5
– Эт-то еще что за хреновина?! – вопросил Пит, но тут глаза его остановились на Гарольде Ши. – Ши! Ты арестован! За похищение человека и сопротивление представителю власти!
– А я-то думал, мы давно уже все утрясли, – миролюбиво отозвался Ши.
– Да что ты? Думаешь, коли упрятал меня в эту идиотскую сказочную страну, так можешь теперь как сыр в масле кататься? Так вот: этим ты только достукался еще до одной статьи – нарушение норм приличия во время театрализованных представлений! Как тебе это нравится? Лучше тебе пройти со мной!
– Пройти куда? – невинно осведомился Ши.
– А? – Пит Бродский оглядел обстановку комнаты и уставился на обмякшего Лемминкяйнена,
– Что это, к чертям собачьим, за дыра?
– Калевала.
– А эта где? В Канаде?
Ши дал необходимые пояснения, добавив:
– А вот и моя жена, которую я якобы то ли похитил, то ли убил. Дорогая, это детектив Бродский. Пит, это Бельфеба. Разве она похожа на труп?
– Так вы и впрямь та самая дамочка, что таинственно исчезла с пикника в Огайо? – спросил Бродский.
– Истинно та самая, – ответствовала Бельфеба, – и супруг мой к сей пропаже никакого не имел отношения.
– А кроме того, – добавил Ши, – ты не на своем участке. Тут у тебя нету никаких полномочий.
– Да ты, гляжу, законник! Но я тебя малость просвещу: как раз на этот случай и есть закон о преследовании по горячим следам. Фактически я вел такое преследование аккурат с того самого момента, как еще в Огайо ты вздумал рвать когти. Где тут ближайший американский консул?
– Спроси лучше у Лемминкяйнена. Он тут местный начальник.
– У этого кабана-то? А по-английски он говорит?
Ши улыбнулся:
– Ты и в Занаду вроде общался без проблем. А сейчас говоришь по-фински, даже сам того не подозревая.
– Ладно. Послушайте, мистер...
Понурый Лемминкяйнен, который до сих пор ни на что не обращал внимания, поднял голову.
– Изыди, несчастный, я в печали, – уныло молвил он. – О, своими собственными стараниями лишился я объятий Танисы прекрасной!
Он сверкнул глазами на Ши.
– О вестник беды! Будь со мной моя сила, поквитался бы я с тобою!
Вмешалась Кюллики:
– У того много силы, кто ест как следует!
Подобное напоминание, судя по всему, Лемминкяйнена несколько ободрило.
– Так почто ж ты время тратишь на пустую болтовню, когда животы нам подвело? – вопросил он, и Кюллики немедля выкатилась вон. Мать героя бросилась вдогонку.
Ши вышел на улицу, чтобы разыскать Байярда и объяснить ему ситуацию с Данизой. Весть о ее исчезновении явно не причинила психологу невыносимых страданий.
– Это была превосходная возможность поупражнять либидо, – заметил он, – но боюсь, что со временем она бы мне безумно наскучила. Личности с ее строением интеллекта часто убеждены, что физическая красота способна обеспечить им почет и уважение безо всяких дополнительных усилий.
С этими словами он преспокойно отправился вслед за Ши в дом, где уже был готов завтрак.
Лемминкяйнен предпочел завтракать у себя в спальне, а остальные устроились в зале с Питом Бродским, который буквально набросился на жареное мясо, сыр и пиво, а когда насытился, удовлетворенно рыгнул напоследок.
– Видать, парни, я с вами и взаправду маленько обмишурился, – сказал он, вытирая губы грязным платком. – Вроде вы ребята правильные, просто малость со странностями – усек, о чем я? Ну а теперь выкладывай все от и до.
Ши как можно подробней объяснил, что произошло в континууме «Неистового Роланда» Ариосто и почему Вацлав Полячек с доктором Ридом Чалмерсом до сих пор пребывают там.
– Но, – закончил он самым что ни на есть добродетельным тоном, – вас с Уолтером Байярдом мы никак не могли бросить в Занаду.
– Я въехал, – отозвался Бродский. – Ты сообразил, что лучше тебе самому вытащить нас из этого наркоманского притона, не то тебя с ходу заметут. Ладно, вроде все по-честному. И чё нам светит дальше?
Ши рассказал о намеченном походе в Похъёлу. Бродский помрачнел.
– Выходит, надо обязательно переться туда и ворошить это осиное гнездо? Лично мне это особо не климатит. Разве нельзя попросту свалить обратно в Огайо? Насчет обвинений не переживай – я шепну за тебя словечко в участке.
Ши помотал головой:
– Только не мне. Особенно после того, как я подначил Лемминкяйнена насчет его способности держать слово. Послушай, ты угодил туда, где действует магия, а это тебе не шуточки! Когда чего-нибудь получаешь, а в ответ обещаешь что-то взамен, лучше и не думай отвертеться от обещания – иначе не то что с носом, без носа останешься!
– Ты хочешь сказать, что если мы вздумаем их кинуть, то нам с Байярдом опять светит это чертово стрип-шоу с медом?
– Совсем не исключено.
Бродский тряхнул головой:
– Тогда делать нечего. Так уж, видно, мне на небесах предопределено. Когда отчаливаем?
– Скорее всего завтра. Лемминкяйнен в полном отрубе после того, как доставил вас из Занаду, и раньше утра не очухается.
