стелле и мне. Прошу вас, садитесь!
Мадам Зоммер. Видеть того, кто в горести, тому, кто счастлив, тягостно, но — ах! — насколько же тягостнее видеть счастливого тому, кто в горести.
Фернандо. Я вас не понимаю. Неужели вы могли не оценить Стеллу! Ведь она — сама любовь, она ангел!
Мадам Зоммер. Сударь, я хотела уехать тайно! Не удерживайте меня!.. Я должна уехать. Поверьте, у меня есть на то причины! Прошу вас, не удерживайте меня!
Фернандо(про себя). И голос и облик! (Громко.) Мадам! (Отворачивается.) Боже, это моя жена! (Громко.) Простите! (Быстро уходит.)
Мадам Зоммер(одна). Он узнал меня!.. Боже, благодарю тебя, что в такие минуты ты укрепил мое сердце!.. Неужели я, чье сердце разбито, растерзано, могу держаться так спокойно, так мужественно в этот столь значительный для меня час? Благостный, вечный о нас печальник, ты ничего не отнимаешь у нашего сердца, не сохранив ему до нужной минуты того, что ему всего нужнее.
Фернандо возвращается.
Фернандо(про себя). Неужели она меня узнала? (Громко.) Прошу вас, мадам, заклинаю, откройте мне ваше сердце!
Мадам Зоммер. Мне пришлось бы рассказать, какая постигла меня судьба. Разве можете вы быть расположены выслушивать жалобы и сетования несчастной в день, когда вам вновь даны все радости жизни, когда вы вновь дали все радости жизни достойнейшей из женщин! Нет, сударь, не удерживайте меня!
Фернандо. Молю вас!
Мадам Зоммер. Как охотно избавила бы я от этого и вас и себя! Воспоминания о первой счастливой поре моей жизни причиняют мне смертельную боль.
Фернандо. Вы не всегда были несчастны?
Мадам Зоммер. Тогда я не была бы до такой степени несчастна сейчас. (После недолгого молчания, облегченно вздохнув.) Юность у меня была легкая и радостная. Не знаю, что влекло ко мне мужчин: очень многие старались завоевать мое расположение. К очень немногим я чувствовала дружбу, симпатию, но не было ни одного, с кем бы мне хотелось связать свою судьбу. Так весело дружной чредой текли счастливые розовые дни. И все же чего-то мне недоставало. Когда я глубже вглядывалась в жизнь, когда догадывалась, что нам суждены и радость и горе, — тогда я мечтала о муже, спутнике жизни, который за ту любовь, что я подарю ему от всего своего юного сердца, и в старости будет мне другом, заступником, заменит родителей, с которыми я расстанусь ради него.
Фернандо. И что же?
Мадам Зоммер. Ах, я встретила такого человека! Встретила человека, на которого в первые же дни знакомства возложила все свое упование! Казалось, его живой ум так тесно связан с верностью сердца, что очень скоро я открыла ему свою душу и подарила его дружбой, а затем — ах, как скоро затем — и любовью. Когда его голова покоилась у меня на груди, казалось, он возносит благодарение господу богу за уготованное ему прибежище в моих объятиях! Как спасался он у меня от водоворота дел и суетных развлечений и какое утешение в тяжелые минуты находила я в его объятиях!
Фернандо. Что же могло нарушить столь любящий союз?
Мадам Зоммер. Ничто не вечно!.. Ах, он любил меня, любил, это так же несомненно, как то, что я любила его. Было время, когда все его думы, все помыслы были только об одном: видеть, что я счастлива, дать мне счастье. Ах, это было самое легкое время нашей жизни, первые годы брака. Тогда нас угнетало, словно подлинное несчастье, если, случится, мы вдруг повздорим или соскучимся. Ах, он был моим спутником на скромной жизненной стезе, а потом бросил одну в унылой, страшной пустыне.
Фернандо(все в большем смущении). Как же так? При его взглядах, при его сердце?
Мадам Зоммер. Разве мы знаем, что бьется в груди у мужчины?.. Я не замечала, что мало-помалу все становилось ему… как бы это выразить… Нет, не безразличней… этого я не могу сказать. Он все время, все время любил меня! Но ему мало было моей любви. Я должна была делить его с его желаниями, возможно, с соперницей; я упрекала его, и под конец…
Фернандо. Неужели он мог?..
Мадам Зоммер. Он покинул меня. Для моего горя нет слов. В ту минуту всем моим надеждам пришел конец. В ту минуту, когда я думала пожать плоды отданной ему юности… я покинута!.. покинута!.. Все, что дает силы сердцу человека, — любовь, доверие, почет, положение, с каждым днем растущее благосостояние, мечты о многочисленном, хорошо обеспеченном потомстве, все, все рухнуло, а я… и оставшийся горестный залог нашей любви… Неистовое отчаяние сменила смертельная тоска, во всем изверившееся сердце уже не обливалось слезами, оно дошло до полного изнеможения. На неудачи, разорившие меня, несчастную, покинутую женщину, я не обращала внимания, не чувствовала их, пока наконец…
Фернандо. Как он виноват!
Мадам Зоммер(со сдержанной печалью). Он не виноват… Я жалею мужчину, всем сердцем привязавшегося к девушке.
Фернандо. Мадам!
Мадам Зоммер(стараясь скрыть свое волнение под легкой насмешкой). Нет, это так. Я смотрю на него, как на пленника. Они и сами говорят, что это так. Из своего мира он вовлекается в наш, с которым, по существу, у него нет ничего общего. В течение какого-то времени он сам себя обманывает, и горе нам, когда у него откроются глаза!.. Под конец я стала для него просто добросовестной, рачительной хозяйкой, правда, всей душой к нему привязанной, угождающей, заботливой, все свое время отдающей дому, ребенку и, разумеется, занятой кучей мелочей, которыми у меня часто бывали забиты и сердце и голова; и я уже не могла быть занимательной собеседницей, а при живости его ума он неминуемо должен был скучать в моем обществе. Он не виноват!
Фернандо(у ее ног). Я виноват!
Мадам Зоммер(обнимает его, проливая потоки слез). Ты мой!..
Фернандо. Цецилия!.. Жена моя!..
Цецилия(отвернувшись от него). Нет, не мой. Ты покинешь меня, сердечный друг!.. (Снова обнимая его.) Фернандо! Чей бы ты ни был, дай мне выплакать горе у тебя на груди! Поддержи меня в это мгновение, а потом оставь навсегда!.. Я не твоя жена!.. Не отталкивай меня!..
Фернандо. Боже мой!.. У меня на щеках твои слезы… У моего сердца бьется твое сердце!.. Пощади! Пощади меня!
Цецилия. Мне ничего не надо, Фернандо!.. Только это мгновение!.. Дай моему сердцу излиться в слезах! Оно почувствует силу, свободу. Ты не должен себя связывать.