готовятся начать новую бойню? Енот даже вздрогнул от такой перспективы.
В таком-то случае, если экспедиция Бирюка проверит все это, или сможет устранить хотя бы часть беды, то тогда Енот готов простить ему все. Если…
Сами попутчики, вот где все странно. Змей, совсем молодой мальчишка. Сколько месяцев назад он попал в отряд? Пять, наверное, не больше. Почему его отправили с Бирюком, всучив как напарника ему, Еноту? Ведь если все так серьезно, то можно ли положиться на него, случись неприятность? Енот себе ответить на это не мог.
Бирюк… с этим тоже мало ясного и понятного. Ему верят Кэп, Тундра и Мерлин, знают его откуда-то. Ну и что? Где гарантия того, что он сейчас не делает какие-то собственные дела, пользуясь помощью? Много ли чистильщиков вот так шастают по Пустошам в одиночку, выдавая себя за хэдхантеров? Про таких Еноту слышать не доводилось до самого появления бородача. Хрен с ним, с его поговорками и прочими шутками-прибаутками. Если Бирюк ведет их верной дорогой к цели, то насрать, как он их со Змеем называет. Но один хрен, глаз да глаз за ним.
Семерка… а что Семерка? Да ничего пока. Винтовка для отрядов особого назначения, самоуверенность со шляпой и грудью. Вот и все.
Он вздохнул и закрыл глаза, стараясь подремать оставшиеся два часа до подъема. Сон пришел сразу.
— Енот… — шепот повторился снова. — Енот…
— Ты кто? — Он оглянулся.
Вокруг, насколько хватало взгляда, лениво перетекал коричнево-кровавый песок. Скалилась щербатыми челюстями лошадиная мертвая голова. Низко, суетливо взмахивая полупрозрачными крыльями, неслась по фиолетово-черным тучам треснувшего неба стая воздушных мант.
— Енот… ты должен быть собой… — шепот накатил тягучей волной из-за спины, ворвался в голову, закричал внутри мечущимся воплем. — Слышишь меня, Енот?..
Он хотел обернуться и посмотреть в мертвые глаза. Но не смог. Страх сжал в лапах шею, не дал ее сделать хотя бы какое-то движение. Ветер выл, рвал длинные полы чего-то фиолетового, хлеща по лицу Енота.
— Иди вперед, не оглядывайся. Тьма за тобой, Она крадется прямо по следам, мой мальчик. Мой глупый маленький мальчик. Доверчивый глупыш, ты сам выбрал путь.
— Это хорошая дорога. — Енот смог пошевелить пальцами правой руки.
— Она ведет только в одну сторону, дурень. — Голос за спиной звучал укоряюще. Плечи чуть закололо, длинные острые ногти, черные, матовые, прокололи кевлар и бронепластины. Кровь побежала по спине, груди, теплая, пахнущая железом. — Только в одну сторону.
Песок рядом зашевелился, выпуская медведку. Насекомое, не меньше серьезного пса, выбралось рядом с Енотом. Не обращая никакого внимания на парня и его собеседника, потрусило вперед. За ним, прилипшие к длинным отросткам со слизью и шипами, стучали друг о друга выбеленные временем черепа.
— Всех вас ждет впереди боль, безумие и смерть, ты знаешь это? — голос стал ласковым и нежным. — Ты понимаешь, Енот? Енот? Енот?!!
— Твою мать, чем у вас здесь воняет?! — Бирюк ударил Енота в бок сапогом. — Да вставай уже!
— А? — голова гудела.
Он смог разлепить глаза, с трудом схватившись за спинку дивана. Под ногти тут же попало несколько заноз, заставив прийти в себя. Сел, жадно хватая воздух.
Бирюк уже растолкал Змея и крутил в руках небольшую стеклянную бутылку. Крышка у той, если судить по нарезке на горлышке, должна прикручиваться очень плотно. Но внутри практически ничего не осталось, лишь следы чего-то фиолетового. Енота передернуло при виде лениво сползающих по стеклу тягучих капель. Хотя Змею, рядом с диваном которого Бирюк и нашел склянку, приходилось хуже.
Глаза, бегающие по сторонам, дикий ужас в них. С края рта к воротнику протянулась тягучая блестящая слюна. Горловой хрип тоже не казался чем-то хорошим.
— Пей! — Бирюк воткнул между губ Змея флягу. — Пей, сказал!
Что там плескалось внутри нее, Еноту тоже довелось попробовать. Влив половину в Змея, бородач протянул фляжку ему. Глотнуть крепкого, на зверобое самогона оказалось необходимо. Откашлявшись и придя в себя от ядреного пойла, Енот неожиданно понял, что ему полегчало.
— Так… — Бирюк одобрительно похлопал его по плечу. — Ты уже в порядке, смотрю? Змей, твою же за ногу! Блюй уже, чего тянешь?
Енот взял в охапку оружие, кепку, «сбрую» и пошел в коридор. В купе ощутимо воняло чем-то тяжелым, приторно сладким и хотелось скорее выйти оттуда.
— Что у вас там творится, дорогой мой? — Семерка стояла тут же, дымя сигаретой. — И не ори, курица.
А, точно. Рядом с ней, напыжившись и покраснев, стояла давешняя дама в шляпке с вуалью. И орала:
— Я тебя сгною, дай только добраться до Челябы! Шалава, ты чего о себе возомнила тут! Кому ты рот затыкаешь, я тебя спрашиваю? Ты знаешь, сука, кто я такая?
Чистильщик покачал головой и пошел мимо них в сторону выхода из вагона. Всё, что в нем происходило, причины приснившегося ему форменного бреда, и всё прочее могли подождать.
