Новогоднее
Скушай, если одиноко,
Мандаринку «Клементин».
Этот запах – издалёка:
Из Египта, из Марокко…
С чужедальних палестин.
Там не видно нас с тобою
В мандариновых лесах.
Там не слышно нас с тобою,
где живала Таиах.
Там не знают, что такое
Белый-белый (!) Новый год;
Всенародному запою
Над прокисшею едою
Честь никто не отдаёт.
«Жизнь помчалась-побегла…»
Жизнь помчалась-побегла,
Как с угора кочерыжка.
Я угнаться не смогла,
Да и жить… почти отрыжка.
Эти диких тридцать лет!
Этот блуд – начало века!..
Человека рядом нет.
И нигде нет человека.
Убивает, яды пьёт,
Колется, живое губит,
Непотребное несёт,
Слово родины не любит…
Языческие шутки
Кто там блеет: человек ли?.. зверь ли?..
Кто там млеет: девка ли?.. заря ли?..
Мы всё те же – нас куда б ни ввергли –
Чудь и весь, тунгусы и зыряне.
Президенты… в дамки претенденты…
Все шайтанят, плюют на пороги,
Где картошка мёрзнет под брезентом
И всегда разбитые дороги.
По дорогам конь давно не ходит,
Скорчились картохи под брезентом…
Но исправно выборы проходят
И всегда согласье с Президентом.
Мы, туземцы, тоже россияне,
Солнце и для нас в росе играет.
Мы, поляне, ведаем заране;
Мы, зыряне, видим, где зияет.
Ты ищи нас по весенней рани,
Ты лови нас по зиме искристой.
Это наше эхо барабанит
В замшевое ухо беллетриста.
Марья
Всё равно достанутся кому-то
Эти реки, пашни и луга…
Достают Россию баламуты,
Множественны раны от врага.
Может быть, придёт хозяин лучше,
Будет он усерден и умён,
И других трудиться здесь научит
И отучит пить одеколон.
Может, даже высадит он пальмы
В Валаамских каменных брегах,
И в костюме герцогини Альбы
Прогарцует Марья на бегах.
…
После вековой перезагрузки,
После всех прогрессовых утех
Будет ли простор, когда-то русский,
Заливать просторный Марьин смех?
«Может, я не божья дудка…»
Может, я не божья дудка,
Может, я не с неба глас,
И любая незабудка
Благородней во сто раз.
Может, я – с болота крики,
жизни жуткий черновик,
голос всей природы дикий.
Он и страшен, и велик.
Зачеркни его попробуй.
Он припомнит, отомстит…
Лучше ты его не трогай.
Пусть он стонет… Пусть вопит.
Про мужика
Шел мужик и косил под слепого,
Под глухого косил, пока шел…
Вот пришёл: ни приюта родного,
Ничего там мужик не нашел.
Заросло, заплелось, забурело.
Запоганилось, вырви глаза!
Он рванулся: мол, экое дело!
Если есть у соседа коса.
Взял он косу, приставил точило,
Плюнул-дунул и косу отбил.
Замахнулся… его подкосило.
Поздно, паря! – ни хватки, ни сил.
Вот и жди теперь Божию помощь
Ты, косивший не то и не там.
Ах, земелюшка, все-то ты помнишь
И за все воздаёшь по счетам.
«Мне не с чего храбриться…»
Время мчится.
Вечность ждет.
Мне не с чего храбриться:
Вся эта жизнь – в распыл.
Осталось мне молиться,
Чтоб суд помягче был.
Лишь старость мне осталась:
Старей – лечись – болей…
Но ты, вершитель, жалость
Выказывать не смей.
За всю мою несмелость,
За все мои «дела»,
За то, что не сумела,
За то, что не смогла.
За родины потерю,
Чей затухает клич.
За то, что я – тетеря,
Глухонемая дичь.
Белоночье
Июль вступил в свои права,
Читай: роскошная пора!
Созрели травы. Рыба в реках
Ее на скатах серебрит.
Покой и важность в человеках.
Июль – целебник. Он бодрит.
По вечерам – не вечереет,
Лишь заливает молоком,
А сквозь него луна белеет…
Сопит Земля, как сытый дом.
