но сказать, когда надо, не можешь.
История одного некрепкого кофе
– Вы прекрасны, —
предложил он ей взгляд,
наполненный ожиданием.
– В этом весь ужас
моего положения.
Она пригубила чашку
– Не понимаю.
Взял в руки сахарницу.
– Мне кажется, только за это и любят.
Кофе её расстроил.
– Разве этого мало?
Вам завидуют, вас превозносят.
Думал, сыпать ли третью ложку.
– Не становится легче.
Она отодвинула чашку.
– Связи, вышитые на красоте,
так легко рвутся.
Крепче любят,
когда не за что.
Как дела у тебя…
– Как дела у тебя,
как поживает твоя семейка?
– У меня, как обычно,
всё в порядке,
всё хорошо,
то сама с собой говорю,
то со стенкой.
Самое бесполезное – жить для других…
Самое бесполезное – жить для других,
когда не просят.
Письмо
Есть такое письмо.
Оно у каждого в голове.
И пишется постоянно,
и меняется содержание,
и запятых всё меньше,
всё больше вопросительных
воспоминаний
и многоточий пьяных.
Его не стереть,
не сжечь,
оно пишется
кому-то давно,
но до сих пор не отправлено:
не хватает самого главного —
адресата.
Ты чего такой грустный?
– Ты чего такой грустный?
– Ты меня не любишь.
– Поверь мне – если полюблю,
тебе легче не станет.
Тень внутреннего состояния
– А ведь и мне бывает плохо,
хотя многие назвали бы это истерикой.
– Да,
по вам не скажешь.
– Женщина,
она всегда полагается на чьё-то доверие.
Чем лучше выглядит,
тем больнее упала.
Цена молчания
– Ну что ты молчишь?
– Боюсь, рана откроется.
– В смысле?
– Я не могу больше просто так
говорить,
понимаешь,
я не могу спокойно
смотреть, как падают листья в парке.
Хочется закричать,
чтобы они вернулись, позеленели обратно
в лето,
в котором мы были
и которое было в нас.
– В каждом молчании
своя истерика.
– В каждом крике
своя открытая рана.
Не пейте талую воду…
Не пейте талую воду,
в ней нет ничего полезного.
Пустое.
Переживания прежнего.
Я понимаю, что слово,
которое уронили,
ударило больно
и вызвало
слёзы.
Таят ваши глаза,
а вы теперь жадно ищете,
кто высушит их щетиною нежности.
Девка
– Не надо со мной бесцеремонно
начинать с номера телефона.
Я не пишу, не звоню, не знакомлюсь.
Меня брать не надо,
я вам не девка с улицы.
Разденьте,
если способны,
на кровать положите,
налейте вина,
и себе.
Сядьте удобно в кресло,
поедая глазами тело.
Мне нравится, когда мною
просто любуются.
Зная, что ты существуешь…
Зная, что ты существуешь,
стала бы я притрагиваться к другим.
Искусство знакомства
– Так долго думали.
Могли бы подойти, поцеловать,
в конце концов.
– Рискованно.
– Что здесь такого?
Вы мне нравитесь,
разве это не заметно?
– При чём здесь вы?
Мужчина прежде долго договаривается
сам с собой:
Ну, подойду,
и что я ей скажу?
«У вас красивый рот,
давайте целоваться?
Или нога?
Давайте бегать вместе утром?»
– Оригинально.
Я бы оценила.
– На деле всё выходит тривиальней:
«Девушка,
я упиваюсь вашей красотой
и вашими капризами готов
всю жизнь закусывать».
Любовь
– Так и будем лежать?
– Почему мы всё время?
Пусть она нами хоть раз
займётся.
– Долго придётся ждать.
Ты же в курсе,
как капризна эта девчонка,
эта женщина,
эта красавица,
эта светская львица.
– Знаешь,
лучше я подожду сейчас,
чем потом
лежать
и скорбеть,
стоило ли так торопиться.
Причина одной жалости
– Извините за слёзы,
опять развожу вас на жалость.
– Ну что вы,
ушёл и ушёл.
Пусть даже к другой,
зачем же так убиваться?
Не надо.
Мало ли, кто кого любит.