Енот вышел на площадку, решив подышать свежим воздухом. Подышать не получилось. Ветер дул навстречу, и прямо ему в лицо ударило запахами горячего масла, остатками пара и дымом, вперемежку с мельчайшими крошками угля из паровозной топки. Хотя голова поезда отсюда даже и не виднелась, но долетало все, вырабатываемое движителем. Енот сплюнул со злости, втянув в себя сложный аромат, и решил не задерживаться.
— Да, воняет! — кондуктор возник рядом. — Ветер…
— Я уже понял, — проворчал Енот, и с интересом осмотрел собеседника. — Мы пока рядом с городом, не?
Кондуктор, за проведенное в собственном закутке время, успел нацепить на себя громоздкий жилет, в котором Енот не без удивления признал защиту, обычно используемую силами КВБ и стальную круглую каску.
— Уже не совсем рядом, — усач подтянул ремешок на подбородке. — Едем часа два или три, не меньше. Полустанок только через полсотни верст, и холмы, вон, видишь?
— Вижу…
Енот подтянул ремни, поправил подсумки с магазинами. М-да, не очень и удобно, хорошо, что хоть вес распределяется неплохо. Проверил автомат, отвел затвор. Нет, грязи незаметно, вчера вычистил на совесть. Пора все-таки и зайти. Ветер стал сильнее, бросал в лицо пыль с песком. Смысла от стояния здесь — никакого. Да и не нужно, наблюдать за Степью в один конец можно и через окна, закрытые наполовину стальными щитами с прорезями-бойницами. Поезд, гремя и грохоча металлом, несся вперед.
А вот показалось ли ему, что по мохнатым от травы курганам мелькнули всадники, или нет — Енот не знал.
— Нет, как у тебя ума хватило таскать ее с собой таким образом, не скажешь? — через открытую дверь в купе Бирюк басил в сторону стоявшего Змея. — Енот-то вон отошел уже, а ты? Чуть с ума не сошел, дурень…
— Интересный у тебя товарищ. — Семерка, рядом с которой продолжала разоряться фифа в шляпке, совершенно не обращала на ту внимания. — Откуда он взял ту дрянь, не знаешь?
— Он мне пока совсем не товарищ. — Енот поправил ремень автомата. — Мне что-то показалось, там, на холмах.
— Креститься надо, если кажется! — выпалила совсем уже разозлившаяся тетка. — А не стоять с умным видом.
Раскатисто прозвенело по пластине, закрывающей окно, свистнуло рядом с лицом Енота, и голова владелицы вуали лопнула, брызнув красным крошевом.
— Степняки! — ввалился в вагон кондуктор. — Степняки!!!
Семерка вытерла рукавом лицо, посмотрела на кружева рубашки и вздохнула:
— Дорогая сорочка была, эх…
— Мама… — девчушка, лет двенадцати, стояла в коридоре и смотрела на тело в фиолетовом, лежащее на ковре. — Мамочка…
— Ложись, дура! — Семерка оказалась рядом с ней одним прыжком, втолкнула в открытую дверь купе. — Не поднимай головы!
Енот прижался к защите окна, взглянул в амбразуру. Да уж, дело приняло нехороший оборот.
Поезд все также несся вперед, только теперь у него появились попутчики. Со стороны холмов, подпрыгивая на кочках, параллельно летящему составу перли несколько машин. Старые, с грубо наваренной броней, огрызающиеся очередями из пулеметов. Сколько степняков шло верхом, Енот даже не стал считать. Один черт — много, на всех хватит.
— От сволота… — Бирюк заковыристо выматерился, выглянув в щель. — Думал, что проскочим. Но ничего, лишь бы пути целыми оказались… Эй, кондуктор!
Тот выглянул из своего купе, держа трубку телефона.
— Что?
— Сколько до станции?
— Полчаса, не меньше. Да и станция там так, слабенькая. Лишь бы пути целыми оказались!
— Ага, спасибо, родной. И чтобы мы без него думали…
Бирюк вставил в свою «страх-машинку» диск, взвел затвор.
— Рюкзаки на себя, мальчуганы, мало ли чего. Повеселимся?
— Зачем рюкзаки? — Змея бросило на стенку при очередном повороте. По ее наружной стороне весело простучали пули. — Твою мать!
— За надом. — Бирюк прицелился и дал короткую очередь. — Всякое бывает. Почему скорость стала меньше?
Енот прислушался к ощущениям. Скорость действительно снижалась. Стук колесных дисков стал реже, вагон уже не так качало на поворотах. Издали донесся пронзительный свист. Кондуктор снова высунулся в коридор. Задорного блеска в глазах поубавилось.
— Пути разобрали… — левая щека чуть дернулась, вместе с ней шевельнулся вялый грустный ус. — Хана нам теперь.
— Клево… — Бирюк оскалился в ухмылке. — Пошли, пареньки, нам в конец вагона. Остановка аварийная, не забываем вещи.
— Блядь! — Семерка остановилась рядом с дверью, куда впихнула девчонку. — А с ней что делать?
— Есть предложения? — Бирюк прицелился в замок задней двери вагона, выстрелил. — Я ее с собой не возьму, не до того нам.
— Но… — женщина опустила карабин. — Черт, черт! Бирюк!
— Что Бирюк? — бородач прицелился через ближайшую амбразуру, выстрелил. — Там несколько банд, сотня с лишним выродков. А нам надо в Степь, у нас задание. Что-то не так?
— Все так. — Семерка посмотрела на девочку, забившуюся в угол купе. — Пошли.