— Светлана, комсорг нашей фабрики, — сказала Абадан-эдже, указывая на девушку.
— Ты комсомолка? — спросила Светлана, здороваясь с Тоушан за руку.
— Нет, — ответила Тоушан, опуская голову.
— Почему? — удивилась Светлана. — Годами не вышла?
— Да не стыди ты ее, — вступилась за дочь Абадан-эдже. — Ну, не вступила раньше, так и теперь не поздно. Прими нас обеих в эти самые члены.
— А разве меня примут? — смущенно глядя на Светлану, спросила Тоушан. — Ведь я по-русски не умею говорить. Какая из меня комсомолка?
— Разве не знающий русского языка не может быть в комсомоле? О чем ты говоришь? — строго сказала Абадан-эдже. — Главное, чтоб сердце было комсомольское. В работе передовиком надо быть, пример другим показывать. Ты достойна быть в комсомоле. А что билета нет, это поправимо. Вот будет собрание, и дадут тебе билет. Верно, Светлана-джан?
Во время перерыва Тоушан отправилась в комитет комсомола, где ее ожидала Светлана. Чувствовала она себя поувереннее оттого, что комсорг сама пришла к ней, потому и решила идти одна и уже не боялась, что почти не говорит по-русски.
Абадан-эдже заметила, как оживилась Тоушан после разговора с комсоргом. "Бедная девочка, совсем была задавлена. Она птицей взовьется, когда ее примут в комсомол", — думала Абадан-эдже, провожая взглядом дочь.
В комнате, кроме Светланы, Тоушан увидела еще двух незнакомых девушек и, смутившись, хотела повернуть назад.
— Заходи, заходи, не бойся. Это члены комитета. — Светлана взяла Тоушан за руку и ввела в комнату. — Познакомься, я их специально позвала.
Девушки подробно расспросили, откуда Тоушан приехала, где живет, как работает.
— Теперь у меня нет других родственников, кроме Абадан-эдже, — закончила Тоушан рассказ о себе. В глазах ее стояли слезы. — Мне ничего не надо, лишь бы быть ей хорошей дочерью.
— Не расстраивайся и ничего не бойся, у тебя надежный защитник — Абадан-эдже, — сочувственно сказала девушка с коротко остриженными волосами.
Она не понравилась Тоушан с первого взгляда. "Вся краса женщины в длинных косах. А если девушка уродует себя, от нее всякого можно ожидать". И Тоушан готова была услышать от стриженой коварные вопросы. А у девушки был добрый голос, и вела она себя достойно. "Разве человечность и доброта зависят от длины кос? — попрекнула себя Тоушан. — Может, у нее волосы выпадали, и пришлось отрезать. Она ведь не предлагает мне обрезать косы".
Тоушан возвращалась в цех, вспоминая разговор в комитете. Ее примут в комсомол, она пойдет на собрание. Ведь до сих пор ее никуда не приглашали. Плохо, когда человек в стороне ото всех.
Увидев улыбающуюся Тоушан, Абадан-эдже облегченно перевела дух.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Среди ночи Тоушан проснулась словно от толчка. Некоторое время она лежала неподвижно, не понимая, что разбудило ее. В комнате было светло от полной луны. И вдруг за окном возник черный силуэт. Мужчина заглянул в одно окно, затем в другое, которое было в изголовье у Тоушан. Она в испуге поднялась. Мужчина тихо позвал ее. Тоушан узнала Эрназара. Укрывшись с головой, она быстро легла и отвернулась от окна. Эрназар еще несколько раз окликнул ее, но Тоушан не шелохнулась. Абадан-эдже услышала голос и спросонья села на матраце. Темный силуэт за окном сразу исчез. Послышались торопливые шаги, и скоро все стихло.
В городе ходил слух, что появились грабители. Поэтому Абадан-эдже подумала, что один из них пробежал под окном. "Ну, что у нас можно взять? Только испугают Тоушан. Завтра сама лягу у окна". В эту ночь сон пропал и у нее.