– В том-то и дело, что мало.
Правда совместной жизни
– Кем я тебе прихожусь?
Не жена,
не любовница.
– Просто любимая.
– Просто взаимоотношения.
– Что-то мне нравится в этом слове.
– А мне не нравится слово сожительство.
Как будто
присобачился кто-то,
приклеился,
пристроился,
приспособился.
– Богат наш язык.
– Богат и жесток.
Неужели нет других,
более изящных тождеств?
– Есть.
Как тебе, например, слово
бракосочетание?
– Ну ты зараза.
– Хочешь, я сделаю тебе предложение?
– Сделай.
А то мне нечем будет баюкать
нашего незаконнорожденного.
Нет некрасивых женщин…
Нет некрасивых женщин,
есть некрасивые слова.
Любовь к первому снегу
– Что вы здесь ищете?
– Я потерял снежинку.
Она была абсолютно белая.
Белая кожа, белые волосы,
белые зубы.
– Блондинка
с ожерельем жемчужной улыбки?
– Она уникальна.
Вы её видели?
– Любовался недавно.
– Не томите.
Где это было?
– Прекрасная.
Не задумываясь,
я предложил ей руку.
Возможно, был слишком настойчив,
авантюрен, несдержан.
– Она согласилась?
– Взяла её
и сразу исчезла.
Память
– Мне кажется, мы знакомы.
Помните – ночь,
луна на балконе.
– Было что-то?
В том-то и дело, что не было,
иначе бы не запомнил.
Шрамы
– А вы совсем другой,
не то, что я себе представляла.
И руки.
Будто покрыты нежностью
эти ладони.
– Меня тоже сразу
ущипнули ваши пальцы симпатией.
Длинные, тонкие, сильные.
А шрамы,
откуда они у вас?
– Шрамы?
– Да, вот этот, на сердце.
Он виден, когда вы откровенны.
– Давайте не будем, об этом
мне вспоминать неприятно.
– Шрамы – как закрытые веки
какой-то далёкой драмы.
Мужчина!
– Мужчина!
Вы настоящий?
– Да,
можете потрогать.
– И вы не боитесь?
– Чего именно, дама?
– Вдруг я вас так растрогаю,
что из настоящего
вы станете идеальным.
Причина вечернего блеска
– Я не нравлюсь вам?
– Дело не в этом.
Вижу, вы поссорились с кем-то,
теперь вот мстите.
– Откуда вы знаете?
– Помада пылает,
очень мало одежды.
В общем, блестяще выглядите.
Единица измерения любви
Дождь спотыкался об асфальт
и шёл рядом с ногами,
которые про себя рассуждали:
«Куда мы идем в такую погоду?
Зачем?»
– Он говорил, что любит её, —
ответила им голова.
– Любовь… —
засомневались ноги.
– Знать бы, в чём она измеряется,
неужели в шагах?
– Мы думаем, в поцелуях, —
промолвили губы.
– В объёмах, —
сказала фигура.
– В словах, – уши.
– В молчании, – язык.
– В поддержке, —
проснулись руки.
– В золоте, —
теребили мелочь пальцы в карманах.
– В мурашках, —
тянулась кожа.
– В сигаретах, —
вырвались лёгкие.
– В кофе, —
очнулись вкусы.
– В цветах, —
обожгло обоняние.
– В укусах, —
блеснули зубы.
– В мыслях, – серое вещество в коробке.
– Во влаге, —
простонали гениталии.
– В поволоке, —
смотрели в темноту глаза.
– В бабочках, —
вспорхнули неожиданно ресницы.
– В частоте,—
стучало сердце.
– В градусах, —
съязвил желудок.
– В дорогом парфюме, —
вытянулась шея.
Все глянули на душу.
– Я с вами полностью согласна.
Большая
измеряется
в прекрасных муках.
Осадок
– А вы любимой быть не пробовали?
И что?
Не понравилось?
– Поначалу.
Потом любовь, как аромат из вина,
улетучилась.
– Что делать?
Даже хорошее вино осаждается.
– Вот и я говорю.
На кой теперь
мне этот осадок.
Когда некогда
– Может, займёмся?