– Ясно, – сказал Бродский. – А что будем делать сегодня? Просто в потолок плевать?
Ши повернулся и посмотрел за окно.
– Пожалуй, что так, – ответил он. – Кажется, дождь собирается.
День тянулся нескончаемо долго. Кюллики и мать Лемминкяйнена неустанно носились туда-сюда, таская лежащему в лежку герою подносы с едой. Время от времени кое-что перепадало и на общий стол в зале, за которым Бродский с Уолтером Байярдом завели бесконечные разговоры о предопределении, первородном грехе и картезианстве. Через некоторое время Ши с Бельфебой удалились в уголок, оставив их за беседой, тем более что ни Кюллики, ни мать Лемминкяйнена особой общительностью не отличались. Дело уже было к вечеру, и низкое небо стало заметно темнеть, хотя факелов и свечей еще не зажигали, когда к ним подошли Бродский с Байярдом.
– Слышь, дело есть, – начал детектив. – Мы тут с этим Байярдом, мы тут подумали, и нас внезапно осенило. Ты ведь разбираешься во всех этих магических штучках, точно? Тогда почему бы тебе не накласть на этого фона-барона какие-нибудь чары, чтоб он и думать забыл про этот притон в Похъёле – чтоб раз, и как отрезало? Тогда он без всяких там яких попросту забросит нас в родные места. Ну как?
Ши призадумался.
– Не знаю. Как бы он не отплатил нам той же монетой. Чародей он далеко не из последних и играет на своем поле, где он знает все правила, а я нет. А потом, я тебе уже объяснял, что может случиться, если попытаешься нарушить магическое соглашение.
– Но послушай, – вмешался Байярд, – мы ведь не предлагаем ничего неэтичного, даже с точки зрения магии! Все, что требуется, – это заклинание, которое заставит его воспринимать вещи с нашей точки зрения. Ему доверили осуществить великое деяние по нашему спасению, которое все эти герои из романов ценят гораздо выше всего прочего, насколько я себе это представляю. В качестве более материального вознаграждения можно оставить ему что-нибудь из наших артефактов. Твой меч или лук Бельфебы, к примеру.
Ши повернулся к жене:
– Что скажешь, детка?
– Не слишком-то мне это по вкусу, но не вижу я ни единого аргумента супротив доктрины подобной. Поступай как знаешь, Гарольд.
– Ну что ж, по-моему, делать хоть что-то всяк лучше, чем не делать вообще ничего. – Он встал. – Ладно, попробую.
Действуя вокруг да около, он ухитрился выяснить у матери Лемминкяйнена немало подробностей подноготной героя, памятуя о том, что одним из основных требований магии Калевалы являлось доскональное знакомство с человеком или предметом, который ты пытаешься заколдовать. Задача была сравнима с попытками выудить кусок мыла, упавший в кипяток: хозяйка дома тарахтела с пулеметной быстротой, и вскоре Ши обнаружил, что по части памяти ему с Лемминкяйненом не сравниться, поскольку самому ему пару раз пришлось перекрывать ее словесный поток просьбами повторить.
Процесс продолжился за очередным обильным пиршеством; когда с едой было покончено, Ши удалился в уголок у очага с большой кружкой пива и принялся сочинять текст магического песнопения – четырехстопным ямбом, по образцу Лемминкяйнена. Этот стихотворный размер был ему не особо знаком, и он постоянно забывал отдельные строчки, отчего в конце концов раздобыл уголек и попытался нацарапать некоторые ключевые слова прямо на полу. Когда остальные стали отходить ко сну, дело было почти сделано. Байярд уже вовсю храпел из-под горы шкур, когда Ши, наконец удовлетворенный, запасся факелом, направился к двери спальни героя и негромко продекламировал свое сочинение.
Когда он закончил, в глазах у него на мгновенье словно что-то вспыхнуло, и он почувствовал легкое головокружение. Причиной могло быть и пиво, но все же Ши пришел к заключению, что колдовство сработало, и на ватных ногах направился в свою спальню, чуть не промахнувшись мимо держателя, когда вставлял в него факел.
Бельфеба села на постели, до подбородка завернувшись в меховое одеяло; выражение лица у нее было далеко не приветливое.
– Ку-ку, дорогая, – поприветствовал ее Ши. Негромко икнув, он уселся на постель и принялся стаскивать сапоги.
– Убирайтесь вон, сударь! – приказала Бельфеба. – Я честная жена!
– А-а? – удивился Ши. – А кто же в этом сомневается? И на кой черт вся эта пожарная тревога?
Он протянул к ней руку, но Бельфеба ловко увернулась, забилась поглубже в угол и во весь голос завопила:
– Гарольд! Уолтер! На помощь, ко мне пристают!
Ши ошалело уставился на нее. Чего это она уворачивается? Что он такого сделал? И почему она кричит «Гарольд!», когда вот он, рядом?
Прежде чем он успел сказать хоть что-нибудь вразумительное, за спиной у него послышался голос Байярда:
– Опять он за свое! Хватай его и вяжи, а уж потом Гарольд придумает, что с ним делать!
– С ума все тут, что ли, посходили? – вопросил Ши и тут же почувствовал, как в руку ему вцепился Бродский. Он вырвал ее и собрался врезать детективу как следует, но тот увернулся, ловко мотнув головой. И вдруг воцарилась тьма.