Тоушан старалась понять, почему Эрназар так настойчиво преследует ее. "Жениться на мне хочет? Ведь он был неженатым, когда исчез из села. А может, уже бросил семью и ошивается в городе. Наверное, так и есть. Пусть только подойдет, я ему лицо разукрашу… Нашел, где травку пощипать! Чего мне его бояться, завишу я от него, что ли!"
Однажды Абадан-эдже вызвали к директору. Вернулась она не скоро, пробормотала что-то и принялась налаживать станок, не глядя Тоушан в глаза.
— Что случилось, мама? — спросила она, обнимая Абадан-эдже за шею. — Если ты печалишься, то и мне грустно. Может, у тебя что-нибудь болит?
— Слава всевышнему, нигде у меня не болит, — невесело ответила Абадан-эдже.
— В чем же дело?
— Тебя хотят послать в командировку, очень далеко, учиться… Далеко… — На глаза Абадан-эдже навернулись слезы.
— Но ведь я уже учусь. Разве этого недостаточно? — спросила Тоушан виноватым голосом. — Я скажу, что не поеду. Если ты против, если я не захочу, кто сможет отправить меня насильно?
— Я не имею права не отпустить тебя, доченька.
— Почему?
— Для твоего же блага. Ты научишься там хорошо работать, станешь гордостью фабрики, завоюешь авторитет…
Тоушан решила не мучить ее расспросами и направилась к своему станку.
— Погоди! — окликнула ее Абадан-эдже. — Тебя хотят послать в Реутово, это где-то под Москвой. Некоторые наши работницы обучались там. И оттуда приезжали к нам передавать опыт. Люди очень хорошие, всеми силами стараются научить тебя делу. Но если ты уедешь, я останусь одна. А если не поедешь, тоже плохо, мне это не по сердцу. Ты молода, ты должна выучиться тому, чему мы не смогли научиться. Ай, я как-нибудь потерплю, поплачу и успокоюсь. Лишь бы ты стала уважаемым человеком. Да и не надолго посылают, месяца на полтора, не больше. Время летит быстро, оглянуться не успеешь.
— Уехать, чтобы ты плакала? Нет, я и шагу не сделаю, — решительно отрезала Тоушан.
— Я от радости плачу, доченька. Директор меня спрашивает: "Как ты смотришь на то, что мы твою дочь направим на учебу в Реутово?" От гордости за тебя я до небес выросла. "Пусть едет, — отвечаю. — А как же иначе? Мне-то уже не поехать туда". А ты должна сделать то, что я не сделала, должна повидать то, что я не повидала. Надо подготовиться к поездке. Купим тебе теплое пальто. Знаешь, какие морозы в России? Замерзнешь.
У Тоушан прибавилась еще одна забота. "И для чего мне ехать в какое-то Реутово? Вернусь, на тех же станках работать буду. А дорога далекая. Ну, руководители фабрики могли не знать, что я в положении, а что же мать не подумала об этом?"
Но оказалось, Абадан-эдже не скрыла, что ее дочь ожидает ребенка.
— Да ты не красней, — сказала Абадан-эдже, увидев, что лицо Тоушан сделалось, как гранат, пунцовое. — Ведь это счастье — родить. Времени у тебя еще достаточно, благополучно съездишь и вернешься.
…Вечером в классе они застали Емельяна Викторовича. Директор рассказывал о чем-то учащимся, собравшимся вокруг него.
— А вот и они пожаловали, — сказал Емельян Викторович, увидев входящих в класс Абадан-эдже и Тоушан. — Молодец, Абадан-эдже. Днем на фабрике, вечером вместе с дочерью на занятиях. А теперь Тоушан поедет на переподготовку в Реутово. На фабрику поступает новая техника. Чтобы ее освоить, нужны подготовленные рабочие. Вот почему мы и посылаем группу молодых ткачих к нашим шефам. Нам надо думать о рабочей смене, о кадрах. Техника развивается. Станки, на которых вы трудитесь сегодня, завтра устареют, будут заменены новыми. Мы не имеем права отставать от технического прогресса.