И ничего уже не надо
(Уймись, мятежный персонаж!),
Когда из глухомани сада
Остывший долетит пассаж,
У птиц полузакрыты глазки,
Уткнулись клювы под крыло…
Вот окончанье русской сказки,
Когда не страшно и светло.
Из новых и неопубликованных
На день рождения Михаила Ломоносова
Неужели забуду, что был ты на русской земле;
Да так побывал, что во веки веков здесь пребудешь.
А как уж ты нужен сейчас в Москве чужеродной.
Давай-ка бери у сельчанина Шубина в долг
Да полукафтанье получше надень, у него ж –
Там, куда ты идешь,
Любят баско рядиться. – И в путь!
А коли минуешь пространство и вьюги пробьешь
Своим небывалым лобиной индейским…
А коли достанет силёнок дотопать с обозами, свет –
Столицу уж ты удивишь томлением страстным
По знаниям, скрытым пока что.
Потом-то они поддадутся,
Как шведы, падут пред тобою… Европы увидишь,
Ты сам не смутишься. А немцев смутишь.
Да так, что жениться принудят
(вот тут ты, земляк, оплошал).
Тебе ли – поморцу, не знавши ошейника рабства,
Жениться в чужой стороне?!
Кто девушек северных краше?
Кто жарче, понятней, надежней, искусней
Невестушек мёдоточивых, таких же, как ты, толстощёких?
О, это одно, что тебе я вменяю в ошибку.
Всё же другое – оды достойно фелициной, оды Хотинской.
Ведь кто же, Михайло, тогда – если не ты Победитель!
Кто же ты был – если Архангел российского Духа не ты!
Славный Михайло, прими сквозь распутье веков
Слово признательной дочери той же земли,
Тех же полей ледяных круглый год, тех же тресковых морей,
Тех же высоких надей – Аввакума дщери Марии.
Слава в веках да пребудет с тобой, наш Михайло.
Помощи ждем от тебя в эти смущённые дни,
Братец Михайло.
19. XI.99
На день Михаила Архангела
Мужики
Толе Порохину
Живут в России мужики
и в бороде и с топором.
Церквухи рубят мужики
и рифмы-ласточки – пером,
и шапки носят набекрень,
и пьют неведомо чего,
и пролетают аки тень
над крышей дома своего…
и в желтый дом дорога им
знакомо пролегла уже,
и в Белый дом, и в черный дым
на самом верхнем этаже…
и всякой масти девы их
пытались в люди выводить,
и всякой власти слуги – их
бралися в сотый раз доить…
Все проволынить, все отдать,
не убиваясь над добром.
Всему служить и – всех пугать
непостигаемым нутром.
Два стихотворения
Даная
Тихие стоят какие-то дни,
В себя по-монашьи углублены,
Словно бы кто-то их приручил,
Смирению вещему их научил.
Такая наука мне трудна,
Не по моим зубам и теперь.
Тихие-тихие, словно сполна
Выпили чашу утрат-потерь.
Тихие-тихие… И ветер – тих.
Может, Луна усмирила так?
Эвон купчихою из купчих
Лежит во всю ширь на семи небесах.
Она – такая. Ей только дай
Нас закудесить, – и где твоя власть!..
Ты лучше глаза-то не подымай
Туда, где бесстыдница разлеглась.
С неё ли писал, опалясь, Rembrandt
Данаю? Лежит… из нагих нага.
А ноги её – колоннада врат,
А груди её – во лугах стога.
…Тихие стоят какие-то дни,
Как будто кто-то их приручил.
Знать, затаили отместку они,
Полные жгучих мужицких сил.
«И тут я догадалась, что Природа…»
…И тут я догадалась, что Природа
Умнее нас: она способна знать
Грядущие и прошлые невзгоды,
Былые – помнить, новые – скрывать.
…И тут я догадалась, что Природа
Сильнее нас: она умеет ждать
Работников в пустые огороды
Жечь сухостой и корни корчевать.
…И тут я догадалась, – не напрасно
Она тиха, как загнанная мать.
Хоть звуками полна, для нас она безгласна,
Когда мы не способны понимать;
На табуретке, в облаченье кошки,
Она дозорит – зрение и слух! –
И точит прозапас стальные когти.
Ей жить и жить…меж строек и разрух.
21 мая 2013.
В деревне, перед грозами.