Народился богатырь,
назовём его Батый!
— Нет!
А как?
Народился богатей,
наречём Еремей!
— Нет!
Ну ладно. Народился батрак,
назовётся кое-как.
— Нет!
Опять ваша взяла!
Царица ночью родила…
— Нет!!!
Кто же тогда
народился у царя?
— А родился у нас
сын мужицкий, просто Стас!
Россия была красивой,
Россия всегда цвела!
А Маша её любила,
Мария жила, росла.
И дорастая до мамы,
пошла гулять по полям,
а людям в уши шептала:
«Я счастья желаю вам!»
— На земле умов немало,
только ты умнее всех! —
про меня сказала мама
и оставила без всех.
От великого ума
я вареньице нашла.
Нашла, так надо кушать,
некого тут слушать!
Полбанки я осилила,
умом самая сильная
стану я теперя:
глюкозная потеря
не грозит моим мозгам.
Вот и учёная я вам!
Я своей Маруське
почитаю сказку:
— Ты, моя Маруська,
по окну не лазай!
Мы с тобой подружки,
но тут сидеть опасно,
можешь навернуться,
знаешь же прекрасно!
Кошка хитро отвечала:
«Я, дитё, как-то не знала,
что кошкам вредно гулять по крышам,
а вот таких, как ты, малышек
совсем недавно мать ругала
за подоконник, я видала!»
Рок-музыкант мой папа.
И я времени даром не тратя,
то пою, то танцую,
то гитару свою лупцую!
Я играю даже на синтезаторе.
Стану рок-звездой обязательно
еще круче отца, знаменитей,
как «Человек-паук»! … Ой, простите.
Молочные реки, кисельные берега
растекаются, мамы нету пока,
раскидываются, расплёскиваются,
до рта не дотекая, выплёскиваются!
Хороша река
из белого молока,
хороша, но мало.
Чего-то тут не хватало.
Загляну-ка в холодильник
и колбаску там утырю!
Дети бывают разные:
чёрные, белые, крашенные,
игривые и плаксивые,
милые и красивые.
Ребенку любого роста
жить в этом мире непросто:
кроме гадов ползучих,
кроме тварей летучих
и плавающих неприятных,
есть ещё взрослые непонятные.
Вот чего от них ждать? Не знаю.
Лучше я их напугаю!
Когда родители спят, а ты нет,
то надо чем-то серьёзным заняться:
нет, не дома прибраться,
а взять фломастер тихонько
и сначала легонько,
а потом уж в полную силу
сделать квартиру красивой!
И лучше, если обои совсем дорогие,
потому как обои старенькие и простые
не произведут впечатление на маму —
мама от них устала!
Хороша водичка!
Но мыло на личико
щиплет глазки.
Был бы водолазом,
надел маску.
А пока не водолаз я,
тренировка в самый раз!
— Мам, а водолазы в тазах моются?
«Нет, сынок, но нам надо готовиться!»
— Они не моются никогда?
Ведь и так кругом вода.
«Да, сынок, конечно, да.»
Исписала все страницы
жёлтым, красным, лица лица…
Исписала все тетради
спереди и сзади.
С моим почерком не сладит
даже сам китайский бог.
Я рисую «кабы сдох»!
Я рисую Кабысдоха,
он умеет только охать.
Я рисую крокодила,
ковыляет он по Нилу.
Вот и всё, пошла я спать.
Будет мамочка ругать —
я изгадила отчёты
и бухгалтерские квоты.
Ну и ладно, ну и пусть,
зато во сне не ходит грусть.
Не стоит матери гулять,
когда доча хочет спать!
Любопытство — не порок,
когда вас через порог
злые люди не пускают.
Что там, что там? Кот не знает.
Надо в дверь постучать
и назидательно сказать:
«Открывайте двери нам,
а то устроим та-ра-рам!»
Дверь тихонько отперлась
и страшной мордою на нас
небритый дядька с бородой:
«На обед кто хочет мой?» —
он хватает меня
и за шкирку кота.
*
Стоп, стоп. Так не пойдёт!
Вернёмся мы к стиху вперёд.
Любопытство — не порок,
но мы не ходим на порог
на чужой, на чужой,
где страшный дядька с бородой!
Если мамочки нет дома,
а ты один с какой-то няней
молодой и беззаботной,
и которая не хочет
поиграть с тобой немножко,
а чужого парня просит
заглянуть к вам на часок.