— Какая там погода в это время? — спросила Абадан-эдже. — Не замерзнет ли она?
— Сейчас еще тепло, но скоро наступят холода. Там и летом ходят в пиджаках. Словом, подготовьтесь хорошенько. Впрочем, молодежь холода не замечает. Вот этот парень, — директор кивнул на Эрназара, — говорит, что до двенадцати лет ходил босиком и летом и зимой. Сиротой рос, не было у него обувки. Из какого аула ты родом?
— А мы с Тоушан выросли в одном ауле, — радостно ответил Эрназар, довольный, что директор заметил его.
Абадан-эдже не понравилось, что парень назвал имя Тоушан. Она бросила на него сердитый взгляд, проходя к своей парте. "Правду говорят, змея ненавидит мяту, а она растет возле самой норы. Я с трудом терплю его в классе, так этот дерзкий парень оказался еще и односельчанином, — ворчала Абадан-эдже. — Сирота сироте рознь. Этот темнолицый не получил никакого воспитания".
Теперь Абадан-эдже стало понятно, отчего Эрназар с первого дня привязался к ним. "Но почему Тоушан скрыла от меня, что знала Эрназара раньше? Рано или поздно все становится известно. Может, они встречаются, а я ничего не знаю? Неужели она его любит?! Ну, да разве не сказано: "Сон не просит подушки, любовь — красоты…"
— Товарищ директор! — Эрназар поднялся из-за парты.
— О чем ты хочешь спросить?
— У меня не вопрос. Можно сказать, просьба.
— Ну, говори, что у тебя за просьба.
— А нельзя ли и мне поехать туда? Очень хочется.
Директор не успел рта раскрыть, как Тоушан выпалила:
— Тогда я не поеду.
От этих слов у Абадан-эдже будто сил прибавилось.
— Если бы хотели послать тебя, то послали бы. Не надо цепляться за других, парень, — сверкнув глазами, вмешалась Абадан-эдже.
— Я же не говорю, оставьте Тоушан и пошлите меня, — возразил Эрназар. — Я спрашиваю, нельзя ли и мне поехать вместе с Тоушан.
— Нет, нельзя, — поспешно сказала Абадан-эдже, в волнении не заметив, что отвечает вместо директора.
Емельян Викторович понял беспокойство Абадан-эдже и пришел на помощь:
— Нет, Эрназар, не сейчас. Вот закончишь курсы, начнешь работать, покажешь себя. Тогда посмотрим. Если захочешь учиться дальше, поможем тебе.
Эрназар молча сел на место. Посмотрел уголком глаза на Тоушан. Увидев ее нахмуренные брови, задумался. "Она держится так строго, чтобы понравиться этой старой бабе. Ничего, попадется мне в руки, ноги заставлю целовать. Одна-одинешенька на белом свете, делай с ней что хочешь. Можно и в городе остаться, даже лучше, чем в селе. Там сразу найдутся указчики — и то им не так, и это… Верно, с Тоушан нужно жить в городе. А до чего хороша! Косы длинные, и стройная… Что-то побледнела она в последнее время. Уж не вышла ли замуж? Если вышла, я ей это потом припомню…"
Тоушан сидела за партой, не слыша объяснений преподавателя. Она была подавлена тем, что произошло. "Ну, почему я сразу не сказала, что этот нахальный парень мой односельчанин? Теперь мать подозревает меня. Он тоже рос сиротой. Видно, много натерпелся в жизни. Наверное, семьей дорожить будет. Ой, о чем я думаю! Ведь я замужем. Нет, я и не жена, и не вдова. Поеду-ка туда, куда меня отправляют. Научусь хорошо работать. И меня будут уважать, как Абадан-эдже. Разве смысл жизни только в замужестве?"