Ты закройся тихо в ванной
и звони скорее папе,
маме, бабушке и деду,
и полиции родной!
Сын за отца не в ответе,
но есть вещи на свете
самые, самые важные!
Если сын и отец отважные,
то маме бояться нечего,
ведь целых два человечища
за неё в бой, драку полезут,
и пока не добьют, не слезут.
Бедная, бедная мама —
хулиганье воспитала.
Я большущая акула!
Это мамочка смекнула:
в костюм одела и сижу,
плавать в этом не могу.
Что же это за акула,
что воды и не глотнула?
Мама, мама, помоги,
ты с меня это сними!
Я не акула — человек,
человеком буду век.
Побегу купаться,
и папке не угнаться!
Детям конфеты вредны,
доводят они до беды.
Вредные вырастают дети,
влюблённые в эти конфеты.
И даже некрасивые они вырастают:
зубы у них выпадают,
цвет лица становится шоколадный
и характер прохладный.
Что теперь надо сказать?
— Мам, пойдём шоколад покупать!
Ангел в небе тихо ходит,
шепчет людям: «Не балуйте!»
Назло ему своим мы детям
никогда не скажем: «Нет!»
Потому как баловаться
уж кому-то точно надо.
Ну а ежели не детям,
так и вовсе некому.
Зима детям
Нарядила мать на маленькую
валенки, валенки
и отправила погулять, погулять!
Нацепила мать на масенькую
шубу красненькую
и отправила погулять, погулять!
Укутала мать малышку
в шаль, варежки (хоть дышит?)
и отправила погулять, погулять!
Пошла Маша во двор, во двор
и упала за забор, за забор.
Бегите дочку доставать, доставать,
у неё плохая мать:
замотала, как бревно,
а надо, надо было то
налегке, налегке
с горки вниз в пуховике!
Станем маму мы ругать, мы ругать.
Маше куртку покупать, покупать.
Будет Машу не догнать, не догнать.
Дитю свободу надо дать!
Ты, Машенька, зачем игрушки у деда Мороза украла,
может, мама тебе их не покупала,
или папа не хлопал по попе?
Вот девушку и прохлопали:
проглядели, не уследили!
Как-то не так растили?
И куда ты, Машенька, погремушечки волочёшь?
Потом в дом бежишь и ещё берёшь.
Ой не нравится деду эта затея,
и бабка ложкой огреет.
А на дворе зима и гуляешь ты долго.
— Не понимаете, это на ёлку!
Наряжаю зелёную я красиво,
деду с бабкой на диво.
Позову мать и тятьку,
хоровод устроим на святки.
Да не святки, Маша, начинаются,
а февраль на дворе кончается.
Уж к масленице б и наряжала.
Зарыдала маленькая: — Я не знала!
Ладно, деду шепнём,
мол, внучка у нас не воровка,
он погладит тебя по головке.
А бабушка напечёт оладий
и родителям скажет:
«Дочка у вас, на зависть, хорошая;
тащит, правда, чего не положено!»
Нехороший дед Мороз
наши подарочки унёс!
Побежали мы за ним:
— Тебе уйти мы не дадим!
Но дед Мороз не так-то прост,
от детворы воротит нос,
поскакал, как резвый конь!
Мы то думали… А он
никакой и не старик,
бегать, видимо, привык!
Дед Мороз остановился,
в старичочка превратился,
закряхтел притворно так
(сразу видно — не дурак)
и наконец, раздал подарки:
«Возьмите, дети, не жалко!»
— А ты сразу так не мог?
«Да я что-то занемог,
очень сильно захворал:
бегать стал по вечерам!
А вы?»
— И мы, как ты,
спортсмены
во время перемены
в школе.
Так чем ты, деда, болен?
Зимняя дорога, вот мой дом родной,
даже у порога снег стоит стеной.
Чистит батя тропку, мать печёт пирог,
а дочуля топает прямо за порог.
— Ты куда раздетая? «Выйду погулять.»
— Дочек неодетых отец отправит вспять!
Ведут меня одеться в шубу и вперёд:
«Тятенька, приветик!» — снег мы тянем в рот.
— Что мне с ней тут делать, сугробища стеной?
— Мне и дела нету! — мать спешит домой.
Маленькую Инночку садят на сугроб: